ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ДИЗЕЛЬ

По дороге на склад я снимаю рубашку. Это хорошая вещь, которую я не хочу испачкать кровью. Кроме того, мне нравится, когда кровь брызгает мне на грудь. Я уже предвижу, как вернусь покрытый ею, чтобы произвести впечатление на свою Маленькую Птичку.

Райдер, как всегда, молчит, прежде чем что-то происходит. Гарретт злится, его шея хрустит, а костяшки пальцев щелкают, пока он готовится. Кензо тоже молчит, дважды, а затем трижды проверяя свое оружие. Мы знаем, каковы наши шансы, и на этот раз у кого-то может быть шанс… ну, они могут подумать, что знают это.

Мы сражаемся вместе дольше, чем эти панки, мы точно знаем, как работать сообща. Нас невозможно остановить, и кровь прольется еще до восхода солнца. Их кровь.

От моих ножей и пуль за их оскорбление.

Мы им точно напомним, почему все нас боятся. Может быть, в последнее время мы стали мягче, так что хорошая резня должна расставить все точки. Мы останавливаемся в квартале отсюда и выходим, запирая машину. Райдер снял пиджак, он настроен серьезно. Брат сжимает в руке пистолет и смотрит на меня.

— Крыша. — Затем он переводит взгляд на Кензо. — Задняя дверь. — Затем он говорит Гарретту: — Второй этаж.

Я знаю, что по дороге сюда он просмотрел чертежи и разработал лучший план, он всегда так делает.

— А ты? — ухмыляюсь я, точно зная, что он планирует сделать, этот сумасшедший ублюдок.

Райдер улыбается в ответ кровожадной улыбкой.

— А я пойду через гребаный парадный.

Райдер может прятаться за костюмами, но он такое же животное, как и мы, и сейчас он позволяет себе играть, да поможет им Бог. Они думали, что я плохой, но они еще ничего не видели. На том мы и рассредоточились, других слов не требовалось. Я проскальзываю по переулку вместе с Гарреттом, мы оба направляемся в одном направлении. Огибаем здание, позади нас водоем. У них есть патрули, но они небрежны.

Точки от зажженных сигарет выхватывают их позы, их тела устали, а глаза недостаточно остры. Мы перелезаем через забор и проходим мимо них. Собаки лают, зная о нашем присутствии, но патрульные не обращают на это ни малейшего внимания. Идиоты. Я киваю Гарретту, и он складывает руки вместе. Сделав прыжок с разбега, я позволил ему поднять меня. Я хватаюсь за металлическую лестницу, затем поднимаюсь и переваливаюсь, прежде чем взглянуть на стены склада. На крыше не за что зацепиться, но в кирпиче есть трещины.

Ухмыляясь, я начинаю карабкаться, используя трещины. Я вдавливаю в них ноги и пальцы, чувствуя, как моя кожа разрывается, а кровь стекает по ним, но боль только усиливает мою сосредоточенность. Если бы кто-нибудь поднял глаза прямо сейчас, они бы увидели меня, но они этого не делают, и я перепрыгиваю через край и приземляюсь на бесшумную подошву ботинок.

Проползая по черепичной крыше, я нахожу люк примерно на полпути и жду сигнала. Остальные сейчас займут свои позиции. Склад имеет три уровня. Нижний этаж практически полностью усыпан поддонами и ящиками, а посередине стоят несколько кроватей и стол. Повсюду разбросаны бутылки с пивом, а в баках горят два открытых огня. На втором этаже помещения, напоминающие офисы, окна грязные и затемненные, но свет проникает изнутри. Третий этаж, прямо подо мной, больше похож на дорожку, огибающую все помещение, с несколькими патрулирующими мужчинами.

Все старое оборудование, должно быть, отсюда вывезли в какой-то момент. Какой позор, я надеялся использовать что-то из него в качестве орудия для убийства.

Я вижу, как Гарретт проскальзывает в окно и присаживается на перила второго этажа, его тень сливается с остальными, если только вы не знаете, что ищете. Открыв люк в крыше, я готовлюсь, стоя над ним.

Это будет весело.

Задняя и передняя двери распахиваются одновременно, стреляют пистолеты, и я падаю. Я приземляюсь прямо на испуганного парня, спешащего на звук боя. Обхватив его рукой за горло, я облизываю его лицо.

— Бу, — шепчу я, прежде чем свернуть ему шею и сбросить с выступа.

Я замечаю, как Гарретт сражается с двумя парнями с ножами. Он режет и потрошит их, прежде чем тоже бросить. Смеясь, я вкладываю зажигалку в ладонь и закуриваю сигарету как раз в тот момент, когда какой-то парень заворачивает за угол. Он замирает, когда замечает меня. Щелкнув зажигалкой, я ухмыляюсь ему и выпускаю немного дыма в его сторону.

— Беги, малыш, беги, — смеюсь я.

Парень колеблется, прежде чем броситься на меня с криком. Я уворачиваюсь от его отчаянных выпадов с ножом и вырываюсь. Парень врезается спиной в перила, почти переворачиваясь, и с криком бросается вперед, насаживаясь на заранее подготовленный для него нож.

Насвистывая, я выдергиваю нож и постукиваю окровавленным концом по его лицу.

— Надо было бежать. — Я ухмыляюсь, прежде чем пнуть парня, его крик заглушает стрельба внизу. Оглядываясь, я наблюдаю, как Райдер пробирается сквозь толпу отстреливающихся тел, проходит прямо сквозь нее, не боясь и не испытывая никаких эмоций. Он видит их приближение еще до того, как они успевают выстрелить, и убивает их. Как всегда, спокойный и невозмутимый с пистолетом, бьющим точно в цель. Гребаный убийца.

Кензо разражается смехом на другом конце, когда катится за ящиками и выпрыгивает на людей, стреляя им прямо в лицо. Я замечаю, как Гарретт проскальзывает в офисы внизу. Здесь больше нет людей, поэтому я хватаюсь за перила и бросаюсь вниз. Приземлившись на втором этаже, я пинком открываю дверь другого офиса, чтобы зачистить и их, работая на пару с Гарреттом.

Стреляет пистолет, и я пригибаюсь. Это плохой, отчаянный выстрел. Пуля ударяется о деревянную дверную раму и разрывается, осколки режут меня, когда я рычу. Швырнув сигарету в парня, я в панике приземляюсь на него, прежде чем он снова успевает нажать на курок. Он борется подо мной, но я сильнее. Я поворачиваю пистолет в его руках, прижимаю его к подбородку и нажимаю на его палец, разбрызгивая его же мозги повсюду. В ушах звенит от выстрела, но я встаю и ухожу, пинком закрывая за собой дверь, прежде чем перейти к следующей.

Гарретт как раз входит в дверь, я следую за ним, и мы замираем. На кровати, съежившись, лежит обнаженная женщина. Она обхватывает руками колени и плачет.

— Где? — требует Гарретт, запах секса наполняет воздух.

Женщина указывает на дверь в углу, и мы улыбаемся друг другу. Я подхожу к ней ближе.

— Лучше убирайся прямо сейчас, дорогуша, а то прямо сейчас твои дружки окажутся по уши в дерьме.

Она кивает, вскакивает, не заботясь о своей одежде, и выбегает за дверь. Покачав головой, я прислоняюсь к двери, на которую она указала, и спокойно стучу. — Давай-ка, выходи, малыш, и поиграй с нами, — зову я.

Я слышу проклятие и грохот снарядов. Закатив глаза, я машу Гарретту, чтобы он действовал. Гарретт отдергивает ногу и пинком распахивает дверь. Что-то взрывается изнутри, а затем он врывается в комнату, хватает голого парня и швыряет его о кафельную стену ванной. Гарретт бьет его кулаком по лицу один раз, еще два, прежде чем бросить его окровавленное тело на пол и посмотреть на меня.

— Он весь твой, веселись, я иду вниз, чтобы посмотреть, не нужна ли им какая-нибудь помощь.

— Я найду тебя позже, — ухмыляюсь я, прежде чем встать на пути парня, когда он пытается отползти, — Как только я повеселюсь с этим. — Присев на корточки, я поднимаю его голову за волосы. — Привет, приятель, хочешь поиграть со мной?

Гарретт смеется, уходя, зная, что бедняга скоро умрет.

Его глаз уже заплывает, губа разбита, а кожа бледная и липкая. — Пошел ты, — кричит он и плюет кровью прямо мне в лицо. Я позволяю ей стекать по мне беззаботно, когда мои губы растягиваются в улыбке.

— Нет, спасибо, у меня дома есть для этого Маленькая Птичка, — отвечаю я.

Парень снова собирается сплюнуть, поэтому я хватаю его за подбородок и заставляю открыть рот. Схватив его язык, я отрезаю его своим ножом. Парень кричит, разбрызгивая кровь, когда я роняю его оторванную мышцу на пол и смотрю, как он катается по полу в агонии.

Парень на мгновение отключается, поэтому я хватаю чашку сбоку и открываю кран, наполняю ее, прежде чем плеснуть холодной водой ему в лицо. Он очухивается, отплевываясь, и когда видит меня, издает стонущий звук и пытается проползти у меня между ног. Наступаю на одну из его рук, пока не слышу, как хрустят его кости, я наклоняюсь.

— Тебе не следовало приходить за мной или за теми, кто стоит за мной.

Парень всхлипывает, и большие, жирные слезы катятся по его лицу, когда он смотрит мне в глаза и видит свою смерть. Не торопясь, я переворачиваю парня и присаживаюсь рядом с ним, прежде чем включить зажигалку. Я прижимаю ее к его коже, наношу удар, хватаю его за голову и выжигаю ему глаза.

Забавный факт: глаза не просто тают, они лопаются.

Глаза стекают по его лицу, когда я отпускаю парня, и он сжимает голову будто в тисках, а из его горла вырывается вопль. Насвистывая, я убираю зажигалку и хватаю его за ноги, выволакивая из комнаты. Я перекидываю часть постельного белья через плечо, когда мне в голову приходит идея.

Приподняв его, я оборачиваю кусочки постельного белья вокруг каждого запястья, прежде чем схватить свой нож – нет необходимости в театральности, в конце концов, он меня не видит. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его уху.

— Это будет больно.

Я вспарываю ему живот и выпускаю содержимое наружу, прежде чем пнуть его через перила.

Используя постельное белье, я привязываю его за руки, чтобы он свесился через перила. Тот, кто придет сюда, чтобы провести расследование, увидит это, и по городу поползут слухи. Они поймут, что это мы, и будут напуганы. Его кишки вываливаются из живота и падают вниз, кровь тоже проливается.

Снова насвистывая, я спускаюсь по боковой лестнице, останавливаясь, чтобы полюбоваться проделанной работой. Неплохо, учитывая, в какой спешке пришлось работать. Спрыгнув с последних трех ступенек, я переступаю через тела, лежащие на полу, их оружие бесполезно валяется рядом с ними. У них не было ни единого шанса.