А потом я сбрасываю руки Миранды, протискиваюсь мимо Зейда и Крида и исчезаю в саду.

Первый человек, который нашёл меня, — это Зак.

Я вздыхаю, когда он выходит из-за угла, и остаюсь на месте, съёжившись на каменной скамье и обхватив руками колени. Всё, о чём я могу думать, — это папа, и какое у него доброе сердце, и как миру нужно больше таких мужчин, как он, а не меньше. Нет, вместо этого такие люди, как мистер Вандербильт, преуспевают, а папа всю свою жизнь работает на ненавистной работе, любит женщину, которая его предала, и заболевает самой ужасной болезнью, известной человеку.

— Я ненавижу рак, — говорю я Заку, когда он садится рядом со мной, одетый в свою униформу и куртку Леттермана поверх неё. Он выглядит в ней слишком хорошо; это нечестно. Я хочу ненавидеть его, но сейчас я чувствую себя такой одинокой. Если папа… без папы… останусь только я. Мне действительно следует пойти и найти Миранду и Эндрю, поговорить с ними вместо этого. Но я просто сижу там, а Зак в нескольких дюймах от меня, его карие глаза сосредоточены на траве у его ног, плечи ссутулились. — Это была та новость, о которой ты не хотел мне рассказывать, да?

Он кивает, но сначала ничего не говорит. Проходит несколько минут, прежде чем он заговаривает.

— Теперь все Идолы знают. Они используют папу против меня. — Зак поджимает губы и садится, глядя на меня гораздо более мягким взглядом, чем обычно. В пятницу я собираюсь уничтожить его. Мне почти стыдно из-за этого. Может быть, мне не следует этого делать? Но я не могу так легко простить его.

— Если тебе когда-нибудь понадобится компромат на кого-либо из Клуба Бесконечности, у меня, вероятно, он есть. Теперь ты знаешь мою грязь и грязь Лиззи. Но это ещё не всё. Ты была бы шокирована тем, что я мог бы тебе рассказать.

Я насмехаюсь над ним.

— Возможно, но какой ценой? Чего ты хочешь от меня, Зак? Если тебя подстёгивает только чувство вины, тогда ты можешь остановиться. Я не нуждаюсь в твоём сочувствии или жалости.

— Это не жалость, Марни. Ты красивая, ты умная, ты целеустремлённая. Из-за чего тут тебя жалеть? — он говорит всё это так, как будто это само собой разумеющийся факт, что, конечно, всё так и есть. Я ёрзаю, чувствуя себя неловко от комплиментов. Если бы я была человеком получше, я бы оставила всю эту чушь о мести в покое, перевелась в другое подготовительное учебное заведение и просто с головой ушла в учёбу.

Должно быть, со мной что-то не так.

— А чувство вины? Конечно, я чувствую вину, — выплёвывает Зак, проводя ладонью по своим темным волосам. Он выдыхает, и его широкие плечи сгибаются внутрь, как будто он пытается погрузиться в себя. — Но я не поэтому пытаюсь тебе помочь.

— Тогда зачем ты здесь? — спрашиваю я, поднимая глаза.

Затем Зак поворачивается ко мне, и в его взгляде есть что-то горящее, что пугает меня до чёртиков.

— Помнишь, как мы впервые поцеловались? — спрашивает он, и я чуть не задыхаюсь. — Эти чувства… они были ужасающими для меня. Ты не можешь так себя чувствовать, когда ты так молод, а я…

Я издаю сдавленный звук, и Зак замолкает. Сейчас утро понедельника, а я ещё не включила свой телефон. Он зажат в моей левой руке, и я принимаю внезапное, за долю секунды, решение начать запись, на всякий случай. Зак ждёт несколько ударов сердца, прежде чем сделать глубокий вдох и двинуться дальше.

— Когда я заключал это пари, я не думал об имени и лице девушки, которая умрёт. Мне жаль. Сто раз повторяю, мне очень жаль. Но я сделал это: я заключил это пари, чтобы заставить тебя покончить с собой, и я безжалостно набросился на тебя. Для меня нет такой вещи, как прощение.

Моё сердце болезненно сжимается, но сейчас я слишком взвинчена эмоциями, чтобы понять, как я должна это воспринимать. Вместо этого я отворачиваюсь и меняю тему, одновременно выключая свой телефон.

— Мне нужно найти моего отца, — выпаливаю я, вскакивая на ноги. Я слегка спотыкаюсь, и Зак оказывается рядом, чтобы поддержать меня за локоть. Его прикосновение обжигает меня сквозь пиджак; как будто его обнажённая кожа касается моей. Я практически чувствую изгибы его пальцев.

— Я отведу тебя к нему, — говорит Зак, и его лицо превращается в ту непроницаемую маску, к которой я привыкла. Он начинает прокладывать путь, и я вырываюсь из его хватки. Вместо того чтобы расстраиваться, он просто улыбается мне. — Кстати, ты уже видела рейтинг классов?

Я качаю головой. Действительно ли меня волнует рейтинг в классе, когда мой папа болен? Честно говоря, всё, чего я хочу в тот момент, — это бросить всё и вернуться домой, чтобы я могла позаботиться о нём. Я предполагаю, что именно поэтому он избегал говорить мне об этом всё это время. Он слишком самоотвержен, чёрт возьми. Это нечестно. Мои глаза наполняются слезами, и Зак протягивает руку, чтобы стереть слезу с моей щеки большим пальцем, оставляя странные ощущения на моей коже.

— Ты снова победила Тристана Вандербильта, — произносит он с тихим смешком, и я почти смеюсь. Почти. Но ничто в этом мире не является для меня более важным, чем мой отец. Ничего. — Ты снова номер один.

— Номер один? — эхом отзываюсь я, и моё сердце проваливается в желудок. Если я номер один… тогда почему у меня такое чувство, что я пришла последней?

Я закрываю глаза, выдыхаю, а затем снова открываю их.

Мне никогда не нужно было быть сильнее, чем в этот момент.

Расправив плечи, я беру инициативу в свои руки и направляюсь обратно в часовню.