— Ты гребаный придурок, — рычит она, прежде чем раскачаться в цепях, пиная меня. Я хватаю Птичку за лодыжку в воздухе и подношу к губам, когда царапаю зубами свод ее стопы, заставляя ахнуть.

— Это было ни разу не мило, Маленькая Птичка, — бормочу я, прежде чем опустить ее ногу и встать на ноги самому. Отступая, я медленно снимаю брюки, и она стонет, глаза Рокси скользят по моему телу, ее бедра сжимаются вместе.

Схватив деревянный шест, который я иногда использую, чтобы связать преступникам руки, я провожу им между ее грудями и вниз, к киске, слегка шлепаю по ней, прежде чем подойти сзади к Рокси. Ее волосы струятся по плечам, и я убираю их, целуя ее в шею.

— Ты хочешь быть наказанной? Ты же все поняла.

Я опускаю палку ей на спину быстрыми движениями несколько раз. Рокси корчится и кричит. Я не делаю это нежно и когда отстраняюсь, замечаю рубцы на ее коже, так красиво украшающие ее.

— Так красиво... наблюдать, как твоя кожа разрисовывается для меня. Осознавать, что тебе придется ходить с ними, а остальные будут гадать, что я с тобой сделал… Интересно, Маленькая Птичка, знают ли они, насколько ты на самом деле извращенка? — шепчу я ей в кожу. — Потому что прямо сейчас я знаю, что если я протяну руку между этими шелковистыми бедрами, ты захлебнешься от боли. Они знают, что тебе это нравится так же сильно, как и мне?

Она качает головой, всхлипы срываются с ее губ.

— Я так не думаю. Большая, крепкая Рокси, податливая словно пластилин в моих руках. Отдаешь все мне. — Снова опуская шест, я смотрю, как он темнеет на ее коже. — Только для нас. Все остальные получают суку, мы получаем податливость...

— Пошел ты, — шепчет она почти, теряя сознание.

Смеясь, я шлепаю шестом по ее заднице, заставляя Птичку с криком качнуться вперед.

— Еще нет, Маленькая Птичка. Я хочу посмотреть, что еще ты можешь принять.

— Все. Что угодно. Ты думаешь, что можешь причинить мне боль? Ты не можешь. Со мной поступали гораздо хуже. Так что вываливай все твои извращенные желания, сделай это. Я могу с этим справиться. Я могу справиться с тобой, — рычит Роксана, ее голос сильный, несмотря на обнаженное, податливое тело.

— Ну, это мы еще посмотрим, — ухмыляюсь, задаваясь вопросом, действительно ли она может. Другие пытались, думая, что смогут приручить меня. Парни бросали к моим ногам женщин, и я сломал каждую из них. Станет ли моя Птичка одной из них?

Ни разу я не хотел их так сильно, как ее. Птичка поджигает меня, в то время как они даже не вызывали искры. Это плохо для нее, ей приходится принимать на себя основную тяжесть моей одержимости, но мы не сможем двигаться вперед, если она этого не сделает. Если я не буду знать, что она сможет пережить безумие, которое скрывается внутри, или я могу случайно убить ее, и остальные будут в ярости.

Бросив шест, я хватаю Рокси за горло словно в тиски. Я больше не буду вести себя как подобает. Я пытался сдерживаться, потому что она мне небезразлична, но она продолжает подначивать…

Самое время зажечь для нее пламя.

Рокси ахает и выгибается назад, потирая свою саднящую задницу о мой твердый член. Убедившись, что перекрыл ей подачу воздуха, я хватаю свой член и рывком раздвигаю ее бедра, вонзая своего дружка в нее. Птичка вздрагивает от интенсивности, не в силах издать ни звука, когда я выхожу и снова резко вхожу обратно. Цепи громко звякнули. Я держу ее на грани, доводя тело Птички до предела того, что она может вынести.

Ее киска сжимается вокруг меня, ее влажность позволяет мне легко входить и выходить из ее тела. Она снова дрожит, когда я сжимаю свои руки, и она начинает дергать за цепь, когда я забираю у нее жизнь, прежде чем Птичка внезапно останавливается и расслабляется во мне. Хорошая девочка, не сопротивляйся этому. Я немного ослабляю давление, и Рокси втягивает воздух, одновременно отталкиваясь, чтобы встретить мои толчки.

Наклонившись, я снова хватаюсь за лезвие. Погружаясь глубоко в самую ее суть, я провожу лезвием по выпуклостям грудей Рокси. Она громко стонет, не боясь, позволяя мне делать с ее телом все, что захочу.

Она может бороться с Кензо, она может нести чушь и быть самым храбрым человеком, которого я когда-либо встречал, но здесь, внизу, со мной, она отпускает этот наработанный контроль, ее стены, которые Птичка возвела вокруг себя, рушатся, когда я беру ее, как животное.

Я делаю надрез между грудями Птички, вниз по ложбинке между ними, и чувствую, как из пореза течет кровь. Потирая о него руку, я нажимаю на порез и заставляю Рокси кричать от боли. Хихикая, затаив дыхание, я провожу этой окровавленной рукой вниз по ее животу к киске и щелкаю по проколотому клитору, пока Рокси не возвращается в эту пропасть.

Затем я останавливаюсь, замирая, с моим членом внутри ее тела и пальцем на ее клиторе. Рокси хнычет, пытаясь оттолкнуться, чтобы получить рычаг, чтобы кончить. Возвращая нож на место, я окунаю рукоятку в ее соки, покрывая его красиво и полностью, прежде чем вынуть свой член из ее сжимающейся киски. Схватив Рокси за бедра, я еще сильнее наклоняю Птичку назад и раздвигаю ее ягодицы.

— Скажи мне, Маленькая Птичка, у тебя здесь раньше что-нибудь было?

Я слышу, как она громко сглатывает.

— Да, — шепчет она.

— Тебе понравилось это? — спрашиваю я с искренним любопытством, не думая, что это изменит то, что я собираюсь сделать.

Птичка дрожит в моих объятиях. Ее бьет крупная дрожь.

— Да.

Посмеиваясь, я прижимаю рукоятку ножа к дырочке Рокси. Мне удается проработать его на дюйм, а затем снова выйти. Это происходит медленно, пока рукоятка маленького лезвия не окажется у нее в заднице. Отступив назад, я смотрю на это зрелище — красные рубцы на ее заднице, торчащий из нее нож, ее соки, покрывающие бедра. Твою же мать. Я почти кончаю от одного этого зрелища. Схватив свой телефон, я быстро делаю снимок и отправляю его парням, давая им понять, чего им не хватает, прежде чем отбросить сотовый и снова взять ее за бедра.

— Дизель, — начинает Рокси, когда я подхожу к ее киске, лезвие прижимается к мясистой коже над моим бедром. — Тебе будет больно...

С ревом я снова врываюсь в Рокси, насаживаясь на нож. Он рассекает мою кожу, и хорошо, что я знаю, где резать, чтобы это не было смертельно, но это чертовски больно. Боль пронзает меня, отдаваясь пламенем у меня в животе и яйцах. Я вымещаю это на ней, трахаю сильнее, быстрее, нож входит и выходит из моего тела, когда она кричит. Кровь капает из раны на наши соединенные тела, делая проход еще более скользким. Я не могу много двигаться, я не хочу кромсать свои внутренности, хотя нож маленький и просто входит под кожу.

Птичка хнычет, ее киска сжимается и хочет большего, как и я. Поэтому, несмотря на то, что мне нравится боль и кровь, которая теперь покрывает наши тела и руки, я хватаю нож между нами, отодвигая его, чтобы освободить мне место.

Я поворачиваю нож, заставляя ее стонать, а меня поскуливать от боли, прежде чем откидываюсь назад и вытаскиваю нож, отбрасывая его, пока трахаю ее.

Кровь свободно течет из моей раны, и я знаю, что если не остановлю ее в ближайшее время, то потеряю сознание. В какой-то момент ее нужно будет зашить, но пока что я выживу.

— Тебе придется зашить меня.

— Что... — стонет она, едва способная говорить.

— Как только мы закончим, зашей меня, или я умру, — поддразниваю я, но Рокси задыхается, думая, что я серьезно. Смеясь, я хватаю ее за бедра и вонзаюсь в Птичку снова и снова, проводя своим окровавленным пальцем по ее клитору. Мои яйца напрягаются, удовольствие и боль ревут во мне.

Я слишком близко, и хочу, чтобы это длилось вечно, и с радостью умер бы здесь, но мне нужно кончить. Видеть, как сперма капает из ее окровавленной, мокрой пизды.

— Кончай, — требую я, и Рокси кричит, когда я дергаю ее за пирсинг клитора, ее киска сжимается вокруг меня, когда Рокси так и делает. Я чертыхаюсь, когда врезаюсь в Птичку и все еще наполняю ее своей спермой.

Тяжело дыша, я прислоняюсь к ней, цепи громко раскачиваются, прежде чем со стоном я соскальзываю с ее тела. Я поднимаю руку и морщусь от боли, которую это движение причиняет моей поврежденной коже, когда я освобождаю Птичку и ловлю до того, как она упадет. Несмотря на то, что это больно, и я чувствую небольшую слабость от потери крови, я укачиваю ее на руках и направляюсь к ящику, опуская ее. Глаза Рокси все еще закрыты, тело сотрясается от толчков.

Птичка пережила это.

Убирая волосы с лица Рокси, я нежно целую ее.

— Маленькая Птичка, Маленькая Птичка, я знал, что ты будешь единственной. Теперь ты никогда не сбежишь от нас, ты моя. Навсегда. Связаны крепче, чем когда-либо могли быть связаны любовными или брачными узами. Попробуешь уйти, и я тебя выслежу.

Она усмехается, и я со стоном наклоняюсь к ней.

— Хочешь зашить меня, Маленькая Птичка? Надеюсь, пальцы у тебя не дрожат.

Она моргает, открывает глаза и в шоке смотрит на рану, задыхаясь.

— Черт, ладно, да, я умею зашивать. Мне приходилось делать это несколько раз на себе. Я быстро научилась. У тебя есть аптечка?

Смеясь, я указываю на аптечку в углу, которую припрятал здесь на случай, если мои игрушки попытаются истечь кровью. Сейчас она оказалась очень кстати. Птичка спотыкается о ящик и, ступая босыми ногами, подходит и хватает аптечку, ее окровавленная задница соблазнительно трясется. Закрыв глаза, я жду ее.

Я чувствую, как Птичка приближается и снова открываю их, чтобы обнаружить, что она стоит на коленях у моих ног, аптечка открыта, когда она хватает то, что ей нужно. Рокси промывает рану, заставляя меня шипеть, даже когда мой член твердеет от боли. Она ухмыляется и игнорирует это, когда снова начинает зашивать разрез.

— Выглядит не так уж плохо, просто кровотечение, вот и все. Ты сумасшедший ублюдок.

Как только Рокси заканчивает, она откидывается назад, смеясь над моим твердым членом.