После их ухода настал на удивление мирный вечер. Впервые с момента избавления от семи гвоздей Чжоу Цзышу мог обойтись без лечения, сравнимого со «смертью от тысячи порезов». По этому поводу Вэнь Кэсин заявился с кувшином вина и весело потряс им перед лицом выздоравливающего. Тот без обиняков отобрал кувшин и наполнил свою чашу.

Вэнь Кэсин проворно прильнул к боку Чжоу Цзышу, не сводя сияющих глаз с его точёного профиля. Под этим откровенным взором Чжоу Цзышу сделал хороший глоток вина и хмуро спросил:

— На что смотришь?

— Может, я подлил тебе новое зелье и жду, когда оно подействует, — осклабился Вэнь Кэсин.

— Что за зелье?

— Догадайся.

Чжоу Цзышу фыркнул, кольнув его недоверчивым взглядом.

—Ты не рискнул бы подмешать мне «весеннее» снадобье. Разве не боишься, что моя дикая натура вырвется наружу, и я накинусь на тебя?

Вэнь Кэсин насупился, притворившись расстроенным.

— Ты прав. Немного побаиваюсь.

Подперев рукой подбородок, он оглядел Чжоу Цзышу сверху донизу и со вздохом покачал головой:

— Просто уступи мне ход! Если продолжим в том же духе, на Чанмине вместо одного монаха заведутся два.

Чжоу Цзышу насмешливо заглянул в его лицо:

— Почему бы тебе самому не уступить?

Бесстыжая рука Вэнь Кэсина коснулась его талии и неопределённо скользнула вверх-вниз.

— Я бы позволил тебе что угодно, А-Сюй. Но…

Вэнь Кэсин осёкся, так как Чжоу Цзышу резко перехватил его запястье. На мгновение оба замерли, сдерживая силы, чтобы не сорвать крышу с домика. Но совсем избежать драки было невозможно.

Чжан Чэнлин, возвращавшийся с тренировки мимо окна старших, не нашёл в грохоте и метании теней ничего удивительного. Он только подумал удручённо: «Каждый день одно и то же. И почему они не могут проводить время вместе, как нормальные люди? Хуже малых детей!». Подивившись столь странным отношениям, Чжан Чэнлин горько вздохнул о превратностях собственной судьбы и побрёл спать.

Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин вымотались на трёхсотом обмене ударами. Схватив со стола кувшин, Вэнь Кэсин сделал несколько жадных глотков и повалился на кровать. Растянувшись на спине, он в изнеможении махнул рукой и простонал:

— Не могу больше. Прервёмся до завтра!

Чжоу Цзышу с облегчением выдохнул, словно только и ждал этого признания от заносчивого паршивца. Усевшись на край постели, он легонько пихнул Вэнь Кэсина:

— Подвинься.

Вэнь Кэсин машинально сместился в сторону, но ничего не ответил, сосредоточенно разглядывая полог над головой.

— Этот бой показал, что твоё здоровье окрепло, А-Сюй, — заговорил он после долгого молчания. — Я хочу спуститься с Чанмина и отправиться к другой горе. Пойдёшь со мной?

Устроившись рядом, Чжоу Цзышу усмехнулся и смежил веки, наслаждаясь покоем.

— Идём хоть сейчас. А куда именно?

Не получив ответа, он забеспокоился и, повернув голову, выжидающе поглядел на Вэнь Кэсина. Но тот всё ещё витал мыслями в нездешних далях.

— Что случилось?

Ресницы Вэнь Кэсина задрожали, и он выдавил из себя улыбку:

— Нет-нет, ничего не случилось, дело прошлое. Тела моих родителей остались под открытым небом, они давно обратились в прах и развеялись по ветру. До сих пор у них нет даже памятника... Я на редкость неблагодарный сын — за двадцать лет ни разу не вернулся в то место. Думаю, мне следует…

Чжоу Цзышу задержал дыхание и осторожно потянулся, чтобы обнять его за талию. Вэнь Кэсин послушно лёг на бок, пристроил руку ему на спину и бессознательно скользнул пальцами по очертаниям лопаток, словно по крыльям бабочки.

— И А-Сян… — выдохнул он, уткнувшись носом в ключицу Чжоу Цзышу.

— Пока ты оправлялся от ран, я нашёл А-Сян и младшего Цао. Положил их в одну могилу, — Чжоу Цзышу не знал, что ещё прибавить.

— Спасибо, — обхватившие его руки судорожно сжались, и речь Вэнь Кэсина превратилась в сбивчивое бормотание. — Понимаешь, я большую часть жизни провёл в одиночестве… Думал, у меня будет А-Сян, но её больше нет… Ты всё не просыпался, а я не был уверен в успехе, как Великий Шаман. Я страшно боялся, что… если ты... тогда я...

Чжоу Цзышу внезапно сообразил, что его плечо промокло насквозь. Неготовый к такому повороту, он попробовал заглянуть в лицо Вэнь Кэсина, но тот поспешно махнул рукой, погасив свечи.

— Не смотри на меня!

В кромешной темноте этот срывающийся голос сбивал с толку. Чжоу Цзышу никогда не был силён в утешениях. Всё, что он мог — позволить обнять себя покрепче. Когда по его телу начали медленно блуждать горячие ладони, Чжоу Цзышу стало немного не по себе, но свести всё к шутке не повернулся язык. И не думая успокаиваться, Вэнь Кэсин снова и снова звал его по имени — неуверенно, но упорно, с тихим ужасом и бесконечной тоской.

«Пропади всё пропадом, — мысленно вздохнул Чжоу Цзышу. — Раз ему так плохо, уступлю. Но только сегодня».

Чтобы довериться, Чжоу Цзышу пришлось собрать всю волю. Впервые в жизни он безоглядно отдавал себя в руки другого человека. Позже, когда их волосы перепутались так, что стало не разобрать, где чьи, Вэнь Кэсин отчаянно прижался виском к его виску и с робкой мольбой шепнул на ухо всего несколько слов:

— А-Сюй, никогда больше не оставляй меня…

Нити живого тепла пробились сквозь холод вечных снегов и, выскользнув из-под опущенного полога, медленно потянулись наружу, как лепестки распустившегося цветка...

Чжоу Цзышу против обыкновения проспал рассвет. Пробудившийся первым Вэнь Кэсин залюбовался лежащим в его руках мужчиной и слабо, но совершенно удовлетворённо улыбнулся. Однако стоило ему шелохнуться — и Чжоу Цзышу мгновенно встрепенулся, тут же осознав, что ни одна часть тела не ощущается нормально, и кое-кто продолжает крепко обнимать его.

Чжоу Цзышу сразу открыл рот, чтобы послать этого кое-кого подальше. К счастью, гневную реакцию нетрудно было предвидеть. Едва ресницы спящего дрогнули, Вэнь Кэсин спрятал свою самодовольную улыбку и со сложным выражением лица внимательно заглянул в черноту глаз Чжоу Цзышу. Тот судорожно сглотнул, подавившись ругательствами. На веках Вэнь Кэсина ещё угадывалась краснота, а в угольном мраке его зрачков распахнулась такая бездна чувств и надежд, что крыть было нечем.

— Проснулся, так катись, — отвернувшись, буркнул Чжоу Цзышу. — Дай мне выспаться!

Вэнь Кэсин немедленно подкатился поближе и обнял его со спины, надёжно обвив руками. Теперь он мог отбросить жалостливую мину — ведь у А-Сюя не было глаз на затылке. Прижав его к себе, Вэнь Кэсин с восторгом подумал, что мягкое сердце притягательнее тонкой талии.

Но ликование было недолгим. В следующий миг он понял, что угодил в собственную ловушку, и с тревогой покосился на Чжоу Цзышу.

«Как же выкручиваться дальше? — горестно размышлял Вэнь Кэсин. — Мне что теперь, каждый раз… придётся рыдать в три ручья? Не превратится ли тогда наша жизнь в бесконечную череду трагедий?».

Примечание к части

∾ «Как в строках о пенной чаше...» — из стихотворения «Приглашение Лю Шицзю», автор Бай Цзюйи (白居易), поэт эпохи Тан.

∾ «Вздымается тысяча гор...» — из стихотворения «Снег над рекой», автор Лю Цзунъюань (柳宗元), поэт и писатель эпохи Тан. Перевод В. Рогова.

∾ Лу Та — воспитанник Великого Шамана и Седьмого Лорда, будущий Великий Шаман Наньцзяна.

∾ Идиома (给个棒槌就当针): «принимать молот(ок) за иголку» в значении «принимать сказанное за чистую монету».

∾ Белизна кожи окупает прочие изъяны — идиома (冷遮百丑): белая кожа перекрывает сотню изъянов. Чаще относится к женской внешности.

∾ «Три чаши вина...» — из стихотворения «Одиноко пью под луной», автор Ли Бай (Ли Бо, 李白), поэт эпохи Тан.

∾ Идиома 城门失火，殃及池鱼 (пожар у городских ворот навлекает бедствие на рыбу во рву / в пруду) в значении «угодить в неприятности из-за близости к бедствию»

∾ Коснёшься киновари... — идиома 近朱者赤，近墨者黑 в значении «человек — продукт своего окружения».

∾ «Чёрный тигр валит с ног» — 黑虎掏心 (досл. «чёрный тигр вырывает сердце», реальная техника удара в грудь, в сленге — победный возглас по типу: «На тебе!», «Выкуси!»); «Хитрый трюк обезьяны» — 猴子偷桃 (досл. «обезьяна похищает персик», реальная техника, которая заключается в отвлечении противника одной рукой и сжимании его тестикул другой, используется в значении «схватить за яйца»), «Земля и небо меняются местами» 乾坤大翻滚 (вымышленная техника уся, обозначает, что кто-то или что-то кувыркается). Все эти названия используются для обозначения постельных утех.

Экстра 2. Возлюбленный, родной

Многочисленные охотники за удачей перевернули цзянху вверх дном в надежде отпереть заветный Арсенал. Но кто вообще видел ключ от Кристальной брони?

Вэнь Кэсин видел.

Он помнил, что легендарный ключ, породивший бесчисленные кровавые бури, выглядел как безделушка длиной с фалангу большого пальца.^[487] Изящный и невесомый, словно крыло цикады, этот ключ походил на диковинный цветок — вроде тех, что девушки плели из бисера и носили в волосах.

Проклятый цветок.

На уступе горы Фэнъя свирепые вихри трепали длинные одежды Вэнь Кэсина. Его ладонь превратилась в сплошной кровоподтёк. Призрак Висельника Сюэ Фан только что испустил дух от безжалостного удара, его труп был сброшен с утёса и сгинул в расщелине у подножия. Не один десяток лет люди дрались и погибали в этих местах. И в будущем ещё многие найдут здесь последний приют.

«Живым душам заказан вход на земли злобных призраков?

Хорошо. Я притворюсь живым и столкну мир призраков с миром людей, чтобы вы полюбовались друг на друга».

Когда Вэнь Кэсин разжал кулак, хрупкий ключ превратился в пыль на его ладони и осыпался в бездонные глубины скал под ногами.

— А-Сян, пойдём.

Посеяв ветер, он отстранённо наблюдал, как в цзянху разрастается буря. Три месяца Вэнь Кэсин странствовал в компании юной воспитанницы и отслеживал, как на игральную доску то тут, то там выступают новые фигуры. Он преодолел путь от густых лесов и бамбуковых рощ до жёлтых песков пустынного моря, утолил жажду растаявшим на солнце снегом, а потом вкусил изысканного вина из нежных рук первого красавца во всех цветочных домах и наполнил лёгкие терпким грушевым ароматом его духов.