Глава 7

— Да, я забыла упомянуть об этом, потому что я всегда забываю, что ты одна из них, — сказала Харлоу. — Но она не такая, как они. Ты можешь успокоиться, Люки.

— Она подружка самой отталкивающей Высшей в Кримсон. Что еще я должен предположить? — спросил он, глядя на меня.

Он был слишком великолепен, чтобы нести такие мрачные мысли. Когда они скользнули по его золотистой внешности, на его лицо легла тень. Я хотела доказать ему, что я не та Уиллоу, которую он знал в прошлом году. Я даже не была той Уиллоу, которую он знал десять минут назад. Моя личность развивалась с каждой минутой, по мере того как весь этот новый мир раскрывался передо мной дюйм за дюймом.

— Ты имеешь в виду Викторию? Я ее терпеть не могу. Как ты думаешь, почему я здесь? — сказала я. — Не знаю, была ли я её подружкой в прошлом году или что-то в этом роде, но кома, должно быть, придала мне немного здравого смысла.

— Девушка в коме, — сказал он с резким смешком. — Я забыл об этом.

— Я не забыла, — сказала я. — Сейчас все кажется мне таким странным. Не думаю, что для меня где-то есть место, не говоря уже об этом месте. Мне жаль, если в прошлом году я сделала тебе что-то такое, что могло задеть твои чувства. Вас обоих.

— Не мои, — сказал Люк. — Но ты причинила боль тому, кого я люблю.

— Кто это был? — спросила я, но его лицо еще больше потемнело, и он посмотрел поверх меня, как будто мне здесь не место, как будто меня там даже не было.

Я в отчаянии повернулась к Харлоу, и она широко раскрыла глаза, прежде чем сказать:

— Его сестра Марианна. Виктория ужасно издевалась над ней в прошлом году, так сильно, что она сбежала. Она все еще числится пропавшей без вести.

Я повернулась к Люку, чтобы возразить, сказать ему, что это была не я, что во всем виновата Виктория, но в этот момент громко зазвенел звонок, и Харлоу выругалась себе под нос.

— Черт возьми, я надеялась, что нам позволят пропустить последнее занятие. Иногда нас отпускают по пятницам после обеда.

Я затушила сигарету о скамейку и сунула недокуренный окурок в свою сумку через плечо. Мы с Харлоу протиснулись сквозь живую изгородь на нашей стороне поляны, а Люк протиснулся в лабиринт на их стороне двора. Уходя, я оглянулась, надеясь мельком увидеть его, и обнаружила, что он снова смотрит на меня.

На этот раз в его глазах не было отвращения. Было что-то еще.

Любопытство, как будто я была не той, кем он меня ожидал увидеть.

И он был прав. Я действительно не была.

Я больше не знала, кто я.

* * *

К счастью, последним занятием за всю неделю наконец-то было фехтование. Эта неделя была странным путешествием, в котором я переходила от одного человека к другому или от одного события к другому, не чувствуя связи ни с одним из них.

В прошлом году я уже поднялась до следующего второго уровня по фехтованию на мечах, поэтому ожидалось, что я погружусь в наши формы и спарринги с полным знанием всего этого. Конечно, я ничего не знала. В моей голове было большое пустое пространство там, где должны были быть мои знания, и когда я впервые взяла в руки свой назначенный меч, ничего не щелкнуло.

— Возможно, мне придется начать все сначала, — сказала я нашему инструктору Генри, как он настаивал, чтобы мы его называли. — Это кажется неестественным.

— Тебе просто нужно потренироваться, — сказал он с надменным французским акцентом. Он был невысоким, но худощавым, сильным как хлыст, а его предплечья сплошь состояли из жилистых мышц. Как борзая собака, он мог бы переиграть вас, держа одну руку за спиной. — У тебя было недостаточно практики. Как только ты снова почувствуешь меч в своей руке, все вернется.

Я сомневалась, но он настаивал. Он сунул мне в руку длинный тонкий клинок и начал ставить ноги, чтобы напасть на меня.

Я была неуклюжа и упала, когда попыталась отступить. Класс громко смеялся надо мной, и, судя по тому, что я могла сказать, я, вероятно, это заслужила. У меня была репутация задиры в отношении своих навыков, и то, как относились ко мне однокурсники, говорило о том, что я не стеснялась хвастаться при каждом удобном случае.

Видеть, как я терплю неудачу, вероятно, было сладкой победой. Я не возражала, чтобы кто-нибудь из них получал удовольствие от моей неудачи. Тем не менее, то, как Виктория смотрела на меня с триумфом в глазах, серьезно взбесило меня.

Кто-то должен был спустить её на землю, и у меня было тайное подозрение, что в конечном итоге это буду я. Я не хотела встречаться с ней лицом к лицу, но что-то внутри подсказывало мне, что я справлюсь. Что было бы приятно увидеть ее страх.

— Ты ужасна, девушка из комы, — сказал Генри со своим чванливым акцентом. — Иди встань рядом с Низшими. Теперь твое место там.

Виктория усмехнулась мне, когда я проходила мимо нее и ее команды, захихикала и шагнула вперед.

— Генри, в последнее время я преуспеваю на своих частных уроках, — громко объявила она. — Могу я, пожалуйста, показать тебе кое-что из того, чему я научилась?

— Да, моя дорогая, — сказал Генри, и в его голосе зазвучала гордость. — Пожалуйста, покажи классу, в чем они могли бы преуспеть, если бы смогли получить десятую часть твоего мастерства.

— Или ее денег, — съязвила Харлоу, стоя в конце группы. — Я знаю, что ты богата, так что не обращай внимания на мой закипающий гнев по отношению к Высшим в нашем обществе. Это не включает тебя. Но большинство из вас совершенно невыносимы. Просто отстой.

— Это действительно так, — согласилась я. — Не знаю почему. Должно быть, это какой-то яд. Например, чем больше у тебя денег, тем больше идиотизма присасывается к системе.

— Как монеты? Свинец от них? — спросила она. — Или ты имеешь в виду что-то другое?

— Просто общая токсичность, связанная с погоней за деньгами, — размышляла я. — Уровень социопатии, к которому они должны стремиться, чтобы разрушить жизни Низших, заражает сами их души.

— Интересный взгляд на вещи, — сказала Харлоу, а затем горько рассмеялась. — Я видела, как многие из вас, Высших, проявляют эти черты по отношению к нам, Низшим, например, что сделало прошлый год практически невозможным для выживания многих из нас. Включая сестру Люка.

— Сестра Люка. Что с ней случилось? — спросила я.

— Хороший вопрос, — ответила Харлоу. — Я знаю, что она обратилась к кому-то за помощью, и больше ее никто не видел. Это все, что я знаю, потому что я дружу с Люком, а не с Марианной.

— Они одного возраста? — спросила я.

— Они двойняшки, — ответила она. — Это делает более трагичным то, что она ушла, если спросить меня.

— Мисс Колби, раз уж вам так много нужно сказать, почему бы вам не показать классу, на что вы способны?

Генри сплюнул со своим гнусавым акцентом.

— Я знаю, что всем всегда нравится хорошее от Низшего.

— О черт, прости, — одними губами сказала я ей, но она отмахнулась от меня и шагнула вперед, чтобы занять свое место в передней части класса.

Она на удивление хорошо владела мечом, и даже Генри не находил поводов для критики, когда проверял ее навыки. Похоже, она тренировалась, и кислое выражение лица Виктории указывало на то, что она была лучше, чем кто-либо ожидал.

— Твой питомец смешон, — сказала Виктория, пройдя в конец группы и встав рядом со мной. — Возможно, держать ее как комнатную собачку было нехорошо.

Она впитала в себя все твои навыки фехтования.

Я проигнорировала Викторию и провела остаток урока, наблюдая, как Генри унижает других однокурсников. И задаваясь вопросом, почему среди всех занятий, ориентированных на обслуживание, которые мы, девушки, были вынуждены посещать в Академии Кримсон, нам вообще нужно было изучать такую древнюю вещь?

Ничто здесь не имело смысла, и это само по себе было проблемой. Я продолжала думать об Академии Кримсон как о «здесь», как будто я была просто гостем в своей собственной жизни.

Я посмотрела на фотографии на стенах студии Генри и увидела себя на некоторых из них. Было так странно не помнить, когда их сделали. Или, что еще хуже, когда я смотрела на фотографии в своей комнате, я не узнавала ни одну из ситуаций.

Как будто я просматривала жизнь незнакомки. Незнакомка с моим лицом и моим телом. Это приводило в замешательство и наполняло меня колеблющимся ощущением полной потери контроля.

Я чувствовала себя раздробленной, как будто две половины меня постоянно боролись за то, чтобы остаться целым.

После занятий я допустила ошибку, решив, что мой день закончен. Я попрощалась с Харлоу, потому что у нее была работа в библиотеке, так как она Низшая. Она должна была зарабатывать себе на пропитание. Я направилась через двор к своей уютной комнате, где могла побыть наедине со своими мыслями и попытаться вернуться к своей жизни.

— Куда ты идешь, глупышка?

Конечно, Виктория настигла меня. Я обернулась, когда она бежала трусцой, чтобы догнать меня. Она остановилась рядом со мной, задыхаясь, с двумя идеально круглыми розовыми кругами на щеках, и выдохнула.

— Фух, мне нужно еще немного поработать над кардио, — сказала она с дружелюбной улыбкой. — А если серьезно, ты же знаешь, что у нас косметические процедуры сразу после фехтования.

— Я забыла, — вяло сказала я. — Извини, это, должно быть, из-за…

— Да, да, кома, — сказала она и пренебрежительно махнула рукой. Ее ногти были идеально ухожены и около дюйма длиной покрыты блестящим розовым лаком. Мои выглядели так, как будто я их грызла, и они были подстрижены так коротко, что мои пальцы казались грубыми и короткими. Впрочем, меня это не беспокоило.

Я устала говорить о коме. Следуй за мной, нам нужны наши процедуры, иначе мы начнем увядать, как гнилые фрукты.

— Где твои помощницы? — спросила я, когда мы развернулись и направились обратно к изящному, современному зданию из металла и стекла. Это было единственное, что выделялось в кампусе. Оно не совсем вписывалось в общую картину, но занимало важное место.

— Они не подходят для процедур, — сказала она, быстро закатив глаза, как будто считала меня идиоткой, но старалась держать это при себе. — Только для Высших, да и то лишь для немногих избранных. Помнишь? Ремингтоны предоставляют технологии, так что ты, очевидно, их первый выбор.