Глава 12

Ками

После того, как Джейк отвёз меня домой, я провожу остаток дня в своей комнате, обдумывая предложение инвестора, надеясь найти какой-нибудь смягчающий пункт, который сделает его более привлекательным. Это пустая трата времени, и я понимаю это, но также отличная уловка, чтобы избежать встречи с Шарпом. Я чувствую себя виноватой, как будто предаю Хизер, даже решив просто рассмотреть предложение. Когда я оставила её возле кафе, после того как Джейк чуть не отправил Стэна в больницу, она заметила то, как Джейк смотрел на меня. Я отмахнулась от её слов, но думала об этом всю дорогу домой. Я тоже видела его заинтересованность во мне. Я стараюсь не думать об этом. И не получается.

Как только отклоняю предложение, я звоню своему агенту, чтобы подтвердить свой отказ. Затем я убиваю ещё некоторое время, обновляя своё портфолио. Делаю всё, что угодно, лишь бы избежать встречи с Джейком.

А потом я оказываюсь совершенно свободна. И я хочу пить. Мне требуется слишком много времени, чтобы собраться с духом и выйти из комнаты за водой, но как только я это делаю, несусь через гостиную на кухню, как крыса по водосточной трубе. Я всё время чувствую на себе его взгляд.

Наполнив стакан, я быстро возвращаюсь в свою комнату, не разыскивая его. Я почти успеваю сделать это, прежде чем мой взгляд предательски падает на диван. Наши взгляды встречаются. Моё сердце подпрыгивает. Моя рука останавливается на ручке двери ведущей в мою комнату. И вода в моём стакане определённо слегка двигается благодаря моим трясущимся рукам.

И всё из-за одного мимолётного зрительного контакта. Джейк быстро возвращает своё внимание к ноутбуку. Атмосфера гнетущая. Ужасно. Он знает, что я раздражена, но не истинную причину этого. Он думает, что знает, но ошибается. Я не сержусь на то, что он мог испортить мои отношения с прессой. Я злюсь, потому что мне нравится, когда он рядом. Я быстро к нему привыкла. Всегда рядом, следит за мной. Я чувствую себя в безопасности. В безопасности от Себастьяна, в безопасности от папарацци и в безопасности от глупых угроз из-за моего отца.

Я протискиваюсь в свою комнату и тут же начинаю расхаживать взад-вперёд, постоянно поглядывая на дверь. Я чувствую себя пленницей в собственном доме. Боюсь свободно бродить, страшась попасться ему на глаза или, что ещё хуже, случайно проскользнуть мимо. Я вздыхаю и набираюсь смелости, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, готовая высказать свою фальшивую обиду, просто чтобы отвести душу.

Решившись снова выйти из комнаты, я обнаруживаю, что Джейка нигде нет. Я осматриваю кухню, но там никого, и в конце концов прихожу к выводу, что он, должно быть, в гостевой комнате, в которой он хранит свои вещи и где был свободный душ. Но он по-прежнему спит на диване в гостиной. Я смотрю в коридор и заставляю себя идти вперёд, слегка стучу в дверь, когда дохожу до неё. Я жду какого-нибудь разрешения, чтобы войти, но ничего не слышу, ни писка из-за двери. Поэтому стучу снова, на этот раз чуть сильнее. Ничего.

— Джейк? — крикнула я, приблизив ухо к двери. — Ты здесь?

Ответа не последовало.

Взявшись за ручку, я поворачиваю её и слегка приоткрываю дверь, заглядывая в внутрь. Никаких признаков жизни. Я бросаю взгляд в сторону ванной. Я не слышу ни шума душа, ни движения, доносящегося оттуда.

— Где он? — спрашиваю я сама у себя, протискиваясь в комнату, пока не вижу её полностью. Кровать по-прежнему идеально застелена, а на её краю лежат несколько стопок его одежды, аккуратно сложенных и разложенных. Его сумка лежит рядом с ними, молния расстёгнута. Наверху лежит что-то серебряное, отражающее лучи заходящего солнца, падающие из окна.

— Что это? — я оглядываюсь через плечо и прохожу вперёд, не в силах остановиться. Я должна уйти. Я вторгаюсь в его личную жизнь. Но осознание того, что это может пролить свет на тайну и тьму, которую окружали мою тень, эта перспектива слишком соблазнительна, чтобы сопротивляться. Кроме того, он так много знает обо мне. И кажется справедливым, что у меня появится такое же преимущество.

Когда я подхожу ближе к кровати и открытой сумке, лежащей на ней, я могу сказать, что это серебряная рамка. Рамка для чего? У меня перехватывает дыхание. Фото?

Ещё один быстрый взгляд на дверь говорит мне, что я всё ещё одна. Я стою перед сумкой, в добрых десяти футах от неё, не решаясь идти дальше. Разумная сторона меня, велит мне уйти, проигнорировав навязчивые желания увидеть фото в этой рамке.

Я вытягиваю шею так далеко, как только могу, и вижу одну половину фото. Я задерживаю дыхание, видя счастливое лицо. Лицо Джейка. Я закусываю нижнюю губу, чтобы скрыть кроткий вздох удивления. На фото у него широкая улыбка, его глаза блестят, а его идеальные, ослепительно-белые зубы были выставлены на показ. Я никогда не видела, чтобы он так улыбался, и его глаза были всегда такие тёмные и серьёзные. Он выглядит таким счастливым на фотографии, и я, задаюсь вопросом, кто же был на другой половине фотографии, кто заставил его выглядеть таким счастливым, и делаю ещё шаг, необходимый для того, чтобы увидеть весь кадр целиком. Красивая женщина с длинными блестящими чёрными волосами прижимается к Джейку и смеётся. Моё сердце сжимается, когда я беру рамку. Джейк в армейских брюках и футболке цвета хаки. Он выглядит смертельно опасным за своей счастливой улыбкой, его руки крепкие, материал футболки натянут на бицепсы.

— Какого хрена! — громкий голос Джейка заставляет сердце выпрыгивать из груди держа меня на грани сердечного приступа, и фото выпадает из моих рук. Я подпрыгиваю и поворачиваюсь, прижимая ладонь к груди, мои глаза широко раскрыты и в них читается испуг.

Он стоит в дверях, раздражённый, его грудь тяжело вздымается.

— Прости, — бормочу я, мои щеки пылают под его свирепым взглядом. — Я подумала...

— Ты решила покопаться в моих личных вещах? — он шагает вперёд, хватает фотографию, засовывает её в сумку и застёгивает молнию.

— Кто она? — вопрос, который я не имею права задавать, просто непроизвольно вырвался, удивляя даже меня саму.

— Не твоё дело, — огрызается он и идёт в ванную. — Уходи.

Я вздрагиваю от его резкости, проглатывая беспричинную боль, которую почувствовала. Мне бы очень хотелось, чтобы стыд затмил моё любопытство по поводу фотографии, но этого не произошло. Эта женщина делала его счастливым, и она явно больше не была частью его жизни. Кто она? И, что ещё более интересно, что заставило его так бурно отреагировать на мой вопрос о ней? Путаница моих мыслей прерывается, когда он появляется в дверях ванной. Я не могу смотреть ему в лицо. Мои глаза опускаются вниз по его телу, так что всё, что я вижу, это его идеальные ноги. Его идеальные босые ноги.

— Ты всё ещё здесь, — говорит он хрипло, но спокойно, эти ноги приближают его ко мне.

— Я ухожу, — когда я отступаю, наконец-то убедив своё тело двигаться, то неохотно поднимаю на него взгляд. Я не вижу гнева, который ожидаю увидеть. Я вижу угрызение совести. Но я не могу понять, было ли это раскаяние из-за той женщины, за своё прошлое или за то, что я увидела намёк на него, то ли раскаяние за то, что он накричал на меня.

Когда Шарп закрывает глаза и сглатывает, я прихожу к выводу, что всё дело в этом.

— Прости, — выдыхает он.

— Не стоит. Мне не следовало совать нос в чужие дела. — Я искренне сожалею об этом, но моё сожаление больше, чем моё пренебрежение его личной жизнью. Я сожалею ещё больше, потому что у меня есть вопросы к моей тени, на которые я не ожидаю ответа. Его прошлое не имеет ко мне никакого отношения, но желаю узнать его, и я ничего не могу с этим поделать.

— Она в прошлом, — быстро произносит он, и я удивлённо отшатываюсь. — Она… — слова Джейка превращаются в ничто, и теперь он тоже отшатывается, очевидно, шокированный своим полу-предложением заглянуть в его прошлое. Он, кажется, вздрагивает, чтобы прийти в себя, выглядя при этом немного потерянным. — Она — ничто, — он отводит взгляд.

Она — ничто, но при этом он всё ещё носит её фотографию с собой? Я натянуто улыбаюсь и делаю шаг, чтобы уйти, но он хватает меня за руку, останавливая. Я не хочу этого, но вздрагиваю. Трудно не реагировать, когда простое прикосновение посылает такой сильный отклик в самое сердце.

Глядя на то, как Джейк держит меня, при этом он словно впадает в транс, практически прожигая дыры в моей плоти своим тяжёлым взглядом. Затем его пальцы немного сгибаются вокруг моей руки, и каждое нервное окончание, которым я обладаю, напрягается как струна, моё дыхание становится поверхностным. Это навевает воспоминания о том, как он держал меня за руку в папином кабинете, это было удивительно и успокаивающе. Я хочу знать, каково было бы, если бы всё его тело обвилось вокруг меня. Я чувствовала это желание, когда он пригвоздил меня к полу тем утром. И когда он схватил меня и отодвинул с пути охранника в «Харви Никс». И когда он поднял меня с пола, когда я попыталась покрасить ему ногти на ногах. Мне был необходим ещё один звоночек.

Мы оба смотрим друг на друга, наши взгляды встречаются, и мы не отводим их. Затем его лицо начинает медленно приближаться к моему, его глаза скользят вниз к моим губам. Я задерживаю дыхание, замерев в ожидании. Он собирается поцеловать меня.

Я тоже собираюсь двинуться вперёд, но звук моего телефона на заднем плане прерывает момент. Мои мышцы сжимаются, и Шарп быстро отстраняется.

— Ты должна это знать, — тихо говорит он, отводя взгляд. Тяжёлая атмосфера возвращается.

Я двигаюсь быстро, стремясь избежать неловкости, мысленно проклиная себя последними словами, когда ухожу. Так чертовски глупо! О, Боже, что это было? Что я наделала? Я мысленно бью себя по голове несколько раз, убегая.

Найдя телефон, я вижу, как на экране высвечивается мамино имя. Я чувствую немного неприятный укол совести. Я избегала её всю неделю, в надежде, скрыть от неё всю эту ситуацию с угрозами и прочим. Она не очень-то любила моего отца с тех пор, как он бросил её ради молодой модели. Если бы она узнала что-то не хорошее, особенно если это не хорошее как-то касалось меня, она бы не восприняла это также как отец. И мне не хотелось бы взваливать на себя и эту головную боль. Я не хочу слушать её разглагольствования об отце и его сомнительной деловой деятельности. Во всяком случае, она закрывала глаза в течении тех двадцать двух лет, что они были вместе, когда она жила той жизнью, к которой привыкла. Она по-прежнему умудряется жить этой жизнью, благодаря хорошим инвестициям после менее чем удовлетворительного урегулирования развода, но теперь она живёт жизнью пропитанной горечью.