ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ДИЗЕЛЬ

Не могу перестать думать о том, как подглядывал за Рокси с Кензо. То, как она кричала, то, как она боролась. Это было захватывающе. Ее прекрасное обнаженное тело извивалось на полу, наполненное гневом и удовольствием. Маленькой Птичке это казалось отвратительным и прекрасным одновременно.

Моя Маленькая Птичка.

Чего она, вероятно, не понимала, так это того, что я пролился в свои джинсы, когда она кончила, просто наблюдая за тем, как Рокси изогнулась с чувством спасительного освобождения, когда Кензо вошел в ее тугое, скользкое тело сзади. Это что-то со мной делало. Конечно, я бы предпочел чуть больше кровушки, но это было адское зрелище.

После того, как она ушла, я подмигнул Кензо, который засмеялся, и нырнул в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. У вас когда-нибудь была сперма в джинсах? Ни фига не весело. Это почти так же раздражает, когда разгуливаешь с пятнами крови. Надев только боксеры, я валяюсь на кровати. Я слышу, как остальные разговаривают внизу, без сомнения, рассказывая Кензо о том, что мы нашли. Но я был там, и мне не нужно слышать это снова.

Нет, все, что мне нужно, – это моя Маленькая Птичка. Она сейчас напугана, даже если не признается в этом, а Гадюки кружат вокруг. Маленькая Птичка снова собирается бежать, я видел это в ее глазах, и я не могу этого допустить.

Теперь она моя.

Когда все это началось, она была просто игрушкой, просто долгом. Безликая женщина, которую я мог бы пытать за грехи ее отца… теперь она женщина, которая поцеловала меня так, словно от этого зависела ее жизнь. Та, что смотрела мне в глаза, которая видела мою тьму, моих монстров, прячущихся там, и наслаждалась этим зрелищем. Даже если она не признается в этом. Нет, моя Маленькая Птичка больше похожа на змею, чем она себе представляет, но она провела так много времени среди добычи, что не знает, как быть хищником.

Я собираюсь показать ей. Я собираюсь освободить ее и выпустить все эти эмоции наружу. Я собираюсь сделать из нее Гадюку.

Она никогда не собиралась уходить от нас, но теперь мне очевидно, что это нечто большее. Она даже скрутила Райдера в узлы, а Гарретту, этому бедному ублюдку, она возвращает ему все его плохие воспоминания. Он ненавидит ее за это, но в то же время хочет ее. Я слышал, как он дрочил прошлой ночью с ее именем на устах.

Моя Маленькая Птичка либо сблизит нас, либо сожжет. Мне не терпится узнать, что же это будет.

Поэтому я жду, пока остальные лягут спать, зная, что Райдер, несомненно, не будет спать всю ночь в своем кабинете, пытаясь выяснить, кто на нас напал. Это было оскорблением, что ему удалось сбежать, что он чуть не напал на одного из нас. Я не могу дождаться, когда доберусь до него и покажу ему, на что похоже Змеиное логово.

Как только все стихает, я выскальзываю из кровати и спускаюсь вниз. Я иду в темноте, ожидая, что Рокси попытается открыть входную дверь. Но она не пыталась этого сделать, возможно, передумав? Или, может быть, она все еще выжидает.

Направляясь в ее комнату, я приоткрываю дверь и заглядываю внутрь. Она все еще лежит, свернувшись калачиком на кровати, в одной из своих старых рубашек. Я наблюдаю за ней из темноты, отмечая, как равномерно поднимается и опускается ее грудь. Она спит. Неудивительно, что она до сих пор не попыталась сбежать, похоже, Кензо ее уработал.

Проскользнув внутрь, я осторожно закрыл дверь, чтобы не разбудить ее. Это уже входит в привычку – наблюдать за Рокси, пока она спит. Но меня тянет к ней, и я нуждаюсь в моей Маленькой Птичке. Разорвать ее на части и подставить ее внутренности моему пламени. Я ничего не могу поделать с этим вынужденным желанием.

Гарретт говорит, что у меня аддиктивный характер, вероятно, доставшийся мне от моей матери-наркоманки, которая ширялась, когда я еще был в ее утробе. Мне все равно, это лишь значит, что я на сто процентов сосредоточен на своей Маленькой Птичке. Я вижу то, чего другие не хотят или не могут видеть.

Как будто она принадлежит нам, хотя и ненавидит нас… но так ли это на самом деле? Если бы Рокси действительно ненавидела нас, мы бы уже были мертвы, она бы перерезала нам глотки во сне и проклинала последствия. Она не напала на нас, хотя и злится из-за того, что произошло.

Нет, она колеблется. Она хочет ненавидеть нас, чувствует, что должна это делать из-за того, как все началось, но ее броня медленно падает. Если она кого и должна ненавидеть, так это своего гребаного отца, тупого ублюдка. Он продал ее. Мы просто согласились.

Самое лучшее, что с нами случилось, – это тот день, когда мы зашли в тот бар, чтобы забрать деньги. Я до сих пор помню, как она уложила Гарретта и попыталась напасть на меня. Мой член твердеет при этом воспоминании. Интересно, будет ли она так драться со мной, когда мы трахнемся?

Я надеюсь, что так и будет.

Крадучись через комнату, я забираюсь на кровать позади нее, придвигаясь ближе, пока не чувствую ее жар. Я обнимаю Рокси одной рукой и прижимаю к своей груди. Я видел это в фильмах, но сам никогда не пробовал. Обычно женщины, с которыми я был, либо теряют сознание, либо так напуганы, что убегают, и нам приходится платить им, чтобы они вели себя тихо.

Через некоторое время все веселье пропадает — а все это из-за их гребаного страха. Хотя бы раз я хочу, чтобы кто-то подошел мне, не сгорел в моем огне, а возродился в нем.

Я надеюсь, что Рокси – та самая.

Потому что в любом случае она погружается в это, и для нее нет спасения. Ни сейчас, ни когда-либо потом. Теперь она это знает, я вижу это по ее глазам. Рокси вздыхает во сне, прижимаясь ближе своей пухлой попкой к моему члену, заставляя меня хрюкать, когда желание пульсирует во мне. Чего бы я только не отдал, чтобы сорвать с нее трусики и врезаться в ее влажное тепло. Услышать ее крик, нарисовать мое безумие на ее коже.

Скользнув рукой вверх, я прижимаю руку к ее рубашке, пока не чувствую ее мягкую, шелковистую кожу. Рокси идеальна. Огонь и тепло, завернутые в пышную, красивую упаковку. Я хочу увидеть, как она разлетится на части для меня, как она сделала с Кензо. Чувствовать, как ее киска или ее задница сжимаются вокруг моего члена, когда я трахаю ее.

Все, что я продолжаю представлять, это как она связана в моей берлоге, ее тело обнажено и покрыто кровью, огонь ревет позади нее, когда я беру ее. Трахаю ее! Ей бы это понравилось, моей Маленькой Птичке, так же, как ей понравился мой поцелуй, так же, как ей понравилось, что я убил того человека, даже если бы она попыталась уклониться от этого. Она хотела, чтобы он заплатил сполна. Нужно было почувствовать, что где-то в мире не все так плохо, и эти ублюдки получают то, чего заслуживают.

Мы можем быть Гадюками, хищниками, но часто люди, которых мы убиваем, – чистейшее зло.

Насильники, садисты, мошенники и убийцы.

Наш мир полон ими, и если мы уничтожим только одного и спасем чью-то жизнь, то я буду пачкать свою душу каждый день, прокладывая путь сквозь кровь и дерьмо. Не все, что мы делаем, связано с деньгами, в конце концов, мы начали, когда все были потеряны. Без семьи, с жаждой мести в наших сердцах. Все разные, но объединенные единой болью. Объединенные потребностью. Это формировало нас, переделывало нас, пока мы не стали такими, какие есть.

И каждый человек, которого мы уничтожали, каждый человек, которого мы убивали, заставлял нас терять еще одну частичку тех парней, которыми мы были раньше. Мне все равно, ведь тот парень, которым я был, был доверчивым дураком, который любил свою мать-наркоманку, даже несмотря на то, что она пыталась продать его тело за дозу. Который продолжал убегать назад к ней, даже когда государство забрало его под свою опеку. Пока не стало той, к которой можно было бы бежать обратно.

Я не жалею о пути, который привел меня сюда, потому что он привел меня к ней, и теперь я знаю, что это было моей целью с самого начала, вся эта боль, все эти страдания и тьма, в которые мне пришлось погрузиться, были для того, чтобы я мог найти свою Маленькую Птичку.

Рокси всхлипывает во сне, ее тело напрягается от страха. Бедная Маленькая Птичка, запертая в своей собственной темноте.

Ущипнув ее за живот, я бужу ее. Я чувствую тот момент, когда она осознает, что не одна. Ее дыхание прерывается, все ее тело прижимается ко мне, пока я продолжаю гладить ее мягкий живот. Такая мягкая, такая шелковистая, интересно, вонзится ли мой нож в ее кожу как в масло.

— Маленькая птичка, Маленькая птичка, так старается улететь от нас, даже во сне, — шепчу я в шею Рокси, ее пульс бьется громко и совпадает с моим.

— Дизель? — шепчет она в ночь. Я не думаю, что она понимает, но, когда осознание приходит к ней, что это я, у Рокси перехватывает дыхание, и она немного расслабляется. Рокси начинает доверять нам, даже если сама этого не видит.

— Устала, Маленькая Птичка? Не пытаешься сбежать сегодня вечером, даже после того, как ты трахнулась с Кензо и он заставил тебя понять, как сильно ты хочешь нас?

Она рычит и переворачивается, свирепо глядя на меня. Ухмыляясь, я притягиваю ее ближе, кладу руку на ее пухлую задницу, чтобы удержать ее рядом.

— Я не хочу тебя, это была глупая ошибка… Я даже не хотела этого.

— Нет? Не лги мне, Птичка, я видел твое лицо. Ты хотела этого… Но давай вернемся… Ты сказала «нет»? — интересуюсь я. Рокси не может заставить Кензо чувствовать, что он взял ее без ее на то согласия, это разрушит его. Он такой хороший.

Рокси с трудом сглатывает, на мгновение отводя глаза, пытаясь не обращать на меня внимания. Мы не можем этого допустить.

— Птичка, ответь мне, — рявкаю я, ущипнув ее за задницу и заставив взвизгнуть.

— Нет, хорошо? Я не говорила «нет»! — кричит она.

— Почему? — дожимаю я.

— Потому что... потому что я этого хотела. — Ее грудь поднимается быстрее от этого заявления, глаза Рокси расширяются, как будто она не может поверить, что призналась в этом.