Но неужели бросить все, когда вот-вот должна раскрыться великая чакра?

Сергей Михайлович засмеялся. Все глупость. Но разве мир устроен умно? Разве, если Тетерин прекратит свою черепословскую практику, забудет про Евдокию и загасит, как окурок, воспоминание об обществе Ч, мир станет умнее? Нисколечко! Миром по-прежнему будут править дураки и сволочи. Сплошная сволочная сплошночь. Россия! Мать верит в ее возрождение, которое сулят газеты типа «Завтра» и «Бестии». Так верили в возрождение Рима, Византии, Арабского халифата. Но римляне стали итальяшками - шутами, макаронниками, колготками «леванте», в лучшем случае - «скуадра адзурой», византийцы - греками, турками, торгашами, арабы - известно кем, один только Саддам еще держится… Эх, мама, мама! Мир глуп, и с каждым годом все глупее и глупее. И незачем Сергею Тетерину участвовать в комиссии по царским останкам. Лучше он все же добьется любви Евдокии, хотя что дальше - одному Ч известно.

И все же Сергей Михайлович давно подметил одну особенность русских черепов, которая почему-то вселяет, вселяет какую-то безумную надежду. Эта одна маленькая особенность, которую пока еще никто не заметил, имеется только у истинно русских людей и у тех иностранцев, которые или становились русскими, или по духу всю жизнь были подобны русским.

- Сволочи! - снова заворочался с боку на бок Тетерин, поминая сим словом теперь уже только членов комиссии.

Да, любой Проханов, любой главный редактор «Бестии» или «Русского порядка» немало бы отдал за статейку об этой особенности русских черепов. Не случайно большевики с таким упоением в свое время дырявили эти черепа из револьверов.

Сергей Михайлович вскочил с кровати. В глазах его стояли слезы.

- Сволочи! - погрозил он в окно кулаком. Это уже - большевикам.

Ему было за все обидно. За то, что он не разворошил, не подпалил, не сжег осиное гнездо Святослава Зиновьевича, за то, что Евдокия не отдалась ему хотя бы под утро, за то, что в подъезде ошибочка вышла в точности по «Швейку», за этот оскорбительный тон, которым ему сообщили, что не нуждаются в его услугах.

Сна - как не бывало.

А главное - за державу обидно! Как ты ни крути хвостом и ни пытайся приспособиться к новой жизни, поминая Рим, Византию и прочие погасшие империи, а обидно - до слез.

И Сергей Михайлович от всей души расплакался…

Глава седьмая

Призрак замка

- Жить, как говорится, хорошо.

- А хорошо жить - еще лучше.

- Точно!

Отец-основатель был очень доволен тем, как прошел день. Он нисколько не раскаивался в том, что случилось в дороге между ним и его бывшей женой, а ныне - княгиней Екатериной Петровной. Едва ли это рогоносное событие дойдет до сведения самого рогоносца, князя Жаворонкова, а как ни крути - приятно наставить рога тому, кто, можно сказать, увел твою супругу, потому что был богат и преуспевающ.

И после свершившегося, и после бешеной гонки с риском погибнуть, и после того, как они все же остались целы, приятно было, черт возьми, вылезти из автомобиля, довершить вместе со всеми поклонение рассвету, разоблачиться и в чем мать родила броситься в молодую воду Волчицы. Именно молодую, а не ледяную, как сказал бы новичок, совершающий купание в столь раннюю пору. Для всех «жаворонков», уже привыкших купаться круглый год, вода реки в конце апреля считалась молодой, в мае - теплой, в июне - парной, в июле - кипятком, в августе - горячей, в сентябре - ангельской, в октябре - доброй, в ноябре - свежей, в декабре - прохладной, в январе - холодной, в феврале - наилучшей, а в марте - ожившей. Жителям княжества, основанного Ревякиным, предписывалась любовь к жизни. Проявление этой любви начиналось с поклонения рассвету, а продолжалось омовением в водах Волчицы. Полной наготы при купании ни от кого не требовали, но лишь некоторые новички, да и то только первое время купались в трусах и плавках, а женщины в купальниках, и очень скоро становились как все - бестрепетны к собственным обнаженным достоинствам или недостаткам.

Как все были рады приезду отца-основателя и княгини! В реке их взяли в круг и, нахваливая, обрызгивали водой. Владимир Георгиевич смотрел на Катю и веселился вместе со всеми. А она с важным видом кружилась, запрокинув голову и потряхивая мокрыми красивыми волосами. Потом затеяли наперегонки к другому берегу, и отец-основатель приплыл одним из первых, оставив позади многих молоденьких «жаворонков». Только столяр Жигин, один из поваров да отец Кирилл обогнали его, а на обратной дистанции Ревякин обставил отца Кирилла и пришел третьим.

Отцу Кириллу было немногим за тридцать. Он возглавлял в княжестве православную епархию, впрочем, столь же немногочисленную, как мусульманская община. Третьим особенным вероисповеданием было протестантство, и протестантов даже больше, чем православных. Но в основном «жаворонки» исповедовали поклонение богу жизни и света, ограничиваясь уставом и заповедями княжества, выработанными отцом-основателем. Разумеется, и у отца Кирилла, и у муллы Ибрагима связи с церковью и мечетью оборвались, хотя они считали себя не выпавшими из лона своих религий. А вот протестантов, в отличие от них, опекали русские протестантские общины. Жили в княжестве и евреи, но вне религии своих предков.

Радостной была и встреча с Мариной, невестой Владимира Георгиевича, с которой он намеревался совершить обряд бракосочетания в это воскресенье. По уже сложившемуся обычаю, свадьбы в княжестве совершались на Пасху, на первое мая, в летнее солнцестояние, на Ивана Купалу, на Илью Пророка, в Покров, перед Новым годом, а после Нового года - в день всех домовых и, конечно же, двадцать второго марта, когда пекут жаворонков на Руси в честь праздника сорока мучеников.

Владимир Георгиевич не испытывал угрызений совести в связи с тем, что, спеша к Марине, в дороге изменил ей. С возрастом он пришел к твердому убеждению, что мужчина имеет право, и коль уж сие право не принято обществом, то достаточно все держать в тайне. Но правом надо пользоваться. Вот почему он без тени смущения обнялся и расцеловался со своей невестой, глаза которой сверкали от счастья при виде жениха. Марина очень гордилась, что сам отец-основатель, чье имя воссияет в веках, выбрал ее в невесты себе.

- Как вы доехали? - спросила она. - Без приключений?

- С, - ответил он игривым тоном. - И с приключениями, и с похождениями, и с проделками. Хорошо доехали, Мариша.

- Слава Богу. Я пойду одеваться.

Из реки мужчины и женщины выходили порознь, и на берегу их ждали одежды в разных местах: на берегу возвращался стыд.

Конечно, Марина ревнует. Ведь всем известно, что княгиня Екатерина Петровна некогда была женой отца-настоятеля. А тут они всю ночь ехали вдвоем в машине. Быстро одевшись, Марина поспешила под ручку к своему жениху и весь день старалась ни на шаг не отступать от него. После легкого завтрака отец-основатель и его невеста пошли показывать княгине Жаворонковой, как идет строительство замка. Катя не была здесь с Нового года, и за четыре месяца работы здорово продвинулись. Закладка оснований, можно сказать, была завершена. Они стояли втроем на балконе самого верхнего, четвертого этажа княжеского дворца, откуда хорошо наблюдались все очертания поприща будущего сооружения.

- На кастет похоже, - заметила княгиня, оглядывая огромные кольца - фундаменты башен, соединенные между собой фундаментами межбашенных стен.

- Да, действительно, - весело согласилась Марина.

- Даже в самих словах есть, кажется, родство, - заметил Владимир Георгиевич. - «Кастет», «кастеллум».

- «Кастеллум» это, по-моему, замок? - спросила невеста Ревякина.

- Не по-твоему, а по-латыни, - приобняв ее за плечи, ответил отец- основатель. Он заметил, что это обнятие не укрылось от взора княгини, и поспешил продолжить рассказ о наблюдаемых фундаментах. - Итак, самая крайняя справа - это будет Угловая, или Южная, башня, предназначенная для гостей замка. Закладка ее фундамента уже окончена. От Угловой две стены ведут к Кухонной башне, что подальше от нас, и вот сюда, на холм, где заканчивается закладка основания башни Ублиетт. Фундаменты донжона и трех северных башен вы, ваше высочество, уже видели. Они были заложены еще осенью.