Генри Помойка попытался ответить, но во рту у него пересохло от страха, и раздался только негромкий сип, как при открывании бутылки пива.
Тогда он энергично кивнул, и Знахарь сказал:
– Молодец.
Подобрав с земли пистолет Бена Свиньи, который был единственным стволом в банде, он отдал его Кончите, затем подошел к лежавшему в луже крови Ленни Говноеду, пошевелил его ногой и сказал по-русски:
– Готовченко.
– Что? – Кончита, естественно, не поняла этого.
– Подох, говорю, – ответил Знахарь. – Это хорошо. Он повернулся к Генри и спросил:
– Правда хорошо, что он подох? Генри Помойка испуганно закивал.
Бандитский кураж слетел с него, как пух с одуванчика, и теперь перед Знахарем стояла ничтожная двадцатилетняя тварь, которой лучше всего было бы вообще не родиться.
– Значит, я убил твоего друга, а ты говоришь, что это хорошо? – Знахарь преувеличенно удивился. – Может быть, это все-таки плохо?
Генри Помойка снова закивал, не зная, что ответить этому страшному человеку с большой сверкающей пушкой в руке.
Вокруг была каменистая пустыня, и Генри впервые в жизни испытал те чувства, которые приходилось переживать людям, которых он с приятелями травил с гиканьем и смехом, зная, что на сотню миль вокруг никого нет. Ему стало очень страшно, и вдруг он почувствовал, как по ноге потекла горячая струйка. Посмотрев вниз, он понял, что обмочился.
Знахарь проследил его взгляд и, увидев темное пятно на джинсах, усмехнулся:
– Говорят, что перед казнью многие гадят в штаны.
Услышав такое, Генри Помойка похолодел, у него потемнело в глазах, и он покачнулся.
Знахарь недобро ухмыльнулся и сказал:
– Бери мертвяка и тащи его вон за ту скалу. Быстро. Генри встрепенулся и, схватив мертвого Ленни Говноеда за ноги, поволок его, куда было сказано. Тем временем Ник Пидар и Бен Свинья очухались и, сидя на земле, мрачно косились на пистолет в руке Кончиты. Знахарь огляделся и сказал Кончите:
– Загони их телегу за скалы, чтобы с дороги не было видно.
Кончита кивнула и, засунув пистолет за пояс, пошла к джипу.
А Знахарь, посмотрев на сидевших на земле бандитов, сказал им по-русски:
– Эх вы, сявки помойные! Таким гандонам, как вы, место у параши.
Оба непонимающе уставились на него, и тогда Знахарь, вздохнув, снова перешел на английский:
– Вы знаете, на кого нарвались? Не знаете. …Я- русский серийный убийца и скрываюсь здесь от русских колов. На мне тридцать шесть трупов, и все с расчленением и извращениями. Теперь понятно, во что вы влипли?
Пидар и Свинья ужаснулись, а Знахарь, зловеще усмехнувшись, выразительно посмотрел на пистолет и сказал:
– Ну, что… Вставайте и идите туда.
И он указал стволом в ту сторону, куда вела полоска крови, оставшаяся на земле после того, как Генри Помойка утащил за скалы Ленни Говноеда.
Бен Свинья и Ник Пидар неохотно встали, но – что тут поделаешь – пошли, куда было сказано.
Кончита тем временем отогнала с дороги джип, и любой проезжий теперь увидел бы только розовый «Кадиллак» да парочку, стоявшую на обочине. Заехав за высокую скалу, она заглушила двигатель и пошла к месту, где Знахарь руководил действиями пленников.
На небольшой и относительно ровной площадке между двумя корявыми утесами лежал мертвый Ленни Говноед, а рядом с ним, понурившись, стояли Бен Свинья, Ник Пидар и Генри Помойка.
Если бы вместо непонятного и страшного мужика со стеклянным глазом перед ними были обычные копы, все трое вели бы себя совсем по-другому, зная, что полицейский не имеет права убить их на месте. Правда, плохие полицейские, которые не всегда чтут закон, тоже существовали, но это было такой редкостью, что чаще встречалось в кино, чем в жизни. Это какой-нибудь Грязный Гарри может застрелить подонка, да еще и в спину. А обычные копы слишком дорожат работой и благополучием.
Но сейчас все было совсем иначе.
Ленни Говноед лежит мертвый, а этот мужик только усмехается, да и бабенка оказалась не совсем простая – вон как привычно пистолет держит…