— Нет.

— Нет, — соглашается он. — Такие сложности обычно подначивают тебя. Так в чем же проблема? Есть кое-что еще.

Я сжимаю зубы вместе и пристально смотрю на доску. Если я не скажу сейчас, Самуэль найдет способ улизнуть из Сидар-Риджа и вломиться в дом. Он с радостью накачал бы меня амобарбиталом, пока я сплю, чтобы вытянуть из меня правду. Когда я поднимаю глаза, то могу сказать, что это именно то, о чем он думает.

— Каплан. Он пренебрежительно относился к моему проекту. Ко…мне.

— Почему это тебя так беспокоит?

Я бросаю вопросительный взгляд на старика. Почему это меня беспокоит? Отчасти потому, что моя работа превосходна. Самая лучшая. И Каплан считал ее никудышной. Заставил меня почувствовать себя никудышной. Я не мирюсь с подобным. И Самуэль тоже. Он ожидает, что я буду делать все качественно. Даже подбирать слова, которые говорю ему. И в порядке содержать трофеи на своих полках шкафа.

И дело не только в этом. А в том, что я видела на видео. Неутолимый голод Каплана. Он взывал ко мне. Я видела в нем ту же потребность, глубокую пропасть, которую невозможно заполнить. Я почему-то думала, что его темнота найдет свое отражение в моей. Но, возможно, Каплан увидел во мне проблеск зверя, чьи когти слишком зазубрены, а зубы слишком остры. Того зверя, чьи потребности слишком отклоняются от его вкусов. Может быть, его зверю нужно более укрощенное существо. Или, может быть, я упускаю то, что видят все, кроме меня.

— Может, он увидел, что там чего-то не хватает, чего я не заметила.

— Нет, Бриа, — говорит Самуэль, хлопая ладонью по столу. Я не пугаюсь. Я предвидела, что это произойдет. Может быть, я этого и хотела. Самуэль наклоняется вперед и пронзает меня взглядом своих мутно-голубых глаз, в которых так много оттенков тьмы. — Не взращивай семена неуверенности в себе. Мое наследие не будет испорчено неполноценным мужиком с его недальновидным интеллектом и недееспособным членом. Избавься от мертвого груза. Сосредоточься на своем призе. Твоя победа будет еще слаще, когда трофей окажется у тебя в руках.

Мы не сводим друг с друга глаз, когда я вижу, как с другого конца комнаты к нам приближается пара в бледно-голубых халатах. Я кладу свою руку поверх руки Самуэля и нежно улыбаюсь ему, снимая некоторое напряжение со спины и плеч.

— Все в порядке, Самуэль? — спрашивает медсестра Тори своим серьезным предупреждающим тоном. Я убеждена, что она все равно разговаривала бы также, если бы знала, кто он такой и все, что он сделал. — Отвести тебя обратно в комнату, чтобы ты отдохнул?

Самуэль бормочет что-то неразборчивое, внезапно становясь похожим на немощного старика, а не на компетентного убийцу.

— Извините. Дядя просто сказал, что мой начальник, который бессердечно уволил меня, не достоин моих переживаний. Дядя Сэмми просто немного разозлился, что его любимая племянница придерживается патриархата, — говорю я с приторной улыбкой, сжимая руку Самуэля. Он прикусывает губу и смущенно улыбается медсестре.

Она тает.

— Ох, Сэмми. Какой ты хороший дядя, присматриваешь за своей племяшкой. Давай я принесу тебе еще чаю. Как насчет шоколадного торта в придачу? Думаю, я могу положить еще кусочек, — говорит медсестра Тори, подмигивая и заботливо кладя руку ему на плечо.

— Это будет просто чудесно, дорогая. Спасибо, — отвечает он своим самым слабым стариковским голосом и похлопывает ее по руке. Она не замечает, насколько тверды его пальцы, какие они все еще сильные. Какие способные. Она просто улыбается ему сверху вниз, а затем направляется на кухню, когда взгляд Самуэля поворачивается ко мне, его дымчато-голубые глаза обжигают, как лед.

— Что? Благодаря мне у тебя будет еще один кусок торта. Не за что.

Самуэль фыркает и позвякивает кубиками в своей руке, рассыпая их по войлоку. Вспышка мгновения из детства возвращается ко мне, нечто такое, что существует в пустыне за моим дворцом памяти. Я чувствую отголосок боли в деснах, призрачный привкус крови. Я помню, как выплюнула два своих окровавленных молочных зуба, когда тыльная сторона ладони Дональда Соверски выбила их. Я чувствую, как Самуэль наблюдает за мной, и видит.

— Ты знаешь, куда тебе нужно идти, Бриа, — говорит он. Я киваю. Мне нужно пойти в мое самое священное место. Место, которое я люблю и которого боюсь. То, что живет только в моем сознании. Мне нужно вернуться в то место, которое изменило мою жизнь.

— Да. Я понимаю.

— И ты знаешь, что я не всегда буду здесь, чтобы давать тебе советы. В какой-то момент тебе придется сделать это самостоятельно. Если не сможешь, то потерпишь неудачу.

Я бросаю кубики. Провожу шашками по войлоку.

— Я знаю, дядя. Но даже когда ты уйдешь, твой голос будет жить в моей голове. Я не потерплю неудачу, потому что ты всегда будешь рядом, чтобы направлять меня.

Когда я встречаюсь взглядом с Самуэлем, пламя решимости ярко горит в моих венах, он делает едва заметный кивок.

Я не потерплю неудачу.