— Пойдем со мной, — говорит он, крепко сжимая мою руку.

Мужчина не торопит и не нянчится со мной, когда мы выходим из офиса. Прохладный ночной воздух приносит облегчение моей сгоревшей коже. Мы находимся на какой-то промышленной строительной площадке, где земля выровнена бульдозерами, припаркованными по периметру, а временные сооружения усеивают один край пространства. Идем к зданию с брезентовым куполом и входим в обшарпанную белую дверь.

Мужчина включает единственный ряд люминесцентных ламп над головой, и неразборчивый звук приглушенного, отчаянного голоса заполняет обширное пространство.

— Она сказала, что ты дьявол, — шепчет мне мужчина, когда мы останавливаемся на границе света. Девушка привязана к стулу, который стоит на листах прозрачного пластика. Ее рот заклеен клейкой лентой. Я узнаю ее дикие глаза. Она из коммуны, которое только что бросило меня на безжалостное солнце пустыни.

— Зара, — выдыхаю я. Мое сердце бешено колотится, кровь шумит в ушах. Зара вглядывается в тень, борясь со своими путами. Струйка крови рисует багровое пятно на ее лице.

Мужчина наклоняется ближе, его низкий голос шепчет мне на ухо.

— Она сказала, что ее послали проверить, что ты мертва, и убить, если это не так. Когда я нашел тебя, она пыталась уговорить размозжить тебе череп камнем. Она умоляла меня помочь ей выкинуть твою испорченную душу из этого мира.

Должно быть, они хотели проверить ее преданность. Зара не из тех, кто выдвигает обвинения, хотя она никогда и не вступалась за меня. Она не вызвалась добровольно читать молитвы. Не поет гимны с большим чувством и не говорит на языках. Она не восхваляет на коленях Ксантея.

Но она все равно унижается. Она все равно поет, читает молитвы и раскачивается, воздевая руки к небесам в поклонении.

Она одна из них.

Я делаю шаг вперед, на свет.

Глаза Зары расширяются. Я вижу в них каждую мысль. Каждую эмоцию. Осознание. Облегчение. Опять осознание. Страх и безнадежность. Отчаяние и ужас.

Я не двигаюсь, поглощаю все это.

— Это проверка, — говорю я мужчине, когда он останавливается рядом со мной.

— Да.

— И если не справлюсь, я умру.

Мужчина кивает у меня за спиной.

Я справлюсь.

— Можно мне, пожалуйста, взять нож? — спрашиваю я, протягивая руку. Мужчина вкладывает теплую деревянную ручку в мою ладонь.

Зара ерзает на стуле. Она пытается кричать и брыкаться, когда я приближаюсь с лезвием в руке. Но я не иду к ней. Вместо этого я наклоняюсь и вырезаю большой квадрат из края толстого полиэтилена на полу.

Я встаю, звук огорченных криков Зары преследует меня, когда я останавливаюсь перед мужчиной, протягивая ему нож лезвием к себе.

— Скотч, пожалуйста, — говорю я, когда его глаза наполняются блеском. Он кивает в сторону столика справа от меня.

Я беру скотч со стола и подхожу к Заре, пластик шелестит в моей руке. Она качает головой, умоляющие звуки и плач приглушаются скотчем, прилипшим к ее губам, слезы скатываются по его серебристой поверхности.

Я накрываю голову Зары полиэтиленом, как саваном.

— Я должна поблагодарить тебя, — говорю я, закрепляя его на ее макушке. Хватаюсь зубами за потертый край скотча и отрываю его, приклеивая к нижней части полиэтилена. — Там, в пустыне, на меня снизошло озарение. Разве не за этим ты гналась все эти годы? Удары молнии от Бога? Хотя я понятия не имею, как Ксантей смог бы их интерпретировать. Ты знала, что это даже не его настоящее имя? Его настоящее имя Дональд Соверски.

Пот и слезы размазывают пыль по шее Зары. Я почти слышу, как бьется ее пульс, наполняя ее тело адреналином.

Я прижимаю конец скотча к задней части шеи Зары, приподнимая полиэтилен над нашими лицами, как будто мы две лучшие подруги, делящиеся секретами под одеялом.

— Я поняла, чем хочу заниматься в своей жизни. Я хочу справедливости за те шрамы, которые вы мне оставили. Я хочу убить всех, кого смогу найти, таких, как ты, пока не найду самого главного. Наихудшего. Но я должна с чего-то начать. На сегодня подойдет мелкая пешка, — запах страха исходит от кожи Зары. Я наклоняюсь немного ближе, она не видит никого, кроме меня. — Скажи Дональду Соверски-младшему, что тебя прислала Эйва, когда попадешь в ад.

Зара пытается закричать, когда я прижимаю пластик к ее лицу, снова и снова обматываю скотчем ее шею, глядя ей в глаза, пока ее отчаянные последние вздохи покрывают поверхность конденсатом. Я оставляю рулон скотча болтаться у нее на шее, как ожерелье, и прижимаю пластик к ее коже, глядя ей в глаза, пока она борется и медленно умирает в моих руках.

Когда мышцы Зары расслабляются, а ее сердце замирает, я слезаю с ее тела, боль от моих ран притупляется из-за удовлетворения потребности. Бросив последний долгий взгляд на успех своих усилий, я поворачиваюсь к мужчине.

Его глаза сияют. На губах появляется улыбка.

— Я прошла? — спрашиваю я, останавливаясь перед ним.

— Меня зовут Самуэль, — говорит он. — Я буду тебя учить. Ты научишься. Как маскироваться. Как охотиться и никогда не быть пойманной. И с этого дня ты больше не Эйва. Ты — Сомбрия. Моя тень. Мое наследие.

Эйфория наполняет мои вены. Бог, может и слеп ко мне, но дьявол — нет, и теперь, когда я приняла своего демона, он сделал мне подарок. Шанс стать той, кем мне всегда суждено было быть.

— Я справлюсь.

Открываю глаза в настоящее, цепляясь за этот момент начала новой жизни. А потом иду в свою комнату, зарываюсь под одеяло и проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.