17. НАСТОЯЩЕЕ

17. НАСТОЯЩЕЕ

— Я спала с Чарли, — говорю я Сэму, едва осознавая, что он только что сказал меня он любит.

Он молчит.

— Мне так жаль, — говорю я ему, слезы уже текут по моему лицу. Я повторяю это снова и снова. И все же он ничего не говорит. Мы лежим на полу лицом друг к другу. Он смотрит через мое плечо, его глаза тусклые и расфокусированные, его пальцы застыли на моей руке.

— Сэм? — он не двигается. — Это была ошибка, — говорю я ему, мой голос дрожит. — Огромная ошибка. Я любила тебя больше всего на свете, а потом ты ушел. А потом ты написал то письмо, и я подумала, что ты покончил со мной. Я знаю, что это не оправдание, — слова выливаются мокрым месивом. — И вот почему... Почему я разрушила нас. Я любила тебя, Сэм. Да. Так сильно. Но я была недостаточно хороша для тебя. Я всё ещё не... — я замолкаю, потому что Сэм открывает и закрывает рот, как будто пытается что-то сказать, но ничего не выходит.

— Я бы сделала все, чтобы вернуть это, сделать лучше, — говорю я. — Скажи мне, что делать.

Он смотрит на меня, моргая короткими вспышками. Он качает головой.

— Сэм, пожалуйста, скажи что-нибудь, что угодно, — умоляю я, у меня пересохло в горле. Его глаза сужаются, а щеки темнеют. Его челюсть двигается взад-вперед, как будто он скрежещет зубами.

— Как это было? — спрашивает он таким тихим голосом, что мне кажется, я ослышалась.

— Что?

— Ты трахалась с Чарли. Я спросил тебя, как это было.

Это ядовито и так не похоже на Сэма, что я вздрагиваю. Я лежу совершенно неподвижно, покалывающее чувство распространяется по моей груди и вниз по рукам, как будто его слова действительно были ядовитыми. Я представляла, каково это было бы сказать Сэму, какой была бы его реакция — боль, гнев или, может быть, безразличие теперь, когда прошло так много времени, — но я никогда не думала, что он будет жестоким.

Он пристально смотрит на меня, и я внезапно осознаю, насколько я голая. Мне нужно выбраться отсюда. Я думала, что смогу справиться с этим, но я ошибалась. Я сажусь, прикрываясь одной рукой, в то время как другой тянусь за своей одеждой, мои волосы падают на лицо. Я одеваюсь как можно быстрее, лицом к книжной полке, дрожа и оцепенев, а затем бросаюсь к двери.

— Я не могу тебе поверить, — говорит Сэм позади меня, и я останавливаюсь. — Ты просто собираешься уйти.

Я грубо вытираю слезы. Когда я поворачиваюсь, Сэм стоит совершенно голый, скрестив руки на груди, широко расставив ноги. Я хочу ответить, но мои мысли застыли.

Он один раз качает головой.

— Ты убегаешь, как и раньше, — каждое слово звучит резко и едко. Пять ядовитых дротиков. — Я ушёл в школу, но ты ушла и больше не вернулась.

Я запинаюсь, пытаясь найти что-нибудь солидное среди этой каши, но меня смущает едва заметная смена темы. Единственное, что, кажется, работает, — это мое сердце, и оно работает с перебоями. Я чувствую свой пульс кончиками пальцев.

— Я не думала, что ты захочешь меня видеть, — наконец выдавливаю я. — Мы продали коттедж… Возвращаться было не к чему.

В его глазах вспыхивает боль.

— Я был здесь, то, к чему можно вернуться. Каждый праздник. Каждое лето. Я был здесь.

— Но ты ненавидел меня. Я написала тебе. Ты так и не ответил и не перезвонил.

Он кладет руки на голову, и я затыкаюсь. Он втягивает воздух через нос, а затем взрывается.

— Как ты ожидала, что я отреагирую? — он кричит, сухожилия на его шее вздуваются. Я могу только смотреть на него, открыв рот. — Ты спала с моим братом! — он рычит последнее слово, и я съеживаюсь.

Что-то в моем мозгу работает неправильно, потому что я не могу переварить то, что он только что сказал. Все временные линии перепутаны. Я переспала с Чарли. Я порвала с Сэмом. Мы больше никогда не разговаривали. У меня в груди все сжалось. Я тру лицо и пытаюсь снова сосредоточиться. Я спала с Чарли, но Сэм не разговаривал со мной не из-за этого. Он перестал разговаривать со мной, потому что я отклонила его предложение. А потом кусочки начинают складываться вместе, и мне приходится хватать ртом воздух. У меня такое чувство, что моя голова вот-вот оторвется от шеи. Крошечные точки мчатся по моему зрению, как муравьи, и я зажмуриваю глаза. Мне нужно немедленно убираться отсюда.

Я разворачиваюсь на каблуках, распахиваю дверь и бегу по коридору, затем по лестнице ко входу. Сэм зовет меня по имени, и я слышу, как он следует за мной. Я хватаю свою сумочку с крючка у двери и выбегаю на улицу, спускаюсь по ступенькам крыльца, а затем внезапно останавливаюсь.

Моей машины нет. Где, блять, моя машина? Я быстро оборачиваюсь, как будто нахожусь на парковке и, может быть, просто встала не в тот ряд. Но тут ничего нет. Только трава, деревья и Сэм, стоящий голый в дверном проеме. Я могла бы поклясться, что приехала сюда после похорон, но теперь я уже не так уверена. Что происходит? Из моего рта вырывается громкий хрипящий звук. Должно быть, я сплю, думаю я. Это все сон.

Я выбегаю по гравию на дорогу. Сэм кричит и ругается, но я продолжаю идти, острые камешки впиваются мне в ноги. Как будто мое тело включилось на автопилоте, в то время как мои легкие изо всех сил пытаются найти кислород, потому что, не раздумывая, я направляюсь к своему коттеджу. Я не останавливаюсь, когда добираюсь до конца длинной подъездной дорожки.

Это просто дурной сон.

Все, чего я хочу, это свернуться калачиком в своей постели и проспать до завтра. Я проснусь, позавтракаю с родителями, и Сэм придет немного позже, потный после пробежки, чтобы сводить меня поплавать. И все вернется на круги своя, как и должно быть. Я, Сэм и озеро.

Когда в поле зрения появляется коттедж, я его почти не узнаю. Совершенно новая секция выступает с задней стороны, а сосны вокруг здания были убраны. Там есть очаг, которого раньше там никогда не было, и красный микроавтобус, припаркованный у двери. Это не мой коттедж, и это не сон. Каким-то образом я, спотыкаясь, возвращаюсь на дорогу, но мои ноги подгибаются в начале подъездной дорожки, и я падаю на землю, хватая ртом воздух и закрывая глаза от жгучих слез.

Я не слышу приближения Сэма. Я вообще не замечаю его, пока его кроссовки не оказываются прямо передо мной.

— Две панические атаки за один день — это немного чересчур, тебе не кажется? — говорит он, но в его словах нет язвительности. Я не могу ответить. Я даже не могу покачать головой. Я могу только продолжать пытаться дышать. Он садится на корточки передо мной.

— Тебе нужно замедлить дыхание, — говорит он. Но я не могу. Такое чувство, что я пробегаю марафон в темпе спринтера. Он вздыхает. — Давай, Перси. Мы можем сделать это вместе.

Его руки обхватывают мое лицо, так что его большие пальцы оказываются на моих щеках, а остальные — в моих волосах.

— Посмотри на меня, — говорит он и поднимает мое лицо к своему. Начинает дышать медленно, считая вдохи, как делал раньше, наморщив лоб. Мне требуется минута, чтобы сосредоточиться, но в конце концов я могу дышать немного легче, затем немного медленнее, и вскоре мое сердце следует за мной.

— Теперь лучше? — спрашивает он. Но это не лучше, даже близко, потому что теперь, когда туман начал рассеиваться, я вспомнила, что вызвало этот торнадо беспокойства в первую очередь.

— Нет, — прохрипела я. Я смотрю на него, мой подбородок дрожит, его руки все еще обнимают мое лицо, и заставляю себя произнести эти слова. — Ты уже знал.

Он сглатывает и поджимает губы.

— Да, — хрипит он. — Я знал.

Я закрываю глаза и падаю в грязь, тихие рыдания сотрясают мое тело. Я слышу, как он что-то говорит, но все, на чем я могу сосредоточиться, это то, как давно он знает и как глубоко он, должно быть, ненавидел меня все это время.

Сначала я чувствую его руки на своей спине и его руки обнимают меня, а потом все погружается во тьму.