ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

РОКСИ

Еще чертовски рано. В голове у меня стучит, когда снова звонит будильник. Швырнув дурацкие старые часы через всю комнату, я зарываюсь лицом в подушку, обнаруживая там пятна макияжа, который я даже не потрудилась снять прошлой ночью, забираясь в постель после рюмки хорошего виски.

Но будильник снова зазвонил, а благодаря моему полусонному мозгу он теперь на другом конце комнаты. Соскользнув с кровати, я подползаю к нему и разбиваю его об пол, застонав, когда он разбивается. Но, по крайней мере, шум прекращается. Я плюхаюсь на спину в одних трусиках и майке, потом раздумываю, не позвать ли Трэвиса, чтобы он поработал сегодня и прикрыл обеденную смену.

Но у него борьба посерьезнее, так что мне работать. Побежденная, я поднимаюсь на ноги и включаю радио, из приемника громыхает рок, пока я бреду в душ. Раздеваясь на ходу, я включаю душ и жду, пока вода прогреется. Я хмурюсь и смотрю на спутанный беспорядок, который представляет собой моя копна волос, пожимая плечами, прежде чем собрать их в пучок. Я ни в коем случае не буду мыть это крысиное гнездо, это займет слишком много времени. Вот почему сухой шампунь – лучший друг девушки.

Я быстро принимаю душ, натирая мылом покрытую татуировками кожу. Это служит мне напоминанием о том, что на следующей неделе у меня еще один сеанс в кресле Зика, чтобы тот закончил розы на моем бедре и узор мандалы. Рукав на моей левой руке доделан. На то, чтобы его закончить, ушло четыре дня по восемь часов непрерывного сидения. Но оно того стоило, не то чтобы боль меня особо беспокоила. На самом деле, я могу признаться себе, что мне это даже нравится. Особенно в руках того, кто это делает правильно.

Стряхнув воду, я вылезаю из душа и заворачиваюсь пушистым полотенцем, прежде чем почистить зубы и освежиться. Я ухитряюсь провести расческой по волосам, и на этот раз они укладываются красиво и свисают ровными прядями, прямо после того, как я наношу на них сухой шампунь. Я трачу больше времени на макияж, нанося свою фирменную красную помаду, темную подводку и тени для век, которые заставляют мои карие глаза буквально выскакивать из орбит. Некоторые называют меня типичной рокершей, черт возьми, у меня даже есть пирсинг под стать моим тату и макияжу.

Все начиналось как своеобразная форма протеста, способ разозлить моего засранца-отца, прежде чем я наконец сбегу из дома. Потом я полюбила этот образ, а теперь? Теперь осталась лишь я. Но хватит выкапывать призраков из моего прошлого до завтрака. Уронив полотенце на пол, я снова иду в спальню и одеваюсь. Я надеваю такие же красные, застёгивающийся спереди бюстгальтер и трусики. Мой единственный порок... ну, это и еще шмотки с логотипами музыкальных групп.

Я добавляю подписанную группой The Killers после их тура рубашку и завязываю ее сбоку, прежде чем надеть рваные черные шорты и мои надежные байкерские ботинки на высоких каблуках. Еще раз взглянув на себя в зеркало, я хватаю ключи и выхожу, закрывая за собой дверь. Я спускаюсь по лестнице и включаю свет в баре.

Прохожу через кухню и проверяю переулок, но, похоже, засранцев со вчерашнего вечера подобрали копы. Это заставляет меня задуматься, кто они, но это не первый раз, когда кто-то набрасывается на меня вот так запросто. И не последний, держу пари. Я оставляю заднюю дверь незапертой для Кука и возвращаюсь к парадной.

Включаю музыкальный автомат и принимаюсь за пополнение запасов и уборку, злясь как черт, когда мне приходится выбрасывать сломанный стул на задний двор. Одно чертово правило. Я могу понять, когда набрасываются на меня, но ломать мою мебель? Это ни фига не круто.

Как раз вовремя, я слышу предательский грохот мотоцикла Кука, когда он подъезжает к заднему двору, и это заставляет меня улыбнуться, по крайней мере, я знаю, что он накормит меня... в отличие от Трака, который работает по выходным, ублюдок холоднее змеи, не делает исключений даже для меня, которая заботится о том, чтобы он платил по счетам и вообще нанимает на работу бывшего зека.

Я встречаю Кука у задней двери, мило улыбаясь ему, когда он спрыгивает со своего «харлея». Он издает стон:

— Дай угадаю, хот-дог с кетчупом?

— Ты просто душка, — и посылаю ему воздушный поцелуй, но он останавливается как вкопанный, увидев сломанный табурет, валяющийся на земле.

Кук медленно поднимает голову, его глаза при этом расширены от удивления:

— Черт, он что, умер?

— Что? — спрашиваю я, не готовая к объяснениям.

— Тот, кто сломал табуретку? — серьезно спрашивает он, заставляя меня смеяться.

— Он хотел бы, чтобы это было так, не волнуйся.

Кук хихикает и хлопает меня по плечу.

— Рич гордился бы тобой, малыш. Давай, начинай у входа, я приготовлю тебе поесть.

Мое сердце разрывается при упоминании Рича, но я отмахиваюсь от него и, весело улыбнувшись Куку, направляюсь к выходу. К тому времени, как до меня доносится запах шипящего мяса, я уже готова, поэтому, когда Кук толкает дверь, жонглируя двумя тарелками, я почти падаю на колени и кланяюсь ему в пол.

Это путь к моему сердцу – вкусная еда... или, может быть, просто сразу через мои трусики. Мы сидим за одним из столов, мои локти прижаты к столешнице, когда я поглощаю свой завтрак, как раз тогда и раздается стук в дверь.

— О-о, это все, малышка, — бормочет Кук с набитым ртом, хватая обе тарелки и направляясь обратно на кухню. Вздохнув, я подхожу к двери и рывком открываю ее.

— Табличка на двери гласит: «Зак…, придурок», — рычу я, а затем закатываю глаза, когда вижу, кто стоит по ту сторону двери. — Фред.

— Тебе правда не стоит так разговаривать с копами, — улыбается он и смотрит мне за спину. — Впустишь меня, Рокс?

— Нет, — огрызаюсь я, скрещивая руки. — В чем дело? Я ничего не слышала и не видела, до того, как ты спросишь.

Он приподнимает бровь, его пальцы тянутся к пряжке брюк.

— Я даже ничего не сказал.

— Ну да, я знаю, как это делается. Я не разозлю своих клиентов, так что нет. Я не знаю их, я не знаю, где они живут, и я чертовски уверена, что не знаю, сделали ли они это…

— На этот раз я здесь не из-за тебя, а из-за вчерашних парней.

— О, так вы их взяли? — спрашиваю я, немного сбавляя обороты оборонительной позиции.

— Мы так и сделали, но через два часа их вытащили. Весомые друзья, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я не знаю, с кем ты связалась, но когда шеф говорит мне держаться от них подальше, я делаю то, что мне говорят. И тебе советую.

— Подожди, их выпустили под залог? Кто, черт возьми, эти парни? Я думала, они просто подонки.

Он морщится:

— Определенно нет. Ты кого-то разозлила, Рокс. Лучше выяснить, кто это, прежде чем я соскребу то, что от тебя останется, с улицы. А еще лучше – убирайся куда подальше. Лучше на самолете. Хорошего дня.

Фред кивает мне, оглядываясь вокруг, прежде чем поспешить обратно к своей машине.

Черт. Озираясь по сторонам, как параноидальный полицейский, я захлопываю дверь и запираю ее, прижимаясь к ней спиной. Успокойся, Рокс, бывало и хуже. Кто бы это ни был, он просто пытается напугать тебя... но чтобы копы обделались и оказались у тебя в кармане?

Он прав, знать есть знать.

Может быть, было бы лучше убраться отсюда подальше, но, черт возьми, это мой дом! Мой чертов бар. Покачав головой, я оттолкнулась от двери. Никто меня отсюда не отпугнет, будь они с большим или каким-либо другим потенциалом.

Пробираясь к бару, я наливаю себе рюмку и выпиваю, прежде чем со стуком уронить стакан на пол. Возьми себя в руки, Рокс, ни один мужчина не заставит меня бежать. Я сделала это однажды, но больше никогда. Теперь это моя жизнь, я либо стою и сражаюсь, либо умираю. Без вариантов.

Приняв решение, я вливаю в себя еще одну рюмку, прежде чем включить динамики, позволяя музыке прокачать бар, прежде чем отпереть дверь. Сейчас время открытия, и неважно, нависла над моей головой угроза или нет, но я должна работать.

Впрочем, я потом поспрашиваю, может, что-нибудь услышу. Если кто-то и знает что-то, так это люди, которые приходят сюда, чтобы залить тьму внутри себя.

После этого я занята работой, бар постепенно заполняется, и у меня нет времени думать о том, зачем я кому-то понадобилась. В основном это заказы на еду с пивом, так что я просто тяну пинту, когда дверь распахивается, являя мне четырех новичков.

Четырех парней, которым здесь явно не место.