Я просто смотрю на него, не мигая, несколько секунд.

— Ещё раз?

— Чарли и Дженнифер встречаются за спиной Адама Кармайкла. — Он натянуто улыбается, но в его улыбке нет теплоты. Сочувствие, может быть, но не более того. Мой рот открывается, закрывается, снова открывается. Однако никаких слов не выходит. Откуда, чёрт возьми, Зак это знает? Зачем моему отцу доверять ему что-то подобное?

Я решаю спросить.

— Не пойми меня неправильно, но… откуда ты это знаешь? — я наклоняюсь вперёд, кладя предплечья на стол. Зак внимательно наблюдает за мной, как будто пытается уловить каждое моё движение. Такое внимание заставляет меня нервничать, и я ёрзаю на своём месте, отказываясь думать о том времени, когда я ёрзала на коленях у Крида… Гм. — Я имею в виду, зачем моему отцу рассказывать что-то подобное старшекласснику?

— Он этого и не делал. — Зак пожимает своими массивными плечами. Похоже, это его обычная реакция на все. — Однажды я пришёл помочь ему устранить течь в крыше и наткнулся на них…

Он замолкает, и я добавляю с сухой ноткой в голосе:

— Целующихся?

Зак поднимает на меня свои тёмные брови, но затем слегка улыбается.

— Что-то в этом роде. В любом случае, он сказал, что они были влюблены и встречались. — Зак смотрит на свою пустую тарелку, когда официант возвращается, чтобы принести мне еду и принять его заказ на десерт. Потом, конечно, он замолкает и откидывается на спинку стула, как будто это всё, что он может сказать по этому поводу.

— Значит, новости, которые он получил?… — даже если Зак говорит правду — в чём я не уверена — то, что заставило моего отца напиться во время Родительской недели в прошлом году? Очевидно, Зак уже должен был знать, что у него роман с Дженнифер, даже несмотря на то, что эта новость заставила бы меня напиться. — Может быть… она собиралась вернуться к этому парню, Кармайклу? — Зак просто смотрит на меня, и я стону от разочарования.

— Это всё, что ты собираешься мне сказать, да?

Он улыбается, и это гораздо более красивая улыбка, настолько, что я чувствую, как по моей спине стекают капли пота. Блин. Я не совсем уверена, что он когда-либо так улыбался мне раньше.

— Ты взволнована своей первой игрой? — спрашивает он меня, и я прищуриваюсь. Тренер Ханна усердно работала с нами всю последнюю неделю, и я ожидаю, что, несмотря на то, что это родительская неделя, она будет работать с нами так же усердно, если не ещё усерднее. Новичкам не разрешалось болеть за пятничную игру, но кульминацией родительской недели стала финальная игра сезона для новой футбольной команды всех звёзд в Бёрберри. Простое зачисление Зака в академию потрясло всю школу; похоже, теперь у нас действительно есть какая-то гордость за спорт. Конечно, команда поддержки настолько зелёная, что на данный момент нет различия между младшей группой и университетской, но я присоединилась не поэтому. На самом деле я вообще не увлекаюсь спортом.

— Мм. — Я издаю неопределённый звук, и Зак усмехается, беря вилку, чтобы подцепить тирамису. Каких избалованных сопляков плодит эта школа. Единственный раз, когда я пробовала тирамису, был, когда папа работал на двух работах по выходным, чтобы накопить денег и пригласить меня на шикарный итальянский ужин, чтобы отпраздновать попадание на доску почёта в средней школе. Так что да, прошли годы. Я решаю, что в следующий раз, когда подойдёт официант, я тоже закажу что-нибудь.

Потому что я не только собираюсь снова попасть на доску почёта, но и снова обойти Тристана, чтобы сделать это.

— Я буду играть очень старательно, зная, что ты рядом, чтобы подбодрить меня, — мурлычет Зак — ага, реально, мурлычет — и я хмурюсь. Если бы я не придерживалась более высоких принципов, я бы сломала ему коленную чашечку, так что он был бы вынужден пропустить игру и пропустить новичков, которые должны были появиться. Хотя Заку Бруксу новички не нужны, никому в этой школе они не нужны. Если кто-то из них действительно решит играть за академию, это будет просто ради развлечения. Никто из этих парней на самом деле не заинтересован в карьере в НФЛ (прим. — Национальная Футбольная Лига). Игроки НФЛ бедны по сравнению с собственным капиталом среднестатистической семьи игроков в академии.

— О, поверь мне, — говорю я ему, беру вилку и театрально вонзаю её в свой стейк. Я улыбаюсь, когда включаюсь в игру. — Я не буду подбадривать тебя. Я здесь только для того, чтобы получить информацию. Я слышала, что Идолы в этом году ходили на все матчи.

Поднимая глаза от своей тарелки, я вижу, как Зак сжимает челюсти. Он перекладывает кусочки своего тирамису по тарелке, но на самом деле ещё ничего не съел. Холодок пробегает у меня по спине.

— Они ненавидят спорт. В прошлом году они не ходили ни на одно спортивное мероприятие, разве что раз или два посмотреть, как Джина плавает. — Я склоняю голову набок. — И они правда ненавидят тебя, так что… Я предполагаю, что это как-то связано с Клубом Бесконечности.

— Разве ты ещё не усвоила свой урок из Клуба? — шепчет Зак, а затем встаёт и отталкивается от стола. Он хватает свою куртку со спинки стула и выбегает из комнаты.

Бинго.

Похоже, я задела его за живое.

Держу пари, Заку нужно выиграть эту игру в пятницу.

И мне действительно нужно поговорить с Чарли.

На следующее утро я встаю рано и с помощью утюга в своей комнате разглаживаю складки на своей белой юбке и жакете. Форма второкурсников — одна из моих любимых, вся из накрахмаленного белого льна с лёгким оттенком красного галстука, блестящими чёрными туфлями и маленькими чёрно-красными полосками на локтях пиджака и верхушках носков.

Просто ради забавы я надела ожерелье, которое подарил мне Тристан. Я представляю, как это запудрит ему мозги, заставив задуматься, как именно я в итоге получила его обратно. Зная, что папа, скорее всего, опоздает, я сдерживаюсь и жду, прежде чем направиться во двор, пока не буду уверена, что большинство других учеников разойдутся. В этом году я выступаю против Голубой Крови, и я готова принять удары, чтобы добиться этого, но я не приму никаких нападок от этих придурков, направленных против моего отца.

Идя по коридору, я замечаю, что одна из дверей кабинета открыта. Это примечательно для меня, потому что я постоянно хожу этим путём и ни разу не видела, чтобы она открывалась. На самом деле, обычно она заперта. Школьный персонал официально переехал в новые хозяйственные постройки, и старыми офисами часовни больше никто не пользуется.

— Ты разочаровал меня, сынок. — Я слышу покровительственный тон, который выводит меня из себя. Это настолько удручающе снисходительно, что у меня болят зубы. Хотя я знаю, что не должна этого делать, в конце концов я подкрадываюсь вперёд, чтобы заглянуть в стеклянное окошко на двери.

То, что я там вижу, заставляет меня приподнять брови.

Тристан стоит с прямой спиной, на его лице застыло выражение скучающего безразличия. Однако, в отличие от Крида, ему не совсем удаётся это сделать. На самом деле, впервые за все время он выглядит по-настоящему испуганным под своей маской. Даже когда он увидел машину своего отца, плавающую в бассейне, всё было не так уж плохо.

Тристан Вандербильт чего-то боится, да?

Очевидно, он боится… своего отца?

Мужчина, сидящий на краю старого письменного стола, выглядит как зрелая — и, если возможно, более жестокая — версия своего сына. У него те же самые волосы цвета воронова крыла, те же серые глаза и улыбка, похожая на змеиную. В тот момент, когда я вижу его, я знаю, что он — плохое известие. Думаю, яблоко от яблони недалеко падает.

Тристан ничего не говорит, просто стоит и смотрит на своего отца сверху вниз. Его плечи слегка подрагивают, что кажется неправильным. Он действительно дрожит? Именно тогда я замечаю лёгкий румянец в уголке его рта. Это… кровь?

— Ты прав, — отвечает Тристан, и всё, только эти два слова. Его униформа, как всегда, идеально отглажена, только резкие линии и складки, которые могут порезать. Его галстук расправлен, пиджак застёгнут на все пуговицы, волосы гладкие и блестящие. Но его глаза тревожно пусты. Отсутствует даже его обычная жестокость. — Я облажался.

Мистер Вандербильт вздыхает и постукивает пальцами по штанине своего безукоризненно отглаженного костюма. Так же, как и у его сына, ни одна нитка, пуговица или волосок не на месте. И у меня нет никаких сомнений в том, что его костюм стоит больше, чем годовая зарплата моего отца.

— Я всё ещё пытаюсь понять, как моя машина оказалась в бассейне.

Тристан вздрагивает, и моё сердце начинает учащённо биться. Если он ещё не сдал меня, то и не собирается этого делать. Но всё же…

— Я же сказал тебе: это была шутка старшеклассника. — Его голос холодный, пустой, мрачный.

Через мгновение мистер Вандербильт тянется за чем-то в кармане, и Тристан вздрагивает, как будто его ударили. Но всё, что делает его отец, — это достаёт чёрную коробочку с маленькой короной наверху. Он передаёт его своему сыну, и Тристан осторожно берёт её, открывая крышку, чтобы показать чёрно-красные часы Ролекс. Он переворачивает их, и я вижу выгравированный на заказ символ бесконечности на обороте.

Ну, чёрт возьми.

— Розыгрыш старшеклассника? — спрашивает мистер Вандербильт, забирая коробку обратно, снимая часы и жестом предлагая сыну протянуть руку. — И как именно старшеклассникам удалось вывезти мою машину из нашего гаража в Лос-Анджелесе?

Тристан ничего не говорит, просто позволяет отцу надеть часы за него.

— Я ещё не видел опубликованный рейтинг классов. А ты? — голос мистера Вандербильта просто сочится угрозой; высокие скулы и прямой нос с горбинкой, которые так царственно смотрятся на его сыне, становятся злодейскими, когда он протягивает руку и хватает Тристана за галстук, притягивая его к себе.