Глава 7

БРИА

Единственное, что сегодня поддерживало мое здравомыслие, — это осознание того, что я приду сюда.

К дому доктора Илайджи Каплана.

Он извинился, чего для большинства людей было бы достаточно. Но я не такая, как большинство людей.

Кроме того, он открывает свой рот. Он не заметил, что я была на один пролет выше, когда они с доктор Флетчер спускались по лестнице.

«Может, лучше мои почки заберешь. Где мне расписаться?»

Мои кожаные перчатки скрипят, когда я сжимаю руки в кулаки.

Каплан собирается провести что-то вроде интервью со свидетелями, и он сделает практически все, чтобы помешать мне пойти с ним, даже несмотря на то, что это напрямую связано с моей диссертацией. Доктор Флетчер пришлось оказать ему не одну услугу, чтобы он хотя бы подумал об этом.

Какого хрена?

Мне нужно знать почему. Зачем ему жертвовать своими органами, чтобы отказаться от предоставления мне возможности провести свое исследование? Почему он предпочел бросить меня доктор Флетчер, как кусок мяса бродячей собаке? Как только я получила его электронное письмо, я, конечно, поискала ее и сразу узнала в ней женщину, которую видела с ним возле дома Каплана два дня назад. Мне не понравилось неожиданное облегчение, которое я испытала, когда нашла фотографии ее жены, хирурга из больницы Вангроув. Но это облегчение быстро исчезло, когда я поняла, что была устранена еще одна потенциальная причина его пренебрежительного поведения.

Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что я все еще чего-то не понимаю. И что бы это ни было, оно находится в этом доме.

Я подхожу к двери Каплана с уверенностью человека, которому суждено быть там. Я не делаю подобного дерьма, типа «оглядываюсь через плечо», как в фильмах. Это уже выглядит подозрительно. Если я выгляжу так, будто мне суждено быть здесь, значит, так оно и есть.

Вставляю штифт своего карабина в тумблерный замок, и дверь распахивается. Пес Каплана скачет по полу с другой стороны, его когти стучат по твердой поверхности, низкий лай отражается от стен. Я произношу несколько успокаивающих слов и проскальзываю внутрь. Немецкая овчарка переключает режим охраны на взволнованное приветствие, когда узнает мой голос и запах. Я здесь впервые, но я уже встречалась с Дьюком раньше, понимая, что в какой-то момент мне придется вломиться внутрь.

Временная стажировка в саду «Снайдера» для собак, безусловно, помогла. Я проводила с Дьюком столько времени, сколько могла, один на один, даже научила его нескольким особым трюкам. Рубленый стейк в моем кармане тоже творит чудеса, гораздо лучше, чем дерьмовые угощения, которыми пичкает его Каплан. Дьюк, может, и полицейский пес в отставке, но даже его можно расположить к себе. Я пахну и веду себя так, словно мне суждено быть здесь.

Осматриваю пространство вокруг себя, пока Дьюк следует за моими бесшумными шагами в темноту. У Каплана нет камер или системы безопасности. Для этого он полагается на собаку и простые замки. Очевидно, что это недальновидный подход.

В коридоре горит ночник, но все равно достаточно темно, и моим глазам требуется минута, чтобы привыкнуть. На входе висят художественные гравюры и фотографии путешествий с друзьями и семьей. Каплан с группой парней в экипировке для мотогонок. Каплан с друзьями на пляже. Каплан без рубашки, с рыбой в руках. Я закатываю глаза и иду по коридору, на ходу разбрасывая кусочки стейка Дьюку.

Бросив беглый взгляд, я обхожу гостиную с ее «монохромным мужским» интерьером. Здесь много серого и черного. Но мне нравятся белые книжные полки, которые битком набиты книгами всех размеров и цветов. Мне требуется не больше минуты, чтобы ознакомиться с его читательскими пристрастиями. Это не нужно, ведь интересные фрагменты внутренней жизни человека редко находятся в гостиной. Обычно они спрятаны в самых темных уголках и уединенных пространствах.

Я даю Дьюку еще один кусок мяса и говорю команду лечь и оставаться в гостиной, откуда ему видна входная дверь. Он делает то, что ему говорят. Если Каплан может использовать его в качестве охранной сигнализации, то и я могу. Сегодня футбольный вечер Каплана со своими «братанами». Он не скучает там, но кто знает, когда он может выкинуть фортель[5] и неожиданно заявиться домой.

Я плыву по темному коридору. Сперва ванная комната. Ничего особо интересного, если не считать корзины с дешевыми зубными щетками и туалетными принадлежностями в неразорванной упаковке под раковиной. За ним коробка с тампонами, покрытая тонким слоем пыли. Как заботливо. Ему нравится быть готовым к приему своих дам.

После ванной комнаты через коридор находится спальня. Я вхожу и включаю фонарик на своем телефоне, поскольку тяжелые шторы задернуты. Тусклый луч света падает на деревянный пол, затем на серый ковер, пару мужских тапочек. Простая прикроватная тумбочка из окрашенного в черный цвет дерева. Невысокая платформа кровати. Красивое изголовье и столбики для балки.

Замечаю серебряное кольцо для крепления.

— Боже мой, доктор Каплан, — говорю я, наклоняясь, чтобы повнимательнее рассмотреть кольцо из нержавеющей стали. Царапины на поверхности. К верхушке столбика прикреплено еще одно кольцо. У каждой из четырех досок из черного дерева надо мной есть выступы в центре и там, где горизонтальные балки соединяются со столбиками. В изножье кровати платформа выступает за пределы матраса, а поперек нее лежит мягкий коврик.

Похоже, доктору Каплан нравится быть пристегнутым.

— Кто бы мог подумать… парень с рыбой в руке.

Я замечаю выдвижные ящики в изножье кровати и открываю каждый из них. Там есть ящик для постельных принадлежностей. Скучно. Один ящик со всякими инструментами для связывания. Чуть интереснее. Ящик для фаллоимитаторов не разочарует своим выбором размеров и форм. Еще там есть целый отдельный ящик для страпонов и анальных игрушек. Один маленький ящик для смазок. Последний, который я проверяю, длинный и узкий.

Мое сердце удваивает темп.

Хлысты. Шлепалки. Флоггеры. Рукой в перчатке я поднимаю свернутый кожаный ремень. Кислота скапливается у меня в желудке и поднимается к горлу. Шрамы на моей спине, кажется, нагреваются и расползаются по коже. Они шепчут воспоминания из пустыни. Воспоминания, которые не имеют ничего общего с ролевыми играми.

Я убираю ремень и захлопываю ящик, сжимая руки в кулаки и выравнивая дыхание, пытаясь вернуть самообладание. Мои глаза плотно закрываются, и я сосредотачиваюсь на том, чтобы снять напряжение. Теперь меня некому наказать. Я всех наказываю. Я управляю своей судьбой. Что бы я ни хотела дать или взять, я имею право решать сама.

Поднимаюсь с пола и выключаю фонарик, выходя из комнаты, направляясь дальше по коридору. С левой стороны есть комната для гостей, кровать придвинута к стене, на открытом пространстве виднеются гантели и тренажеры. На другой стороне холла домашний офис Каплана.

Я закрываю жалюзи на окне, прежде чем включить настольную лампу, и смотрю на часы, прежде чем сесть. Двадцать минут до окончания матча Каплана, еще как минимум десять, чтобы он добрался домой. Может быть, и больше, если будет пиво после игры, что никогда не является гарантией.

Я открываю его ноутбук и беру фотографию со стола, ожидая, пока тот запустится. Его родители, наверное. Юный Илайджа Каплан впереди, лет двенадцати-тринадцати, худощавый и неуклюжий, но с такой улыбкой, как будто бросает вызов. Старший брат, рука отца на его плече. Он ангелоподобен. Светло-каштановые волосы, голубые глаза и пухлые губы в слабой улыбке, которая не достигает его глаз. Мальчики в чем-то сильно отличаются друг от друга, черты лица Илая темнее и напряженнее, чем у его брата, в то время как у другого ребенка Капланов есть определенная измученная сдержанность. Но я вижу некоторое сходство. Сильные челюсти и высокие скулы. Выразительные глаза. Ямочки на щеках. Острый интеллект, пронизывающий статичный момент, вырванный из тисков времени.

Я кладу фотографию обратно на стол и рассматриваю другую. Каплан широко улыбается вместе с доктор Флетчер, ее светлые волосы развеваются на сильном ветру, между ними сидит маленький Дьюк, высунув язык. Еще одна, более свежая фотография с его отцом, двое мужчин без рубашек в пляжном домике, его отец выглядит намного старше, чем на другой фотографии. Его глаза кажутся какими-то тусклыми, черты лица более резкими. Усталость, спрятанная глубоко под кожей.

Мое внимание возвращается к экрану, когда ноутбук завершает загрузку и запрашивает пароль. Я достаю свой телефон и открываю последнее сообщение от Самуэля, которое любому другому показалось бы тарабарщиной. Но для меня это хорошо отрепетированный код из зашифрованных букв. Наш собственный псевдоязык. Он перечислил потенциальные пароли Каплана, сгенерированные программой, которая была встроена в файл моей диссертации. Как и большинство людей, Каплан не использует огромное количество паролей для защиты своей личной жизни. Второй вариант подходит.

ДьюкБабах@Кэп!

Для человека, который в тридцать один год уже является штатным профессором, он занимается какой-то ерундой.

— Думал, что ты неприкасаемый, доктор Каплан? Заносчивый придурок, — шепчу я, открывая его почту. — Ну, теперь и ты попался. Я тебе так глубоко засуну палец в задницу, что буду управлять твоим ртом, как марионеткой.

Электронная почта Каплана изобилует сообщениями, в которых студенты целуют его в зад, желая получить первыми программу занятий и заданий. Я вижу свое прочитанное сообщение на полпути к его почтовому ящику и хмуро смотрю на экран, ярость стягивает мои вены под кожей. Но то, что бросается мне в глаза, — это новое электронное письмо от Марты Эспинозы. Я открываю всю ветку их переписки и читаю снизу.