— Что не так? — требовательно спросила я.

Зейн взглянул на меня и опустил бутылку.

— Забыла трусики надеть.

— Я и майку чуть не забыла надеть, — ответила я. — И это ты снял её с меня. Что только что произошло в спальне? Всё было хорошо. Точнее, замечательно. Идеально, а потом мы просто взял и ушёл...

— Посчитал, что ты предпочтёшь такой вариант.

— Что? — я уставилась на него. — С чего ты так решил? В этом нет никакого смысла.

— Нет никакого смысла?

Зейн рассмеялся, но смех был каким-то неправильным, неестественным. Он сделал ещё глоток воды.

— Ты получила что тебе было нужно, верно? Не знал, что ты осталась недовольна.

Теперь моя челюсть валялась на полу.

— Прости что?

— Ты права. Сначала было замечательно и идеально. А потом уже, нет, — он направился к дивану. — А теперь если ты не возражаешь, я бы хотел немного поспать.

— Ну, уж нет. Я даже не понимаю, с чего вдруг ты так заговорил. Получила, что мне было нужно? Приятель, не я это затеяла. Ты первым начал, — моё сердце гулко билось, и нечто тёмное и маслянистое засочилось в груди. — Я не понимаю. Это ты хотел избавиться от наваждения!

Зейн фыркнул, покачав головой.

— Я этого не говорил.

— А я не говорила...

Внезапно появился Арахис, выплывая из внутренней стены. Ему хватило одного взгляда на меня, стоящую в майке и без трусиков, а потом на сердитого Зейна.

— Нет!

Призрак развернулся на все сто восемьдесят градусов и снова исчез в стене.

Зейн проследил за моим взглядом к стене.

— Там призрак?

— У этого призрака есть имя, — рявкнула я. — И нет. Его там больше нет, — скрестив руки, я встретилась с ним взглядом и попыталась обуздать свою ярость. — Всё это смахивает на некое ужасное недопонимание. Я не понимаю, с чего у тебя сложилось впечатление, что...

— Что это значит для меня больше, чем просто секс? — вставил он, и мои глаза расширились. — Да, я вижу, тебе это даже не приходило в голову.

— Я понятия не имею, откуда это берётся! — выкрикнула я и поморщилась, надеясь, что соседи меня не услышали. Я заставила себя понизить голос. — Я же сказала, что хочу тебя. Я показала тебе и...

— И произошло недоразумение, — он повернулся ко мне, бледные глаза сверкали. — Когда ты сказала никаких поцелуев, я не понял, что ты подразумевала. Если бы я знал, ничего этого не случилось бы.

Я наклонилась вперёд, маслянистое ощущение растеклось ещё больше по мне.

— И всё это из-за того, что я не позволила тебе поцеловать себя? Ты что, издеваешься?

Он склонил голову набок и вскинул брови.

— Ух, ты, Тринити. Твоя избирательная память не является одной из твоих привлекательных черт.

— Избирательная память? Я же сказала тебе никаких поцелуев потому что...

— Это придаст всему большее значение, чем есть на самом деле. Твои слова. Не мои.

Я резко втянула воздух. О, боже, я сказала это. Я развела руки, сердце бешено колотилось.

— Я не имела в виду...

— Послушай, я уже был чьим-то развлечением, когда им было скучно или хотелось внимания. Бывал там, делал это, и должен был иметь чёртов здравый смысл не лезть в это снова.

Всё моё тело дёрнулось. Не только из-за его слов, я поняла, что густая слизь, скользящая по моим венам, исходит от него. Гнев. Разочарование. Хуже всего был стыд. Я почувствовала его стыд, когда он сделал ещё один шаг ко мне.

— Может быть, то, что мы там делали, для большинства людей ничего и не значит, но для меня значит. Это чертовски много значит для меня, так что я больше не пойду по этой дороге, — сказал он, окидывая меня пристальным взглядом. — Какой бы заманчивой ни была эта дорога.

Сморгнув внезапную влагу, я подняла руки, ужас пронзил меня. Боже, неудивительно, что он так себя чувствует. Он открылся мне, заговорив по честному и откровенно рассказав мне, что я проникла под его кожу и в его кровь, и я... Я не сказала ему, почему отказалась от поцелуев. Я не рассказала ему о своих страхах насчёт Альф и о том, что они могут сделать. Я ему ничего не сказала...

Я не сказала ему всей правды. Что, хоть и знала, что не должна и делала всё, что в моих силах, чтобы этого не допустить, я влюблялась в него. Что я, возможно, уже давно по уши влюблена в него. Я не сказала ничего, кроме того, что хочу его. Я даже говорила себе, что, если мы сохраним это на чисто физическом уровне, всё будет хорошо, но я должна была провести эти линии. Я просто не сказала ему почему.

Я сделала дрожащий вдох, испытывая потребность объясниться перед ним, даже если это не сможет исправить ситуацию.

— Я не хотела, чтобы ты так себя чувствовал. Я не думала о тебе...

— Конечно, не думала, — он отвернулся, и бутылка с водой смялась в его хватке. — Это ведь твоя фишка, верно? Всегда думаешь о себе.

Лёд пропитал мою кожу. Я сказала ему это у домика на дереве, после всего произошедшего с Мишей. Я сказала ему, что я эгоистка, и Миша был прав. Зейн сказал мне, что это неправда.

Отступив, я попыталась дышать сквозь то, что изливалось из меня, но это было глубоко укоренившимся и подавляло всё, что я чувствовала от него.

— Чёрт возьми, — прорычал он, бросая бутылку с водой на диван.

Бутылка отскочила от подушки и упала на пол. Он запустил руку в волосы, потянув их назад.

— Нам нужно закончить этот разговор.

Я стояла, опустив руки.

— Не знаю, о чём я думал сегодня. Почему я сказал тебе всё это, — сказал он очень усталым голосом. — Сегодняшняя ночь была ошибкой, и мы должны забыть всё это.

— Да, — услышала я свой шёпот.

Его взгляд метнулся ко мне, и его челюсть напряглась. Он улыбнулся, но это была совсем не та улыбка, которую я знала.

— Хорошая новость в том, что нам больше не нужно беспокоиться о том, что мы будем отвлечены, потому что это... это больше не повторится.