— Как сильно у тебя болит? — напряженный взгляд предупреждает не лгать.
Отчаяние берет верх над всяким здравым смыслом.
— Не настолько, чтобы сказать «нет».
Он прижимает ладонь к моему животу и толкает меня на спину. Мои пятки каким-то образом находят дорогу к краю стола. Мои колени раздвигают, и он там, смотрит на меня сверху вниз. Совершенно голую.
Костяшками пальцев Джейк ласкает внутреннюю сторону моего бедра, прежде чем провести большим пальцем по моей щелке.
— Ты опухла.
— Да, насчет этого. Меня ужалила пчела. Это не имеет никакого отношения к прошлой ночи. Я в порядке.
И, очевидно, отчаянно желаю сказать какую-нибудь нелепую хрень вроде этого.
Он решает проигнорировать мои глупые слова и проникает в меня одним длинным пальцем.
— Бл*ть, ты такая же мокрая, как и прошлой ночью. Еще уже, чем была прошлой ночью. Там у тебя тоже опухло.
Я же говорила вам, что он размером с банку колы...
Он убирает палец из моего дурацкого опухшего влагалища, чтобы еще раз погладить мое бедро. Он также хмурится и проявляет небольшую озабоченность, которую я считала горячей, но теперь просто нахожу раздражающей.
— Это пустяки. Серьезно. Я от природы узкая. Это все мой узкий канал, Джейк.
— Пенелопа... пожалуйста, прекрати говорить «узкий канал».
— Это подходящий медицинский термин.
— Подходящий или нет, я нахожу его чертовски сексуальным, хотя и не должен бы. Не говоря уже о том, что я пытаюсь не идти против здравого смысла, жестко взяв тебя прямо здесь, на моем столе, не заботясь о твоей реакции на пчелиный укус.
Он сказал «пчелиный укус».
Я хихикаю.
Он свирепо смотрит на меня.
— Твой милый смех тоже не помогает.
— Ты пробовал думать о черепахах?
Он молчит.
— Жевательной резинке?
Снова тишина.
— Хочешь, перенаправлю свою энергию? — Я прижимаю пальцы к виску.
Он хватает меня за руку и тянет в сидячее положение. Мои ноги падают вместе с движением, и вскоре свисают с края стола, а он оказывается между ними. Он делает свою фишку, прикасаясь к моему виску.
— Я слишком жестко обошелся с тобой этой ночью.
Мое тело мгновенно вспыхивает. Я хнычу и ерзаю на столе. Откликаюсь на его прикосновение. Тянусь к нему и пытаюсь уложить на себя. Он — непоколебимая стальная стена.
— Позволь мне позаботиться о тебе сегодня.
О, теперь он хочет быть Тем Самым Парнем и заботиться обо мне.
Сейчас.
Когда я разгоряченная и возбужденная.
Что ж, это не момент идеального Того Самого Парня. Это момент Джейка Суэггера. Момент «я трахну тебя своим большим членом, и ты примешь его, и тебе понравится, потому что я так сказал» Джейка Суэггера.
— Если ты действительно хочешь позаботиться обо мне...
— Выкинь из головы грязные мыслишки, Пенелопа.
Он сдергивает меня со стола и ставит на ноги. Стягивает с моих плеч разодранную рубашку. Хватает с пола свитер. Надевает его мне через голову, а потом целует в лоб, как гребаный Папочка Дом. Что точно не моя фишка.
— Это ты пытаешься так сильно надуть губки или это твоя естественная реакция?
Надуть губки....
Сказано очень по-отцовски.
— Если ты сейчас достанешь поильничек, я уйду.
Он смотрит на меня мгновение, качает головой, затем поворачивается и уходит, бормоча себе под нос:
— Какую же хрень она несет...