— Кто бы мог подумать?

— Я, — ответила Робин.

— Когда ты меня встретила, я был почти банкротом, спал на раскладушке в своем кабинете, и у меня был один клиент.

— И что? Мне понравилось, что ты не сдался, — сказала Робин, — и я была уверена, что ты действительно хорош в своем деле.

— С чего, черт возьми, ты была уверена?

— Ну, я ведь видела, как ты работаешь, не так ли?

— Помнишь, как ты принесла поднос с кофе и печеньем? — спросил Страйк. — Мне и Джону Бристоу, в то первое утро? Для меня было непостижимо, где ты все это взяла. Это было похоже на ловкий фокус.

Робин рассмеялась.

— Я просто спросила у парня на нижнем этаже.

— И тогда ты сказала «мы»: «Я подумала, что мы, предложив клиенту кофе, не можем пойти на попятную».

— У тебя такая память, — воскликнула Робин, удивленная тем, что он так легко вспомнил точные слова.

— Да, но… и ты не… обычный человек, — сказал Страйк. Он взял свой почти пустой стакан и поднял его. — За детективное агентство Страйк и Эллакотт. И с тридцатилетием.

Робин взяла свой стакан, чокнулась с ним и допила.

— Черт, Страйк, посмотри на время, — вдруг сказала она, взглянув на часы. — Мне вставать в пять, я должна следить за бойфрендом мисс Джонс.

— Ага, хорошо, — буркнул Страйк, который с радостью мог бы провести еще пару часов здесь, в своем удобном кресле, залитый золотым светом, с запахом розы и мускуса, доносящимся из-за стола. Он подал знак, чтобы принесли счет.

Как и предполагала Робин, она пошатывалась на своих каблуках, когда пересекала бар, и ей потребовалось гораздо больше времени, чем обычно, чтобы найти жетон для своего пальто на дне сумочки.

— Не мог бы ты подержать, пожалуйста? — попросила она Страйка, протягивая ему мешочек со своими духами, пока рылась в сумке.

Получив ее пальто, Страйку пришлось помочь ей его надеть.

— Я определенно набралась, — пробормотала Робин, забирая маленький пурпурный мешочек, и через несколько секунд подтвердила это, подвернув каблук на краю круглого алого ковра на мраморном полу вестибюля и скользнув в сторону. Страйк поймал ее и, держа за талию, вывел из одного из боковых входов возле вращающейся двери.

— Извини, — сказала Робин, пока они осторожно спускались по крутым каменным ступеням перед отелем «Ритц», рука Страйка все еще обнимала ее за талию. Ей нравилось чувствовать его, большого и теплого рядом: чаще всего это ей приходилось поддерживать партнера, когда его правая нога отказывалась нести его вес после какого-нибудь чрезмерного перенапряжения. Он держал ее так крепко, что голова Робин почти лежала на его груди, и даже сквозь привычный запах сигарет она чувствовала аромат лосьона после бритья, который он наносил по особому случаю.

— Такси, — крикнул Страйк, показывая на черный кэб, плавно скользивший к ним.

— Страйк, — воскликнула Робин, отклонившись назад, чтобы заглянуть в его лицо.

Она собиралась поблагодарить его, сказать, как прекрасно провела вечер, но, когда их взгляды встретились, слов не нашлось. На мгновение все вокруг расплылось, как будто они стояли в эпицентре какого-то замедленного торнадо из шумящих машин и проносящихся огней, пешеходов и затянутого облаками неба, только ощущение и запах друг друга были настоящими. Страйк, взглянув в ее запрокинутое лицо, в ту же секунду забыл все свои суровые решения, сковывавшие его почти пять лет, и слегка наклонил голову, устремив свои губы к ее.

Но невольно выражение лица Робин изменилось от счастливого на испуганное. Он увидел это и снова выпрямился, но прежде чем кто-либо из них успел осознать, что произошло, обыденный рев мотоциклетного курьера возвестил о возвращении мира в его прежнее русло; торнадо миновал, Страйк вел Робин к открытой дверце такси, а она садилась на твердое сиденье.

— Спокойной ночи, — крикнул он ей вдогонку. Дверь захлопнулась, и такси отъехало, прежде чем ошеломленная Робин смогла решить, что она испытывает больше — шок, радость или сожаление.