Глава 4

Ками

Башня «Логана». Это место наполняет меня страхом, потому что когда меня вызывают в кабинет отца — это обычно означает, что мне не понравится то, что он мне скажет.

Чем бы это ни было, для меня это будет вторжением в личную жизнь. Для отца, однако, это всего лишь бизнес. Вот почему я в его штабе. Это его рабочее место. Центр его деловых отношений. Если бы сегодня утром речь шла о настоящем времени для отца-дочери, я бы была в его огромном загородном особняке на окраине города. Стиснув зубы, терпела бы его властную нынешнюю жену Хлою и, слушая, пока он наполняет мою голову подробностями о мужчинах, подходящих мне по его стандартам.

Не моим. Его!  Это значит, что они богаты, но безумно скучны и им не хватает личности вне бизнеса.

Я ненавижу, что всё ещё чувствую необходимость проявлять храбрость каждый раз, когда я здесь. Я никогда не преклоняюсь перед его необоснованными требованиями и настойчивостью, какими бы они ни были — например, когда он пытался заставить меня изучать юриспруденцию вместо моды, или, когда он пытался записать меня в Лондонский университет, и я бросила ему вызов и записалась в колледж. Или его попытка связать меня с партнёром по бизнесу, когда я начала встречаться с Себастьяном. Все его жены всегда слушались его, без вопросов, включая мою маму. Я не буду, и он не может развестись со мной из-за этого. Он мой папа, и я люблю его, но он та ещё сволочь.

Я вхожу в его кабинет и смотрю на Питера и Гранта по обе стороны от стола. Они здесь не для вида. Мой отец — безжалостный бизнесмен, расстроивший многих людей на пути к вершине, как в тот момент, когда он выманивал акции у девяностолетнего председателя сети домов престарелых, которую он купил во враждебном поглощении. Человек умер спустя несколько дней, а через неделю после этого было подожжено одно из зданий папы. Или в тот момент, когда соперник отца в борьбе за продажу сети отелей был арестован за сексуальные домогательства по отношению к сотруднику, в результате чего ему пришлось отстраниться. Многие подозревали, что папа заплатил женщине за обвинения. Подозрения остались безосновательными, хотя я и по сей день считаю, что мой отец как-то с этим связан. У меня нет розовых очков. Он чёрствый и безжалостный.

Я сквозь зубы улыбаюсь охранниками и затем сосредотачиваю своё внимание на человеке, сидящем между ними за столом.

— Моя маленькая звёздочка! — для человека своего возраста он встал и неожиданно быстро подошёл ко мне, прежде чем я добралась до кресла. — Обними меня!

Я балую его с подозрением, смотря на его чрезмерный восторг. Я становлюсь более обеспокоенной.

— Что случилось? — спрашиваю я, глядя на Пита и Гранта. Оба уклоняются от моего взгляда. Это не сулит ничего хорошего.

— Ничего, дорогая.

Он отпускает меня и, придерживая за плечи, нежно улыбается. Он снова покрасил волосы в чёрный цвет. Я хотела бы, чтобы он просто признал поражение и принял седину. Он бы выглядел гораздо более выдающимся и представительным, и менее похожим на того, кто пытается не отставать от своей последней жены. И это совершенно невозможно, так как на этот раз он действительно остановился и женился на женщине на год младше меня.

Я вздрагиваю, когда ментальные образы Хлои, жены номер три и женщины, ради которой он бросил мою мать, поглощают мой разум, как лесной пожар. Она потрясающая красавица, но совершенно тусклая. В ней нет Света. Благослови её Бог, она просто хочет быть моим другом. Лично я бы предпочла выколоть себе глаза.

— Садись. — Он практически толкает меня в кресло. Затем он беспокоит меня ещё больше, потому что не занимает свою обычную позицию за своим огромным столом, где он король своего замка. Вместо этого он пододвигает кресло рядом со мной и садится, отрываясь от золотого зажима своего галстука. — Ты сегодня выглядишь особенно красиво. — Он берёт прядь моих волос и задумчиво наклоняет голову. — Я так горжусь тобой, дорогая.

— Ты? — осторожно спрашиваю я. В чём дело? Я снова могу взглянуть на Пита и Гранта. Их лица ничего не выражают.

— И я сделаю всё, чтобы обеспечить твою безопасность.

Ох, блин, ублюдок-фотограф сфотографировал меня у бара? Мелькнули ли мои трусики, когда я садилась в такси? Неважно, если это совершенно невинно. Тысячи молодых женщин выходят на вечеринки каждую ночь в году. К сожалению, для меня, папарацци могут заставить всё это казаться таким неопрятным и грязным. После моего заключения в реабилитационной клинике, мне нужно только понюхать бутылку водки или моргнуть, чтобы мне сообщили, что я снова на пути к самоуничтожению. Те дни давно прошли, хотя я всё ещё время от времени борюсь, папе не нужно это знать. Он достаточно невыносим.

— Папа. — Я наклоняюсь вперёд, готовая заявить о своей невиновности, и ещё раз заверить его, что я никогда не планирую возвращаться в эти тёмные места. — Я не...

— Просто послушай меня на минутку.

К моему большому удивлению и, несомненно, к его, я это делаю. Я замолкаю и позволяю ему сказать всё, что у него на уме, потому что моё паучье чутьё говорит мне, что дело серьёзное.

— Я получил кое-что вчера, — говорит он.

— Кое-что?

Он вздыхает, взяв меня за руки, словно демонстрируя поддержку. Мне это не нравится. Ни капельки! Я видела много настроений моего отца, но я не видела этого. Он обеспокоен.

— Сообщение.

— Сообщение? Что за сообщение?

— Угрожающее.

Я чувствую, как в моём животе пробуждается обида, и он это знает. Я стараюсь как можно дальше отстраняться от дел отца. Я усердно работаю, зарабатываю собственные деньги и стараюсь идти своим путём.

Я могла бы рассмеяться. Моему отцу действительно, угрожают. Поэтому у него есть Пит и Грант, находящиеся рядом с ним постоянно. Почему это так беспокоит сейчас?

— И? — спрашиваю я нежно.

— Они угрожали тебе.

Редко бывает, что мне, нечего сказать. Мне не нужно ничего спрашивать. Его слова, плюс его мощный стресс прямо сейчас, когда он держит мою руку, глядя на меня с апологическими (прим. — Аполо́гия — защитительная речь, письмо, сочинение, текст, направленный на защиту чего- или кого-либо. Предполагается, что объект апологии подвергается внешним нападкам. В настоящее время слово «апология» означает чрезмерное восхваление чего-нибудь или кого-нибудь, защиту (обычно предвзятую)) глазами, рассказывает, что он думает, что это серьёзно.

Мой сводный брат, Ти Джей, работает на нашего отца.  Он участвует во всех деловых проектах и идёт по стопам папы как хардкорный бизнесмен, хотя он куда более симпатичен, чем мой отец. Все это говорят. Я его очень люблю, но он процветает, будучи сыном одного из самых богатых и влиятельных людей в Лондоне.  Он хочет быть частью всего этого.  Это сын нашего отца, это точно. Почему ему не угрожают?

Не то, чтобы я этого хотела, никогда, но это имело бы больше смысла.

— Теперь послушай меня, дорогая. — Мой отец действует с осторожностью, вероятно, ожидая, что в любой момент из моего рта вырвется бомба с руганью.  Если бы сейчас я могла составить предложение, я бы заорала, но я не могу. Мой разум — в абсолютной путанице.  Что это значит? — Это просто пустые угрозы, я уверен, — продолжает он. — Но я всё же принял меры предосторожности. — Его рука поднимается и касается моей щеки, его толстый большой палец успокаивает меня. — Я не могу быть слишком осторожен со своей маленькой звёздочкой, не так ли?

Я просто смотрю на него, и сквозь туман растерянности и шока мне удаётся понять одну вещь.  Он знает, что это не пустая угроза.

— Хорошо, — говорю я.

Он не может скрыть своего удивления.  Его дочь, которую он открыто называет «вызывающим живым проводом», только что покорилась ему и его мерам предосторожности.  Однако после изумления я вижу облегчение, и это только подчёркивает, насколько серьёзным он это считает.

— Хорошая девочка. — Он наклоняется и ласково целует меня в лоб, затем встаёт и требовательно щёлкает Питу пальцем.

— Позовите его.

Я хмуро смотрю на Пита, ловя его резкий кивок большой головы на толстой шее, прежде чем он выходит из комнаты.

Его? Позовите его?

— Что происходит? — спрашиваю я, садясь на своё место, когда мой отец опускается на своё.

Он ничего не говорит и вместо этого начинает стучать по-своему iMac, пристально глядя на экран.

— Грант, приготовь мою машину через полчаса.

— Да, сэр. — Грант уходит, не удостаивая меня взглядом, оставляя меня и папу одного в кабинете.  Я не могу вспомнить, когда в последний раз я была наедине с отцом.  У него всегда есть или его помощники, или его тупая новая жена, прикреплённая к нему.

         Отдыхая в своём кресле, я смотрю на человека через стол, моего отца, и пытаюсь прочитать его.  Теперь я не могу.  Всё его беспокойство и стресс, похоже, исчезли.

— Папа, ты ...

Дверь в его кабинет распахивается, и моя голова поворачивается.  Пит практически заполняет дверной проём, его взгляд хмурый.  Да что происходит?

Он входит.

— Сэр, — бормочет он, двигаясь в сторону, показывая…

Мужчину.

Вся влага у меня во рту испаряется. Просто пропадает.  Тут сухо как в пустыне, и это лишает меня возможности произносить слова, застрявшие на моём языке.

Кто это, чёрт возьми?

Мои глаза горят смесью восторга и любопытства.  О, мой бог, он потрясающий — такой высокий, крепкий под этим серым костюмом, но не громоздкий, его длинные ноги немного раздвинуты, стойка широкая.  Он выглядит мощным. Сильным.  Чертовски вкусным.

Я открываю рот, собирая немного влаги, постоянно сглатывая, пока мои глаза остаются прикованными к его красивому лицу.  Его челюсть равномерно обсыпана тёмной щетиной, короткие, не уложенные волосы совпадают с серыми пятнами на висках.  И его глаза.  Тёмные, тёмно-коричневые, и они смотрят на меня с такой же интенсивностью.

Я пересаживаюсь в кресле, мой разум кричит на меня, чтобы я сказала хоть что-то.  Но ничего не работает, кроме моей способности оценить смехотворно хорошего мужика, стоящего на пороге кабинета моего отца.