Грудь Зейна с глубоким вздохом прижалась к моей, а затем густые ресницы опустились, закрывая его глаза. Его пальцы коснулись моей щеки.

— Мне тоже.

Моё тело дёрнулось.

— Да?

Он обхватил рукой мой затылка, пальцами запутавшись в моих волосах.

— Ты хочешь знать правду?

Да? Нет?

Он воспринял моё молчание как "да".

— Меня это пугает. Каждый аспект этого, Трин. Чувствовать то, что я делаю для тебя, желать того, что я хочу от тебя? — его голос был глубоким и грубым, и это заставило меня вздрогнуть. — Бывали моменты, когда я жалел, что не испытываю таких чувств к кому-то, кроме тебя.

Подожди.

Что?

Я моргнула.

— Ладно. Я этого не ожидала.

— Выслушай меня, — его пальцы крепче сжали мою косу. — То, что я чувствую, пугает меня, потому что я не должен чувствовать этого, и Бог знает, что я уже был на этом пути. Не то, чтобы я хотел повторить историю.

Я крепко зажала рот.

— Но дело не только в этом, Трин. Это выходит далеко за рамки моего прошлого, — продолжал он, не отрывая от меня взгляда. — Это из-за того, кто ты. Ты ходишь туда каждую ночь и рискуешь своей жизнью. Ты охотишься на демонов, которых боятся опытные Стражи. Ты ищешь что-то, что может убить демонов и Стражей в считанные секунды. Я в ужасе от того, что с тобой что-то случится, и это не имеет никакого отношения к тому, что это значит для меня.

Хорошо. Я полностью осознавала, что.

— С тобой то же самое, Зейн. Я даже не могу думать, если что-то случится... — я оборвала себя, не желая идти по этому пути. — Хотела бы я, чтобы ты был обычным человеком и учился в колледже на ветеринара.

Он поднял брови.

— Ладно, может быть, я не хочу, чтобы ты был человеком. Людей слишком легко убить, но ты меня понял.

Его губы медленно изогнулись.

— Да, — его голова склонилась набок. — Итак, я боюсь, но то, что я чувствую то, что я хочу, никуда не делось. Это всегда во мне, и когда я не с тобой, всё, что я хочу сделать, это вернуться к тебе. Сначала я подумал, что это связь, но это не так. Это что-то совсем другое, — его губы коснулись моей скулы, приближаясь к моим губам. — И зная это... зная, что ты чувствуешь... будь я проклят, если откажусь от этого, хотя это и пугает меня.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что поняла, — он поймал мой взгляд, задержал его. — Я знаю, что то, что я чувствую к тебе, совсем не похоже на то, что я чувствовал к Лейле. Совсем. И я кое-что понял в тот вечер, когда мы со Стейси разговаривали.

В ту ночь мы с ним поднялись на следующий уровень. Это было всего два дня назад, но казалось, что прошло уже несколько недель.

— Что? — прошептала я.

— Я... не знаю, был ли я когда-нибудь влюблён в неё, — сказал он. — Я любил её. Я знаю это, но мне кажется, что я был влюблён в идею о ней и о нас. И я думаю... нет — я знаю, что самая трудная часть того, с чем я столкнулся с тех пор, это осознание того, что между нами ничего бы не вышло, и как я этого не видел, — рука, обхватившая мою косу, скользнула к пояснице. — Я всегда буду любить эту девушку. Это не изменится, но я не влюблён в неё.

Моё сердце бешено колотилось, и когда я сделала вдох, мне показалось, что кислород не дошёл до лёгких.

— И Стейси помогла тебе осознать всё это?

Появилась эта безумно-милая полуулыбка.

— Да, она вроде как показала мне это. Сказала то, что мне нужно было услышать, то, о чём я уже думал.

Ладно.

В груди у меня что-то шевельнулось, угрожая поднять меня прямо к звёздному потолку.

Может быть, мне не стоит так злиться из-за того, что он задерживается с ней допоздна.

Но...

Всегда было одно но.

Я сделала ещё один глубокий вдох. Мне нужно было это сказать. Мне нужно было вытащить это из себя, потому что я чувствовала, как это растёт между нами. Правила нас не остановят. Опасности, с которыми сталкивался каждый из нас, не были препятствием.

— Я боюсь, что моё сердце разобьётся.

Его глаза снова встретились с моими.

— Я тоже.

Я резко втянула воздух.

— Я не могу... Если с тобой что-то случится, потому что мы вместе, я...

Рука на моей челюсти удерживала мой взгляд прикованным к его.

— Я знаю, что моя жизнь связана с твоей, что если что-то случится с тобой, это случится и со мной, но это не мешает мне бояться, что я каким-то образом потеряю тебя. Я сделаю всё, чтобы добраться до тебя, если что-то случится. Меня ничто не остановит, — признался он. — Отчасти я понимаю, почему сенатор сделал то, что сделал. Чёрт, не отчасти. Я полностью понимаю, и знание того, что я буду делать, если потеряю тебя? Да, это меня тоже пугает.

Дрожь покатилась вниз по моему позвоночнику.

— Если бы моя жизнь не была связана с твоей, а с тобой что-то случилось? Если бы тебя забрали у меня, ничто не помешало бы мне вернуть тебя. Я бы отправился на край света. Я бы отдал всё, что у меня есть, — сказал он. — Я знаю, что это неправильно. Я знаю, как плохо это может кончиться, но я бы сделал это. И это не потому, что если ты умрёшь, то умру и я. В смерти ничто не удержит меня от тебя. В этом я клянусь.

Это было неправильно. Скорее всего, всё пойдёт плохо, но я прошептала:

— Я сделаю то же, — и это было правдой. — А если тебя убьют? — даже думать об этом было больно. — Я сделаю всё, чтобы вернуть тебя.

— Знаешь что? Я чертовски уверен, что не позволю каким-то правилам разлучить нас. Ни страх увидеть, как тебе будет больно, и уж точно не страх, что мне будет больно. Во мне много всего, Трин, но трусости нет. И в тебе нет.

— Нет, — прошептала я.

Эта полуулыбка переросла в улыбку, такую, что разбила и залечила моё сердце за несколько ударов. Это была улыбка, полная обещаний и возможностей, и, чёрт возьми, я не была трусихой. Мои пальцы запутались в его волосах, когда я выдохнула.

— Почему это всплыло сейчас, а не две ночи назад? — спросил он.

Потому что тогда ещё были стены. Я не понимала этого до сих пор, пока эти стены не исчезли.

— Потому что ты подарил мне звёзды, а это значит, что это... это нечто большее.

Его большой палец скользнул по моей щеке.

— Не знаю, что для тебя значит больше, но это значит, что я люблю тебя, Тринити Линн. Что я влюблён в тебя.

Я не знала, кто двигается первым, кто кого целует. Мы были разлучены, а потом нет. Он был нежным и мягким, как будто это был наш первый поцелуй, и было что-то более сильное в этом поцелуе, и, возможно, это был наш первый настоящий поцелуй. Я скользнула руками по его щекам и раскрыла губы.

А потом стало бесконечно больше.

Это была любовь, которую я чувствовала к нему, любовь, из-за которой я превратилась во множество крошечных, запутанных узлов. Это была любовь, которая текла через меня, даже если слова никогда не слетали с моих губ.

Это была любовь, которая подпитывала потребность дать ему что-то такое же прекрасное, как звёзды, которые он подарил мне, и я знала только одну вещь, о которой однажды сказала мне Джада.

Соскользнув с его колен, я схватила его за рубашку и потянула. Он не нуждался в просьбах, подняв руки и позволив мне снять рубашку, а когда я потянулась за его брюками, он встал, скидывая ботинки. Он раздевался. Я помогала. Я в основном отвлекала его во время процесса, заставляя его сильные ноги дрожать. На самом деле, я отвлеклась, изучая и исследуя на ходу, прижимаясь поцелуями к его бедру.

Затем, только когда он поднял меня, я выскользнула из штанов и отбросила их в сторону, встретившись с ним взглядом.

— Я хочу тебя.

— Это совершенно очевидно, — его глаза блеснули, когда он потянулся ко мне.

— Я хочу, чтобы ты был тем, кто ты есть на самом деле, — добавила я, держась за край своей футболки.

Зейн открыл рот, потом закрыл. Не совсем тот ответ, которого я ждала.

— Ты мой Защитник. Ты Страж. Я хочу тебя.

Он тяжело опустился на край кровати.

— Ты знаешь, что это значит?

Я знала, что это значит.

По словам Джады, именно так поступают Стражи, когда спариваются, и это было почти так же, как у людей, они разделяли это только со своими женщинами. Для Стража это было истинное выражение любви, и хотя я не могла этого сделать, я знала, что это будет означать.

Потом мне пришло в голову, что, возможно, это делает ситуацию слишком серьёзной. Он любил меня. Я могла бы каждый день смотреть в потолок и видеть его любовь, но это может быть слишком, слишком рано. Смущение поползло по моей коже.

— Ты не должен, — поспешно сказала я. — Это было просто... неважно. Это глупо и слишком рано. Можем ли мы забыть об этом?

— Нет, — его зрачки вытянулись вертикально. — Это не глупо и не слишком рано. Просто... — удивлённое выражение появилось на его лице, и он покачал головой. — Ты меня удивляешь.

Я покраснела совсем по-другому, но потом Зейн поднялся и показал мне, кто он на самом деле.

Я едва не перестала дышать, когда он протянул мне руку.

— Навсегда.

— Навсегда.

Я вложила свою в его руку, и когда его пальцы сомкнулись вокруг моих, он вернулся к кровати и сел. Я почувствовала, что воздух не поступает в лёгкие, когда поставила колени по обе стороны от его ног.

Его глаза были широко раскрыты, светлые и светящиеся, когда он смотрел на меня. Его заострённые когти зацепились за ткань моей рубашки, и он приподнял её. Я протянула руку, пальцы нащупали крошечные крючки на моём лифчике. Он осторожно опустил голову, его пальцы побежали за бретельками, когда они соскользнули с моих рук и упали на пол. Я прикоснулась к его щекам и снова посмотрела ему в глаза. Наклонив голову, я наклонилась и поцеловала его. Его вкус запечатлелся на моей коже, ощущение его тела, когда я скользнула рукой вниз по его груди, по напряжённым мышцам живота и ещё ниже, и звук его стона отозвался эхом, как молитва.

Последовала пауза, чтобы взять средство защиты, а затем я слегка приподнялась, чтобы снова опуститься, моё дыхание смешалось с его. Зейн не торопил меня и не шевелил ни единым мускулом. Я знала, что он не сделает этого, пока я не сделаю, вечно терпеливый, пока я приспосабливалась, и когда я двигалась, это было не похоже ни на что, что я чувствовала раньше.

— Трин, — простонал он.

Его руки лежали на моих бёдрах, его ногти нежно касались моей кожи. Его рука обхватила мою талию, осторожная в своей силе, когда он притянул меня к своей груди.