Глава 97

Она была злой девушкой? Что тогда?

Ей было все равно!

Она была не хуже всех тех мужчин.

которые выглядели так потрясенно на публике, когда

когда они совершали и разделяли ее грех.

Матильда Слепая

Послание

Когда Страйк проснулся в восемь часов утра следующего дня, он понял, что виски, которое он пил предыдущим вечером, определенно не очень хорошо сочетается с трамадолом. Теперь он чувствовал себя больным и неуравновешенным, и эти ощущения еще не совсем прошли к одиннадцати, когда ему позвонил Барклай.

— Новости, — сказал шотландец.

— Уже? — сказал Страйк, который неуверенно допрыгал до ванной, когда позвонил Барклай, и теперь стоял, держась за спинку стула для равновесия.

— Да, но это не то, чего ты ожидал.

— Николь не у родителей?

— Она здесь, да, я сейчас с ней. Она хотела бы поговорить с тобой. Желательно по FaceTime.

— Отлично, — сказал Страйк. — Она не будет против, если Робин присоединится к разговору?

Он услышал, как Барклай передал вопрос.

— Да, она будет не против.

— Дай мне пять минут, — сказал Страйк. — Я дам Робин знать.

Звонок Страйка застал Робин все еще в халате в ее клаустрофобной спальне в отеле Z, хотя она уже три часа была на работе. Какой смысл одеваться, если ты никогда не выходишь из своей комнаты?

— Она хочет поговорить с нами? Фантастика, — сказала Робин, вскакивая и пытаясь сбросить халат одной рукой.

— Я пришлю тебе подробности, только дай мне пару минут, — сказал Страйк, которому все еще отчаянно хотелось в туалет.

Робин поспешила натянуть футболку и расчесать волосы, чтобы Страйк не подумал, что она проспала все утро, затем поспешила вернуться на кровать, которая была единственным местом, где можно было сесть, и открыла ноутбук. Тем временем Страйк, чьи волосы выглядели одинаково — расчесанными или нет, сменил свою футболку на менее мятую и снова сел за свой маленький кухонный стол.

Когда начался звонок, и Страйк, и Робин с удивлением обнаружили, что смотрят не только на прерафаэлитную красавицу Николь Кристал, но и на двух людей, которые могли быть только ее родителями. Хотя у матери не было рыжих волос, у нее были такие же высокие скулы и лицо в форме сердца, а ее волевой отец выглядел именно таким напряженным и сердитым, каким, по мнению Страйка, должен выглядеть мужчина, узнавший, что эротическая фотография его дочери привела к контакту с частными детективами.

— Доброе утро, — сказал Страйк. — Большое спасибо, что согласились поговорить с нами.

— Без проблем, — весело ответила Николь. Ее акцент был не таким густым, как у Барклая. Комната за спиной семьи Кристал отличалась стильной простотой, которая, как подозревал Страйк, была достигнута с помощью очень дорогого декоратора. — Эм… Я не Папервайт. Белая что-то… Неважно. В этой игре.

Она говорила без тени стеснения, беспокойства или смущения. Казалось, она была заинтригована ситуацией, в которой оказалась.

— Я не знаю, как моя фотография попала в эту игру. Серьезно не знаю. Мне даже не нравится “Чернильно-черное сердце”!

— Понятно, — сказал Страйк, который не мог заметить никаких признаков лжи на ее веселом лице. — Но вы же слышали об этом мультфильме?

— О да, — сказала Николь ярко. — Моя подруга очень любит его. Она его обожает.

— У этой подруги был доступ к вашей фотографии?

— Нет, никогда, — сказала Николь.

— Могла ли она заполучить фотографию без вашего ведома?

— Ей пришлось бы зайти в мои фотографии на телефоне. В любом случае, она из Христианского союза. Она действительно, знаете ли… Я имею в виду, что она ни за что не стала бы этим заниматься. Посылать обнаженку.

Судя по выражению лица отца Николь, он очень хотел бы, чтобы то же самое можно было сказать и о его дочери.

— Когда была сделана фотография, вы можете вспомнить? — спросила Робин.

— Примерно… два с половиной года назад? — ответила Николь.

— И вы кому-нибудь ее посылали? — спросила Робин.

— Да, — сказала Николь. — Моему бывшему парню. Мы встречались в последний год обучения в школе, но потом он уехал учиться в RADA, а я осталась здесь, чтобы заниматься искусством.

— Он актер? — спросил Страйк.

— Хочет им стать, да. Я посылала ему фотографии, когда мы учились на расстоянии в течение семестра.

В челюсти отца Николь дернулся мускул.

— Как зовут вашего бывшего? — спросил Страйк, потянувшись за ручкой.

— Маркус, — сказала Николь. — Маркус Барретт.

— Вы все еще общаетесь с ним? — спросила Робин. — У вас есть номер телефона?

— Да — но вы же не собираетесь ужасно с ним обращаться, правда? Потому что я, честно говоря, не могу представить Маркуса…

— Дай им его чертов номер, — коротко сказал отец Николь.

— Папа, — сказала Николь, боковым зрением глядя на отца, — ну же. Не будь таким.

Мистер Кристал выглядел так, словно намеревался быть “таким” очень долгое время.

— Маркуса могли взломать, — сказала Николь, оглядываясь на Страйка и Робин. Это случилось с моей подругой: они получили фотографии из облака — но ее пароль было так легко угадать. Честно говоря, я не могу представить, чтобы Маркус намеренно выложил мою фотографию в сеть — мы же все еще друзья! Он действительно хороший парень.

— Кто из вас прекратил отношения? — спросил Страйк.

— Я это сделала, — сказала Николь, — но он отнесся к этому спокойно. Мы в разных городах и мы все еще молоды. Сейчас он встречается с другой.

— У Маркуса есть соседи по квартире? — спросила Робин, которая пыталась сообразить, кто еще, по правдоподобным причинам, мог получить доступ к фотографии.

— Он живет в одной квартире со своей сестрой. Она старше его на четыре года и очень милая. Зачем Дарси показывать всем мои сиськи?

Николь рассмеялась. Ее мать тихо сказала,

— Ник, это не смешно.

— Да ладно, немного смешно, — сказала Николь, которую, казалось, совершенно не беспокоил тот факт, что все на этом звонке видели ее полуголой. Когда ни один из ее родителей не улыбнулся, она сказала, пожав плечами: — Послушайте, я художник. Я не так трепетно отношусь к наготе, как вы.

— Дело не в том, что ты не стесняешься, — сказал ее отец, неподвижно глядя на экран, а не на свою дочь. Дело в том, что когда ты даешь мужчинам такие фотографии, ты фактически даешь им возможность шантажировать тебя, или стыдить тебя…

— Но мне не стыдно, — сказала Николь, и Робин ей поверила. — Я выгляжу очень сексуально на этой фотографии. Это не то чтобы совсем откровенно…

— Николь, — сказали оба ее родителя совершенно одинаковым тоном.

— Итак, для ясности, — сказал Страйк. — Насколько вам известно, единственный человек, который когда-либо видел эту фотографию, это Маркус Барретт, верно?

— Да, — сказала Николь. — Если только он не показывал ее другу, я полагаю, но я не думаю, что он стал бы это делать.

— Вы сказали, что посылали ему фотографии, во множественном числе, — сказал Страйк.

— Да, посылала, — сказала Николь.

— Эта фотография или любая другая когда-нибудь появлялась там, где вы ее не ожидали увидеть?

— Нет, — сказала Николь.

— Другие фотографии были похожи на эту?

— Более или менее, — ответила Николь. — Кажется, была одна полностью обнаженная.

Мать Николь ненадолго закрыла лицо руками.

— Что? — нетерпеливо сказала Николь. — Он был окружен кучей сексуальных студенток, и я должна была дать ему повод для размышлений.

Она снова разразилась взрывами смеха.

— Извините, — сказала она сквозь хихиканье. — Я просто… это все было немного шокирующе. Я никогда не ожидала, что буду разговаривать с частными детективами, потому что кто-то занимается кошачьей ловлей с моими фотографиями.

— Кошачей ловлей? — повторил ее отец.

— Ну знаешь, папа, — сказала Николь. — Притворяется мной, чтобы получить какую-то выгоду.

— Итак, — сказал Страйк, — для ясности: вы никогда не были в “Игре Дрека”?

— Нет, никогда, — сказала Николь.

— И вы никогда не общались с человеком в сети, который называл себя Морхаузом?

— Нет, никогда, — повторила Николь.

— И вы никогда не разговаривали, не переписывались и не общались с доктором Викасом Бхардваджем?

Николь открыла рот, чтобы ответить, затем замешкалась.

— Вообще-то… подождите, — сказала она, нахмурившись. — Я… Подождите.

Она встала и вышла из поля зрения, ее родители с тревогой смотрели ей вслед. Теперь Страйк и Робин заметили Барклая, который молча сидел в дальнем кресле. Кто-то приготовил ему кружку чая.

Вернулась Николь с мобильным телефоном в руке.

— Один парень следит за мной в Твиттере, — сказала она, усаживаясь между родителями. — Ему постоянно нравятся мои твиты, но я его не знаю… его зовут что-то вроде Викас… подождите….

Почти минуту она перебирала своих подписчиков в Твиттере.

— Это он? — сказала она наконец, повернув экран своего мобильного телефона лицом к камере.

— Да, — сказал Страйк, глядя на фотографию Викаса. — Это он. Вы когда-нибудь писали ему сообщения или имели прямой контакт?

— Нет, — сказала Николь, — я просто заметила, что ему нравятся все мои твиты, и не очень поняла, почему он следит за мной. Он ведь ученый, не так ли? — сказала она, повернув мобильный обратно, чтобы изучить аккаунт Викаса.

— Был, — сказал Страйк. — Он мертв.

— Что? — одновременно сказали Николь и ее отец. Девушка больше не выглядела позабавленной.

— Он был убит, — сказал Страйк, — в Кембридже, в последний…

— Не астрофизик? — ахнул отец Николь. — Тот, что в инвалидном кресле?

— Именно, — сказал Страйк.

Последовала долгая пауза, три Кристалла в ужасе смотрели в камеру.

— О Боже, — наконец сказала Николь.

— Мы бы очень хотели поговорить с Маркусом, — сказал Страйк. — Не могли бы вы дать нам его номер?

— Я… не думаю, что мне стоит давать вам его номер, не спросив его сначала, — сказала она, выглядя теперь такой же напряженной, как и ее родители.

— Николь… — начал ее отец.

— Я не стану просто вываливать на него все это без предупреждения. Он мой друг, папа!

— Действительно, было бы лучше, если бы вы не звонили ему первой, — сказал Страйк, но Робин могла бы сказать ему, что ничто из сказанного им не заставит Николь передумать.