— А-Сян! — во всю мочь заорал Цао Вэйнин. 

Без лишних мыслей он кинулся наперерез Чжао Цзину и отразил его клинок, а потом схватил Гу Сян за руку, которой она тянула цепи:

— Отпусти! Давай отправимся домой! А-Сян, отпусти его, прошу! 

Гу Сян замерла и невольно разжала пальцы. Цепи с лязгом упали на землю. Цао Вэйнин оттащил девушку на несколько шагов назад, после чего она заторможено пробормотала:

— Домой?

— Домой, А-Сян, — глубоко вздохнул Цао Вэйнин. 

— Очень хорошо! — усмехнулся Чжао Цзин. — Раз выяснилось, что ты — маленький призрак Долины, необходимость в церемониях отпала. Думаешь, мы позволим тебе приходить и уходить, когда вздумается?..

Сильный порыв ветра ударил Чжао Цзина в спину, оборвав его речь. Мечник Цюшань резко развернулся, чтобы отразить нападение, и осознал, что его атаковал Е Байи. Тот оставался в седле и держал Лунбэй, однако меч не покидал ножны. Белый всадник одним взмахом руки направил мощный поток энергии, который чуть не смёл героя Чжао.

Даже не поглядев на Чжао Цзина, Е Байи обратился к Цао Вэйнину:

— Друг, о котором ты говорил, — это мальчишка по фамилии Чжоу, верно? Отведи меня к нему, и я доставлю вас в безопасное место. 

Ошарашенные герои могли только беспомощно наблюдать за тем, как Е Байи уводит из их рук Гу Сян и Цао Вэйнина.

— Цао Вэйнин, ты осмелишься уйти? — наконец-то подал голос Мо Хуайян. 

Цао Вэйнин напряжённо выпрямил спину, остановился, обернулся и тихо отозвался: 

— Шифу…

— Отправишься с ними, — процедил его наставник, — и в ту же секунду перестанешь быть учеником школы меча Цинфэн. Ступишь на тёмный путь… и я, и все последователи праведных школ станут твоими непримиримыми врагами!

Цао Вэйнин, казалось, пошатнулся, и Гу Сян поспешила поддержать его.

— Подумай хорошенько, — продолжил Мо Хуайян. — Не позволяй одной ошибке сделать тебя объектом ненависти до скончания лет. 

Оцепенение Цао Вэйнина не спадало довольно долго. Затем Гу Сян почувствовала, как он мимолётно сжал её ладонь, потом отпустил и снова сжал ещё крепче. 

— Шифу, я принёс клятву, что до самой смерти ни на мгновение не усомнюсь в А-Сян и не подведу её… Вы с детства учили меня держать слово. Я не могу забрать обещание, данное её семье.

Глава школы меча Цинфэн побледнел и стиснул зубы. На скулах Мо Хуайяна долго играли желваки, прежде чем он колко рассмеялся, три раза повторил «хорошо» и резко отвернулся, словно больше знать не хотел ученика-отступника.

Цао Вэйнин преклонил колени. Гу Сян посуровела, но, немного помедлив, всё же опустилась на колени плечом к плечу с ним. Бывший ученик трижды поклонился в сторону Мо Хуайяна, разбивая лоб в кровь. 

Затем Цао Вэйнин повернулся к бывшему шишу Мо Хуайкуну и повторил три покаянных земных поклона, стискивая зубы и не в силах вымолвить ни слова. Мо Хуайкун пристально смотрел в ответ. Старший заметно нервничал, словно хотел что-то сказать, да не находил правильных слов. Всё, что он смог, это с чувством выругаться:

— Твою мать! Что ж это творится!

Отбив поклоны старшим, Цао Вэйнин с помощью Гу Сян поднялся на ноги. Е Байи терпеливо ждал неподалёку. Внезапно Мо Хуайян развернулся, сверкнул глазами и негромко, надломленно позвал:

— Вэйнин!

Сердце Цао Вэйнина ёкнуло.

— Шифу…

Мо Хуайян глубоко вздохнул и, немного поколебавшись, подозвал ученика:

— Подойди. Мне нужно кое-что сказать тебе. 

Е Байи недовольно свёл брови, ожидая от этой парочки учителя и ученика новых проблем. Но увидев, что Цао Вэйнин направился к наставнику, отвернулся. Их расставание навек не имело к нему никакого отношения. 

Сделав несколько шагов, Цао Вэйнин опустился на колени перед шифу. Мо Хуайян смотрел на него со смешанными чувствами. Затем он положил руку на голову ученика, словно тот был маленьким ребёнком, тяжело вздохнул и промолвил, закрыв глаза:

— В вашем поколении… я ценил тебя больше всех прочих. 

— Шифу, я… — поперхнувшись, начал Цао Вэйнин. 

И не смог закончить фразу, поскольку сцена грустного прощания резко изменила окраску. Неожиданно для всех, рука Мо Хуайяна сдавила голову ученика с силой десяти тысяч цзюней.^[460] Из всех цицяо^[461] Цао Вэйнина хлынула кровь. Гу Сян истошно закричала. Мо Хуайкуна окатило багряным фонтаном, но он никак не отреагировал, продолжая оторопело смотреть на коленопреклонённого юношу… Мо Хуайян отнял руку, и в оглушающей тишине Цао Вэйнин повалился на землю. 

— С момента основания школа меча Цинфэн следовала пути пяти добродетелей: справедливости, верности, сыновнего почтения, человеколюбия и праведности, — тихо произнёс Мо Хуайян, глядя на тело у своих ног. — Никогда прежде наши стены не воспитывали предателей. Этому Мо стыдно за то, что под его наставлениями вырос столь неблагодарный, нечестивый ученик… У меня не было иного выбора, кроме как… собственноручно очистить имя школы от этого зла в качестве извинения перед всем миром… Я прошу…

— Катись ты на хер!^[462] — неистово прорычал Мо Хуайкун.

— …милостиво простить мой провал, — после небольшой паузы закончил Мо Хуайян.

Гу Сян очертя голову ринулась вперед. В её полубезумных глазах читалось единственное стремление — нести смерть. 

— Я убью тебя! — вопила она. — Убью каждого!

Е Байи в мгновение ока спешился, подлетел к девушке, мягко ударил её по затылку и сразу подхватил на руки обмякшее тело. Ледяной взгляд Древнего Монаха прошёлся по толпе напротив и остановился на Мо Хуайяне. 

— Вы услышали, что она сказала?

Никто не ответил. Е Байи кивнул сам себе и перекинул Гу Сян через седло. 

— Этот скромный старший прозрел, — бросил он напоследок, развернулся и направился прочь.

Е Байи тихо вёл лошадь в поводу, Гу Сян была без сознания, но из уголков её глаз катились слезы. 

Оказывается… то, что добро и зло не могут следовать рука об руку — не просто слова. Он шёл по светлому пути, она — по тёмному, а общего пути у них не могло быть. Так уж повелось в этом мире. Таков был установленный порядок вещей, одобряемый и поддерживаемый обществом. Пожелавшим восстать против правил, следовало запастись терпением, забыть об осторожности и отважно бороться против подавляющего большинства. 

Победишь, и вырвешься из проклятого круга. Проиграешь, и…

- - - - -

Лао Мэн понятия не имел, что в собранном приданом больше нет нужды. Он в лучшем виде выполнил приказ Вэнь Кэсина и заставил приготовленными дарами весь внутренний двор для «свадебной процессии длиной в десять ли».^[463] Там было всё: сияющие медью жаровни, парные чаши, сундуки и мебель из красного дерева, всевозможные шкатулки для косметики и драгоценностей, золотая и серебряная посуда, несколько комплектов свадебных нарядов и корон феникса. 

Несмотря на свой возраст, Хозяин Долины никогда ещё не присутствовал на свадьбе и не испил ни капли свадебного вина. Он впервые в жизни столкнулся с кропотливыми приготовлениями со стороны семьи будущей невесты и теперь с видимым интересом осматривал переливающиеся багрянцем и золотом дары. Подняв с сундука «Сцены весеннего дворца»,^[464] Вэнь Кэсин какое-то время разглядывал сюжеты, а затем пришёл к выводу:

— Художник довольно хорош… Но ему далеко до уникального стиля моего друга. 

Подобострастно сгорбив спину, лао Мэн, смиренно переминался с ноги на ногу позади. Услышав упрёк господина, он поспешил уточнить: 

— Хозяин Долины желает заменить книгу?

Вэнь Кэсин наклонил голову к плечу и искоса посмотрел на лао Мэна. Одарив слугу притворной улыбкой, Хозяин Долины уселся на крышку сундука, положил книгу рядом, и снова взглянул на Призрака Непостоянства:

— Знаешь, я вспомнил одно мудрое изречение.

Сердце лао Мэна подпрыгнуло, его интуиция не предвещала ничего хорошего. Но всё, что он услышал, это:

— Не нужно делать лишних движений.^[465] 

Лао Мэн поднял голову, встретился взглядом с Вэнь Кэсином, и тотчас снова согнулся в поклоне:

— Этот подчинённый… не понимает, что Хозяин Долины имеет в виду.

Примечание к части

∾ День первой луны — по древнему обычаю, и мать, и ребёнок после родов находились в затворничестве, «смотрины» для родственников происходили только через месяц. Считалось, что к этому времени угроза внезапной смерти малыша отступала.

∾ Полная версия поговорки: «Ты отринул путь на небеса, но пытаешься ворваться в преисподнюю, куда нет входа» в значении «ты идёшь к своей гибели», «ты сам перерезал себе горло».

∾ Десять тысяч цзюней (万钧) — образное выражение, обозначает огромный вес. 10 тысяч цзюней равны 150 тоннам.

∾ Цицяо (七窍) — семь отверстий на голове: уши, глаза, ноздри, рот.

∾ Свадебная процессия длиной в десять ли — (十里红妆), досл. «десять ли красных нарядов», где 红妆 — красный женский наряд или роскошное платье в широком смысле. Красный цвет — цвет свадьбы. Длинные процессии, доставляющие приданое в новый дом невесты и, т.о., демонстрирующие богатство её семьи — старый обычай регионов Нинбо и Цзяннань.

∾ «Сцены весеннего дворца» — (嫁妆画), досл. «картинки в приданое». Со времён династии Хань приданое невесты включало книги с нарисованными эротическими инструкциями. Обычно эти книги содержали от 8 до 12 иллюстраций, живописующих позы для секса.

Том 4. Глава 74. Великая битва

Вэнь Кэсин буравил лао Мэна острым, как шило, взглядом, словно хотел заглянуть под кожу. Борясь с паникой, Призрак Непостоянства принялся прокручивать в уме все свои расчёты от начала и до конца.

Восстание. Лао Мэн не вчера начал готовить переворот. Ещё когда Сунь Дин и Сюэ Фан тайно и явно боролись друг с другом, он уже втихаря лелеял собственный замысел. Потом Призрак Висельника предал Долину, сбежав с ключом от Арсенала, и лао Мэн принял это за знак небес — власть сама шла в руки.

Хотя минуло восемь лет, Призрак Непостоянства прекрасно помнил, каким образом человек перед ним стал Хозяином Долины. До своего стремительного взлёта Вэнь Кэсин был совершенно неприметным, лао Мэн и внимания на него не обращал. Только удивлялся мимоходом, как этот смазливый юнец выживает среди злобных призраков, да ещё с маленькой воспитанницей.