— Я говорю тебе: в Эверли небезопасно. Рейнджер сказал мне…

— Рейнджер Вудрафф, младший брат Дженики? — уточняет папа, и я киваю, когда он смотрит на меня так, словно я полностью потеряла нить повествования.

— Он говорит, что для меня в Эверли тоже небезопасно, что над Дженикой там так сильно издевались, что их мама умоляла школьный совет Адамсона перевести её сюда. Ты должен быть в состоянии подтвердить это с помощью записей…

— Шарлотта, — произносит папа, поднимаясь на ноги и подходя, чтобы встать рядом со мной. — Ты знаешь, как я отношусь к теориям заговора. Проблема с Дженикой Вудрафф была решена, а затем записи были опечатаны. То, что случилось с этой девушкой десять лет назад, не имеет ничего общего с тем, что происходит сейчас.

— Это… — я вздрагиваю, чувствуя разочарование. — Пожалуйста, не отправляй меня в Эверли. Один раз в этом году мне уже пришлось начинать всё сначала, и я не хочу делать это снова. — Я пытаюсь вложить свои искренние чувства в слова, когда смотрю в лицо отцу.

Он вздыхает и проводит большой рукой по редеющим волосам.

— Я беспокоюсь о тебе, Шарлотта. Обвинения, которые ты выдвигаешь в мой адрес, ошеломляют. — Он опускает руку и смотрит на меня с гораздо более мягким выражением лица. — Ты — всё, что у меня есть, и я не смогу смириться, если с тобой что-то произойдет.

— Теперь у меня есть здесь друзья. Благодаря тебе, я практически член этого дурацкого Студенческого совета. — Я драматично закатываю глаза, но… Мне действительно начинает нравиться быть частью Кулинарного клуба. — Я хочу остаться здесь.

Папа снова оглядывает меня и качает головой, отворачиваясь и направляясь обратно к столу.

— Я слышу, что ты говоришь, Шарлотта. — Он снова садится на стул и берёт стакан виски. — Может быть, с моей стороны было неправильно привозить тебя сюда? — он говорит это скорее себе, чем мне, и я стою, затаив дыхание. По крайней мере, у нас больше не будет громкой ссоры. — Ты хочешь, чтобы я позвонил твоей тёте? — наконец он поднимает на меня взгляд. — Или, может быть, родителям Моники?

— Моника и Коди спали вместе, — выпаливаю я, и папины кустистые брови поднимаются вверх. — Я не хочу туда возвращаться. Пожалуйста, позволь мне остаться здесь.

— Если твоя жизнь в опасности… — начинает он, но я подхожу ближе и кладу ладони на стол.

— Тогда звони в полицию. Пригласи их сюда, чтобы они начали расследование. — Папа встречается со мной взглядом, его губы слегка поджимаются.

— Я сделал это, Шарлотта. Я сообщил об инциденте с ножом… петлёй и записками. Нет никаких доказательств каких-либо преступных действий, так что полиция ничего не может сделать. Я даже разговаривал с детективом.

— Они не собираются, по крайней мере, допросить меня и Рейнджера? — спрашиваю я, но папа качает головой. В этом действительно есть что-то подозрительное. Я называю это полной бессмыслицей.

— Нет, мне очень жаль. — Он смотрит мне прямо в лицо. — Я верю тебе, ты же знаешь это? — я киваю, и он снова вздыхает. — Хорошо. Но ты не можешь здесь оставаться, ты ведь понимаешь это, верно?

— И куда же мне тогда отправиться? — шепчу я, наклоняясь вперёд. Мои очки сползают с носа, так что папино лицо становится немного расплывчатым. — Пожалуйста. У нас осталось всего три с половиной месяца до конца учебного года. Я хочу остаться.

Стук в дверь прерывает наш разговор, и папа встаёт со стула, выходит из кабинета, проходит через кухню и направляется к входной двери, чтобы открыть её.

Это… весь Студенческий совет, включая Росса, но Спенсер заметно отсутствует.

— Мистер Карсон, — говорит Черч, коротко кивая. Мой папа отступает назад, чтобы впустить его, и другие парни следуют за ним. Папа выглядит смущённым, когда все входят, но он приглашает их на кухню посидеть вокруг массивного островка.

— Могу я предложить вам, парни, что-нибудь выпить? — спрашивает он, оглядывая комнату. Я думаю, он имеет в виду газировку, или воду, или сок, или что-то в этом роде.

— Я выпью чашечку кофе, если не возражаете, — отвечает Черч, и я закатываю глаза, когда папа приподнимает брови. Он не верит в то, что подростки пьют кофе, но он также просто позволяет мне заниматься своими делами. Тем не менее, всякий раз, когда он видел, как мы с Моникой вальсируем с парой стаканчиков «Старбакс» в руках, он читал нам лекцию о кофеине, развитии мозга и прочем дерьме.

— Обычно я не поощряю студентов выносить академические вопросы на дом, но… Чак упоминал… его крепнущую дружбу с вами, парни.

— Они уже знают, — шепчу я, бросая на папу взгляд. Он поджимает губы и оглядывается на пятерых парней, его внимание переключается с Черча на Рейнджера, а затем на Мику и Тобиаса, которых, я почти уверена, он не в состоянии отличить друг от друга. Он выглядит слегка успокоенным присутствием Росса, как будто, возможно, все мои новые друзья не только сексуальные натуралы.

— Мы хотели прийти сюда и поговорить с вами о вашей дочери, — продолжает Черч, в то время как глаза Рейнджера блуждают по кухне, отмечая каждую мельчайшую деталь. Я предполагаю, что он вёл себя так какое-то время, набираясь навыков в поисках правды о сестре. — Мы хотели бы обратиться к вам с просьбой оставить её зачисленной здесь, в Адамсоне.

— Понятно, — начинает Арчи, но совершенно ясно, что сейчас он настроен чертовски скептически. — И почему это?

Черч улыбается, и это одна из его милых улыбок, никаких признаков сумасшедшего, скрывающегося под ней. Это хорошо. Он знает, как надеть маску, как и все остальные. Это полезный навык, правда ведь?

— Мы считаем, что она является ценным приобретением для Кулинарного клуба, — лжёт Черч, его голос ровный, как правильно взбитое сливочное масло (Рейнджер гордился бы этим упоминанием, если бы всё это не было у меня в голове). — Возможно, у нас действительно есть шанс победить Эверли на конкурсе выпечки в следующем году. — Верно. Потому что Рейнджер смог бы выиграть его со связанными за спиной руками. — Кроме того, за последние несколько месяцев мы очень привязались к Шарлотте. Мы обязательно присмотрим за ней. Мы даже подаём петицию в школьный совет с просьбой обеспечить дополнительную безопасность в кампусе.

— Я заметил твою петицию, — отвечает папа, слегка прищурив глаза. Всё ещё явно не полностью в курсе всего этого. — И я собираюсь призвать правление внимательно рассмотреть этот вопрос. На данный момент всё, что я услышал от них в ответ — это общее мнение о том, что они считают кампус достаточно безопасным и что в этом нет необходимости. Я бы не стал слишком рассчитывать на быстрые действия.

Черч кивает, как будто это ожидаемый ответ.

— Мы просто хотели, чтобы вы знали, что мы будем присматривать за Чаком; в наше дежурство ничего не случится.

Папа смотрит на меня прищуренным взглядом, как будто думает, что это я подговорила парней на это. Я поднимаю руки в умиротворяющем жесте и смотрю на него своим лучшим невинным ангельским взглядом. Знаете, это должно сработать, поскольку я действительно не знала о таком повороте событий.

— Это прекрасное отношение, но, к сожалению, я не могу ожидать, что группа студентов будет нести ответственность за физическую безопасность другого человека — особенно после всего, что произошло. Было мило с вашей стороны предложить это раньше, но, честно говоря, весь этот сценарий выходит из-под контроля. И я чувствую беспокойство из-за того, что Шарлотта живет в той комнате общежития в одиночестве. — Мы обмениваемся ещё одним взглядом, но я правда не хочу возвращаться сюда. Я хочу иметь своё собственное пространство.

— Поселите её со Спенсером, — говорит Черч, глядя прямо на моего отца со своим лучшим деловым выражением лица. — Его сосед по комнате только что перевёлся за границу.

— Вы хотите, чтобы моя дочь жила в одной комнате с парнем? — сухо спрашивает папа. — И единственным, кого сейчас здесь нет?

— Он не знает, — пожимает плечами Черч. — И это помогло бы продолжать этот фарс. Подумайте об этом. — Он ставит свою уже пустую кофейную чашку на стойку, и в комнате воцаряется тишина.

— Я не знаю, — говорит Арчи, выглядя совершенно измученным. Мне действительно его жаль. Он всего лишь пытается сделать то, что, по его мнению, лучше для меня. — Но я полагаю, мы какое-то время будем действовать по наитию, поскольку Шарлотта следует моим правилам и ходит с сопровождением. Однако, если случится что-то ещё, это станет последней каплей. Я серьёзно: ещё одна записка, ещё одна близкая встреча. Я не собирать играть с безопасностью моей дочери.

Моё сердце взволнованно колотится, но я стараюсь не обнадёживаться. К концу недели я могла бы жить на диване у тёти Элизы.

— Если вы меня извините, у меня много работы. — Папа кивает и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь кабинета.

— Что вы, ребята, здесь делаете? — шепчу я, когда близнецы сверкают одинаковыми улыбками.

— Оставляем тебя в Адамсоне, вот что, — отвечают они, а затем провожают меня обратно в общежитие… но не раньше, чем сунут мне в руки пару подарков и убедятся, что я в безопасности в своей комнате.

Один из подарков… это охотничий нож с зазубренным лезвием. Просто глядя на это и представляя, как я причиняю кому-то им боль, мне становится дурно, поэтому я быстро перехожу к другому.

Когда я открываю его… Я нахожу член и яйца.

Типа, я даже не шучу.

Это большой, мягкий гибкий член с прикреплёнными шариками, похожий на фаллоимитатор, но… вялый.

Я набираю номер Мики, потому что этот подарок просто кричит о близнецах МакКарти.

— Почему ты прислал мне вялый член? — спрашиваю я, пытаясь решить, стоит ли мне рассмеяться или, например, спустить его в унитаз.

Его смешок эхом разносится по всей линии.

— Эм, это называется имитация. Он предназначен для того, чтобы положить его тебе в штаны, чтобы ты могла пройти тест на захват. — В этот момент я хлопаю себя ладонью по лбу. Серьёзно. Но поскольку я держу в руке… имитацию, я врезаюсь лицом прямо в вялый член и яйца.