— Кто-то — Пез, если верить Брэму, — нарисовал в шести футах длиной тщательно проработанное изображение пениса, входящего во влагалище. Над ней были написаны те же слова, что и на окне Мариам в кухне внизу.

Состояние Аноми невозможно

везде, где органы, солидарные друг с другом

находятся в достаточном контакте,

и в достаточно длительном контакте.

— Что ты думаешь? — спросил Брэм, едва подавляя хихиканье.

— Очень хорошо, — сказала Робин совершенно искренне. — Кто-то определенно знает, как рисовать гениталии.

Брэм, казалось, был слегка разочарован таким ответом.

— Это был Пез. Он сделал это, когда они гуляли. Эди это не понравилось.

— Правда? — равнодушно сказала Робин.

— Я знаю, кто ее убил, — сказал Брэм.

Робин посмотрела на него. Он был так высок, что находился почти на уровне ее глаз. Вспомнив, что случилось с его матерью, она не могла не пожалеть мальчика, но ни его жадное выражение лица, ни его патентованное желание внушить шок или страх не вызывали симпатии.

— Тогда ты должен рассказать об этом взрослому, — сказала Робин.

— Ты взрослая, — сказал Брэм. — Если я скажу тебе, ты должна будешь что-то с этим сделать, не так ли?

— Я имела в виду взрослого, как твой отец или Мариам.

— Как ты узнала, что она не моя мама? — спросил он.

— Кто-то сказал мне это, — ответила Робин.

— Ты знаешь, что случилось с моей настоящей мамой?

— Нет, — сказала Робин.

— Мужчина задушил ее до смерти.

— Это ужасно, — серьезно сказала Робин. — Мне очень жаль.

Она подозревала, что Брэм ожидал, что она обвинит его в лжи. На долю секунды его ухмылка ослабла. Затем он громко сказал,

— Мне все равно. С Нильсом жить лучше. Он дает мне все.

— Повезло тебе, — с улыбкой сказала Робин и окинула взглядом остальную часть комнаты.

Она подумала, что это не может быть то место, где Джош и Эди записывали то раннее видео, когда они были так явно влюблены, потому что в той комнате стояла односпальная кровать. Она не увидела ни бумажника Джоша, ни ключей. Доска для дартса уцелела во время пожара, потому что висела в противоположном конце комнаты, и к ней был приколот рисунок, из которого торчали три дротика. Любопытствуя, Робин подошла к доске и с легким удивлением увидела, что это довольно плохой карандашный рисунок Иниго Апкотта, который она опознала в основном по тому, что Катя написала его имя над своей собственной подписью.

— Кто повесил рисунок этого бедняги на доску для дартса? — негромко спросила она Брэма.

Не получив ответа, она повернулась и уставилась прямо в морду дохлой крысы.

Робин вскрикнула, привалилась спиной к стене и почувствовала, как оперенье дротиков укололо ее затылок. У крысы, частично сгнившей, не было глаз: зубы были желтыми, толстый, похожий на червяка хвост — жестким. От нее воняло спиртом, и Брэм, смеясь, подталкивал ее к ней. Большая банка, полная мутной жидкости, стояла на полу рядом с кроватью, крышка была снята.

— Нет, — крикнула Робин, оттолкнула Брэма, наполовину выбежала из комнаты в пустынный коридор и поспешила обратно, стараясь не поддаться первобытному желанию бежать, хотя и не слышала, как Брэм бежит за ней.

Когда она добралась до верха лестницы, то увидела, что Пез стоит один в коридоре внизу и выглядит раздраженным, но выражение его лица прояснилось, когда она начала спускаться по лестнице.

— Я думал, ты сбежала.

— Нет, — ответила Робин, пытаясь взять себя в руки. — Брэм хотел показать мне кое-что наверху.

— О Боже, — сказал Пез, выглядя немного позабавленным. — Что?

— Что-то, что ты нарисовал на стене, — сказала Робин, пытаясь сделать такое же забавное выражение лица.

— Черт, он тебе это показывал? — сказал Пез с поникшим видом. — Это была шутка — и эта дверь должна быть заперта.

Робин только что вышла в холл, когда Брэм с грохотом спустился за ней по лестнице.

— Где ты взял ключ от комнаты Джоша? — потребовал Пез у мальчика.

— Брэм нагло пожал плечами, а затем посмотрел Робин прямо в глаза.

— Это сделала Зои, — сказал он с широкой ухмылкой и скрылся за углом, направляясь на кухню.