Через некоторое время тихая служанка убрала тарелки, и все разошлись по своим делам. Она последовала за Локи и Бейтом на улицу, к алтарю. В утреннем свете он блестел, как чёрное стекло, но она видела в нём и комки скалистого осадка. Она предположила, что чем бы это ни было, оно было выкопано из красных песков, окружавших деревню.

Священника с ними не было, поэтому она прошептала Локи:

— Нам обязательно говорить эти слова? Или мы можем просто капнуть каплю крови и закончить?

Он огляделся по сторонам. Двор не был пуст. У колодца стояли люди в очереди за водой. Другие шли по улицам, вероятно, направляясь на работу или домой. Когда никто, казалось, не обратил на них внимания, он пожал плечами.

— Просто крови, думаю, будет достаточно.

Бейт шагнул вперёд, дал нескольким каплям упасть на алтарь, а затем выкрикнул:

— Я ухожу, хочу помочь Дьюку. Увидимся позже.

Он убежал, его светлые волосы развевались на утреннем ветру. А потом остались только Роар и Локи. Он вытащил нож из ножен и подошёл к алтарю. Он выполнил своё подношение, вытер лезвие ножа и протянул ей, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом.

Она взяла нож, взвесив на ладони вес оружия.

— Хороший нож, — сказала она. — Отлично сбалансированный.

Он запрокинул голову к небу, и ей показалось, что уголки его рта приподнялись.

— Где ты научилась обращаться с ножом? — спросил он.

Она запнулась.

— Я знала одного солдата в Паване. Он меня научил.

Локи сжал челюсти и отступил назад, оставив её наедине с алтарем. Она повертела клинок в руке. В ней снова поднялась та же тревога, что и при предыдущем жертвоприношении. Что, если она родилась с даром в себе, и просто всегда ошибалась на этот счёт? Что, если её силы были каким-то образом искажены? Она не могла управлять бурями, но могла... читать их? Но это предполагало, что бури были похожи на людей с желаниями и страхами, и всеми теми чувствами, что были между ними. Ей не хотелось думать, что в бурях было столько много жизни, особенно после того, что она собиралась сделать. Но она не могла отрицать, что эмоции, которые она испытывала с каждой бурей, были ужасно сильными. Если они принадлежали бурям, то они чувствовали себя ещё более живыми, чем она сама.

— Роар?

Она посмотрела на Локи. Одной рукой он обхватил свой затылок, волосы свободно свисали. Она на мгновение вспомнила прошлую ночь, вспомнила, как он выглядел под проливным дождём. Она почувствовала пугающе сильную боль внизу живота и откашлялась.

— Да?

— Хочешь, чтобы я снова помог?

Единственное, что пришло ей в голову, это прошлая ночь. Она так близко притянула его к себе, чтобы его губы прижались к изгибу её щеки, и она умоляла его о помощи. Она очень хотела этого снова с удивительным неистовством. Но потом она увидела, что он указывает на свой нож, который она всё ещё держала в руке. Он имел в виду помочь ей с жертвоприношением крови. Небеса, она была идиоткой.

— Нет. Прости. У меня столько всего на уме.

— Послушай, прошлой ночью было... — он умолк, руками потянулся к бутылочкам и оружию, которые висели на ремнях. Он пальцами пробежался по каждому ремешку, словно проверял, всё ли на месте. Он выглядел почти... нервным. — Прошлая ночь была моей виной, и...

— Нет, не была.

— Так и было. Это была ошибка, и я сожалею.

Значит, ничего не поделаешь. Она сжала рукоять ножа, пытаясь успокоиться. На мгновение ей показалось, что он застрял у неё в животе, а не надёжно зажат в руке. Но это было... лучше, конечно. Какое будущее может быть здесь? В конце концов, ей придётся уйти. Он спасал их обоих от ещё большей привязанности.

Она подошла к алтарю и снова быстро уколола кончик пальца. Три или четыре тяжёлые капли упали, как только она перевернула палец, и снова небо над головой вспыхнуло молнией.

Раньше, чем ещё хоть одна капля успела упасть, Локи выбросил руку вперёд и быстро оттолкнул её руку от алтаря, отпихнув её назад. Обхватив одной рукой руки Роар, а другой талию, он откинул голову назад, рассматривая небо. Молния сверкнула только один раз, но на её руках появились мурашки. Было ли это от небесного огня или от близости Локи, она не была уверена.

— Я так и знала, — сказала она. — Со мной что-то не так. Это ненормально.

— Роар, — голос Локи был мягким, и она всё ещё чувствовала тепло его большой руки на своей талии, когда он опустил на неё взгляд. — С тобой всё в порядке.

Но он не высказал никаких уточнений, потому что нечего было сказать.

Локи откашлялся, и она могла поклясться, что прежде чем убрать руку, он большим пальцем скользнул по её талии. Но потом он отступил назад.

— Меня ждёт Рансу.

Она кивнула, и когда она попыталась сглотнуть, оказалось её горло пересохло.

— Джинкс ждёт тебя в гостинице.

Она снова кивнула, но он всё ещё не уходил. Хотя они больше не соприкасались, у неё было ощущение, что они оба сдерживаются. И что после этого момента всё будет по-другому.

Он ещё раз прочистил горло и низким, рокочущим шёпотом сказал:

— Если... если я тебе понадоблюсь, просто спроси местных, где найти кузнеца.

Он пошёл прочь, но не в сторону гостиницы, а к дороге, по которой они пришли накануне. Пройдя шагов пятнадцать, он остановился и обернулся. Она покраснела, обнаружив, что всё ещё наблюдает за ним, и он выкрикнул:

— Может быть, подумаешь о жертве, которую ты могла бы предложить алтарю завтра?

Его взгляд метнулся к спокойному небу, а потом он повернулся и ушёл.

* * *

— Вы двое кажется... не в себе, — сказала Джинкс, когда Роар приблизилась к входу в гостиницу.

— Почему?

— Вы не провели всё утро в споре.

Роар медленно, с облегчением вздохнула.

— Мы не спорим всё время.

Джинкс вскинула брови.

— Да. Спорите.

Роар не обратила на это внимания.

— Значит, ты мой новый тренер.

— Да.

— С чего начнём?

Широкая улыбка расплылась на губах Джинкс.

— Если ты собираешься тренироваться как охотник, то тебе пора выглядеть как охотник.

Через полминуты Джинкс наполнила руки Роар вещами, которые, по её словам, были абсолютно необходимы, и навалила ещё больше, пока они шли через ряд магазинов в центре деревни. Ближе к полудню, кошелёк Роар стал значительно легче, а заразительный энтузиазм Джинкс начал брать верх. Роар надела вязаные брюки, которые сидели плотно, но растягивались, позволяя двигаться свободно, и новую пару ботинок. И вместо развевающихся рубашек, которые она носила раньше, Джинкс настояла, чтобы она купила топ без рукавов, который так же облегал, как и брюки. Кроме того, у неё теперь была кожаная сбруя, такая же, как и у остальных охотников. У неё даже появились съёмные наплечники, которые были толстыми и крепкими, но в определенной степени с женственным дизайном, выжженным на коже.

Она также купила укороченную куртку, в которой не будут мерзнуть руки, но при этом оставит все различные кобуры и петли вокруг её талии открытыми, чтобы она могла легко добраться до припасов в чрезвычайной ситуации. По прихоти, чтобы защитить её предплечья, они добавили наручи, у каждого из которых было по три маленьких петли, где она могла хранить бутылочки с магией.

Конечно, в данный момент все петли и крючки на её сбруе и наручах были пусты. Но Джинкс пообещала позаботиться об этом в ближайшее время. Впервые со времён смерча, Роар не чувствовала, что эта жизнь безнадежна. Она чувствовала себя почти как дома.

Они прервались на обед в гостинице. А потом в мгновение ока они с Джинкс оседлали лошадей и выехали из города на пыльную красную равнину.

— Нам не стоит возмущать святош, — сказала ей Джинкс. — Если они подумают, что мы привлекаем бури в город, даже магические, не сомневаюсь, что их энтузиазм предоставить нам убежище очень поутихнет.

Они ехали уже больше часа, поднимая за собой пыль. Вдалеке виднелись большие скальные образования, такого же красного оттенка, как и песок. Но когда Джинкс остановила лошадь, они оказалась на ровной площадке с почти сухой пыльной землёй, с несколькими полосами красного песка и одиноким деревом — его ветви были голыми, а кора почти белой от солнца. Они привязали лошадей к дереву, и Джинкс велела Роар подождать, пока она пройдёт по земле. Она то и дело останавливалась, положив руку на землю, словно прислушиваясь к чему-то. Отойдя шагов на сто, она остановилась и опустилась на колени. На этот раз, когда она прижала руку к земле, она не просто слушала. Земля стала подниматься под её командованием, создавая длинную линию земли, образовывая барьер высотой по колено.

Она стряхнула песок с рук и, ухмыляясь, побежала обратно к Роар.

— Прежде чем мы перейдём к забавным вещам, — сказала она, — нужно ещё кое о чём позаботиться. У тебя есть кристалл и порошок огненного смерча? — Роар кивнула. — Хорошо. Кое-кто очень настаивал, чтобы мы приняли все меры предосторожности. И у тебя достаточно листьев Резны на случай, если пока мы будем здесь, придёт буря?

Роар опустила взгляд на виноградную лозу, обвивавшую её запястье, и на горькие листья, которые там росли. Она так устала от необходимости их использовать. Каждый раз они оставляли неприятный привкус во рту и тяжесть безнадёжности в груди.

— Я знаю, что это перебор, — сказала Джинкс, — но это временно. Только до тех пор, пока мы не узнаем, с чем имеем дело.

Роар втянула нижнюю губу сквозь зубы и спросила:

— А что, если это не так? Что, если я никогда не смогу сделать то, что делаешь ты?

— Очень немногие люди могут делать то, что делаю я. В этом смысле я особенная. Ты думаешь, что моя магия не была ужасна в самом начале? — Джинкс коснулась той стороны головы, где её волосы были коротко подстрижены. — Я так стригу волосы, чтобы напоминать себе, что я контролирую всё в себе, потому что в течение долгого времени я не могла. Когда мне было шесть лет, маленький мальчик в моём городе обрезал мои волосы, просто желая быть жестоким. Прямо там, на глазах у всех, они отросли вновь. На самом деле, они продолжала расти быстро и бесконтрольно. Тогда этот мальчик и ещё несколько детей начали бросать в меня камни. И хотя мне было больно, я не могла заставить свою магию остановить их. Я не могла заставить её сделать что-нибудь полезное. Магия только поспособствовала, чтобы волосы отрасли до лодыжек. В течение нескольких недель моей матери приходилось стричь меня по десять раз в день. Думаю, всё потому, что в глубине души я боялась выйти из дома и встретиться с другими детьми. И до тех пор, пока мои волосы продолжали расти, я не могла выйти.