Глава 3

Фордж

Воспоминание о том дне, когда я вытащил тело Исаака из обломков лодки, атакует мой мозг, пока я, наконец, не открываю глаза.

Вместо света меня окружает тьма. Когда я меняю положение, о моё лицо трётся ткань. Я тянусь, чтобы отодвинуть её, но не могу пошевелить руками. Мои запястья связаны за спиной, и когда я дёргаю путы, чтобы освободиться, тонкие куски пластика врезаются в кожу. Стяжки. Мои лодыжки тоже связаны.

Какого хрена?

Я открываю рот, чтобы заговорить, но губы склеены. Липкой лентой.

Я неподвижно лежу на боку, пытаясь понять, что, чёрт возьми, произошло. В голове ощущение такое, будто я плыву по океану в тумане глубокой ночью. Что-то не так. Меня накачали наркотиками? Пытаюсь понять, как, чёрт возьми, я здесь оказался. Инди играла в покер. Прага.

Блядь. Инди. Пожалуйста, чёрт возьми, скажите мне, что они её не схватили тоже.

Воспоминания спутанные, но я помню, как разговаривал по телефону в гостиничном номере, потом взломали дверь и люди в масках ворвались внутрь. Раздаются выстрелы из глушителей. Голиаф кричит. Обернувшись, вижу, как падает Донниган, даже не успев выстрелить. Они набросились на меня, и, клянусь, несколько раз ударили, потом всё стало чёрным, дальше не могу вспомнить.

Твою же мать. Кто, чёрт возьми, это сделал?

Я вытягиваю руки и ноги, ощупываю вокруг и пытаюсь понять, где нахожусь. Я молюсь, чтобы Инди не была связана рядом со мной. Пожалуйста, чёрт побери, скажите мне, что она в безопасности отеля.

Моё лицо прижимается к полу, вибрирующему у челюсти, пальцы касаются резинового коврика. Вдыхаю едкий запах выхлопных газов. Я в машине. Может, в фургоне? Или в кузове грузовика?

Нога обо что-то ударяется. Я пытаюсь произнести имя Инди, но получается серия искаженного бурчания.

Если они её схватили… Если необходимо я сожгу весь грёбаный мир, чтобы освободить нас.

Никто её не тронет. Никто не причинит ей вреда. Никогда.

Но я это сделал. Я схватил её. Использовал. Похитил.

Меня мучают собственные обвинения. Я никогда не должен был заставлять её делать ставку на этот грёбаный ключ от номера. Я никогда не должен был преследовать её в Монте-Карло.

Сожаления захватывают меня, когда нос моего ботинка цепляется за штанину.

Это не Инди. На ней было платье. Тогда, кто…

Ботинок врезается мне в спину, и боль молнией пронзает позвоночник.

— Не двигайся, — рявкает мужчина с русским акцентом.

Русский. Блядь.

Это значит, что либо Фёдеров потерял ко мне терпение по поводу встречи с Инди и решил раз и навсегда убрать с дороги, либо у Белевича есть скрытые мотивы, которые я каким-то образом упустил.

Он был на игре в Ла Рейне… и Майорке. Почему я не провёл по поводу него расследование?

Потому что я был помешан на Инди. А теперь она из-за меня в опасности.

Я должен выбраться отсюда. Должен добраться до неё.

По мере того, как в спине стихает боль от ботинка, я пытаюсь представить внутреннее расположение, как полагаю, грузового фургона, и угадать, где мог сидеть говоривший мужчина. Я разворачиваюсь всем телом, чтобы ударить его. Но как только мои ноги бьют в кость, он рявкает что-то по-русски, и кто-то хватает меня за ноги и связывает их.

Когда что-то острое вонзается мне в шею и тьма начинает поглащать меня, в голове повторяется одна мысль:

«Я должен. Спасти. Инди».