— Да. Я поняла. Я тоже тебя люблю.

Его губы снова завладевают моими, язык проскальзывает в рот. Мое тело вибрирует от удовольствия. Оно становится таким глубоким, что завиток наслаждения все туже сворачивается между моих ног, а потом мы резко отстраняемся из-за голоса у двери.

— Я практически уверен, что это не пойдет на пользу пулевому ранению. —

Мак. Он кажется забавляющимся.

Я отстраняюсь от Трэвиса, хихикая, и прячу лицо на его здоровом плече.

Мак входит в комнату.

— Видимо, это означает, что тебе лучше.

— Мне было бы лучше, если бы нам не помешали. Стучать никогда не пробовал? — несмотря на такой ответ, Трэвис не кажется ворчливым. Теперь он покраснел и улыбается как идиот.

— Я просто заглянул проверить пациента и убедиться, что Лейн ничего не надо. И тут еще пес, который отказывается уходить. Все об него спотыкаются.

— О, впусти его, пожалуйста, — говорю я, приподняв голову.

Мак оглядывается назад, словно проверяя, нет ли наблюдателей, затем отходит в сторону, чтобы пропустить пса в комнату.

— Только никому не говорите, что его пустил я.

Пес спешит к кровати и принюхивается к матрасу. Я глажу его, и он бежит к другой стороне кровати, чтобы Трэвис его тоже погладил.

Мак широко улыбается мне.

— Видимо, раз я застал вас целующимися на его больничной койке, все оказалось вполне просто.

Я отвечаю на его улыбку и снова прижимаю предплечье Трэвиса к своей груди.

— На самом деле, не так уж просто, но мы все равно сумели разобраться.

***

В итоге я провожу ночь на кровати рядом с Трэвисом.

Патти, чрезмерно опекающая медсестра, не в восторге от этой ситуации, но мы игнорируем ее грозные предупреждения и делаем, что хотим. Поприветствовав нас, пес вынужден спать за дверью.

Следующим утром я просыпаюсь раньше Трэвиса, и у меня хватает времени сходить в туалет и привести себя в порядок до его пробуждения.

Доктор заглядывает проведать его практически в то же мгновение, когда он открывает глаза, и Трэвис говорит ворчливо и отрывисто во время осмотра и смены повязки.

— Я могу дать тебе аспирин и адвил, — говорит доктор. — Сожалею, но это все, что у нас есть. Если у кого и есть что посильнее, они не делятся.

— Мне нормально, — Трэвису явно не нормально. Он все еще выглядит так, будто ему больно. На самом деле, этим утром ему как никогда дискомфортно.

— Ты не сможешь отправиться в дорогу еще день или два, — доктор выглядит обеспокоенным. — Караван уйдет этим утром, но вы не сумеете пойти с нами.

— Все нормально, — говорю я. — Мы все равно не собирались оставаться.

— Ему нужно, чтобы о нем заботился кто-то еще, помимо тебя.

— С нами все будет нормально, — Трэвис скрипит зубами.

— Я могу остаться, — говорит Мак. Он держался у порога с тех пор, как доктор зашел в комнату. — Как минимум на день или два. Потом нам с Анной надо будет отправляться в Западную Вирджинию.

— А как же Мэйси и Дженна? — спрашиваю я.

— Они передумали. Останутся с караваном.

Это почему-то не удивляет меня, поскольку эти две женщины не казались такими твердо намеренными присоединиться к Марии, как Анна.

Доктор, похоже, считает, что его работа выполнена, и уходит.

— Куда вы направитесь? — спрашивает Мак.

— О... я толком не знаю. Мы это еще не обсуждали, — я поворачиваюсь и смотрю на Трэвиса. Он серьезно наблюдает за мной. — Может, нам стоит... В горах есть место, где мы какое-то время будем в безопасности. Может, нам стоит вернуться в тот дом. По крайней мере, пока ты не встанешь на ноги. А потом можем решить, что делать.

Трэвис кивает мне и смотрит на Мака.

— В таком случае, нам в ту же сторону, что и вам с Анной. Так что, может, мы можем поехать вместе. Какое-то время я не смогу нормально защищать Лейн, так что буду благодарен за помощь.

— Звучит здорово, как по мне. Ты уверен, что сможешь отправиться в дорогу через день или два?

— Я буду готов, — выражение лица Трэвиса не оставляет места для возражений.

Если это вообще в пределах человеческих возможностей — быть готовым к дороге через два дня, то Трэвис это сделает.

***

К середине утра мы с Трэвисом наконец-то снова оказываемся одни. Караван ушел, и мы попрощались с Шэрил и остальными жителями Мидоуза.

Они направляются в горные районы, поврежденные землетрясениями. Им некуда больше идти, и там наверняка там не менее безопасно, чем в любом другом месте.

Может, они сумеют найти район с большим количеством домов, пригодных для проживания.

Они попытаются обустроить там свою жизнь.

Если Трэвис в конечном счете захочет к ним присоединиться, меня это устроит. А если мы останемся в доме, что я бы предпочла, мы все равно будем достаточно близко, чтобы время от времени навещать и убеждаться, что Шэрил и остальные в порядке.

Пока Мак и Анна выходят наружу с псом, чтобы взять еду из нашего джипа и проверить периметр на предмет незваных гостей, я растягиваюсь на кровати рядом с Трэвисом и тянусь, чтобы взять его за руку.

— Хочешь еще поцеловаться? — спрашивает он хриплым и нежным голосом. Кажется, теперь ему лучше, когда толпа людей двинулась дальше.

Я тихо смеюсь и наклоняюсь, чтобы прижаться губами к его рту, но не задерживаюсь надолго.

— Мы можем поцеловаться попозже. Сначала я хочу поговорить

— Ладно. О чем?

— Ты не против отправиться обратно в тот дом? Нам необязательно ехать туда. Мне просто больше ничего не пришло в голову.

— Не против. Мне это кажется идеальным вариантом. Нигде не будет так же безопасно, особенно когда я в таком плохом состоянии.

— Я тоже так подумала. Нам необязательно оставаться надолго. Лишь до тех пор, пока ты не поправишься. А потом мы можем решить, что делать дальше.

— Мы можем сделать все, что ты хочешь. Я прошу лишь о том, чтобы быть с тобой. Я с радостью сделаю все, что сделает тебя счастливой.

— Это мило, но я хочу обсудить. Я тоже хочу знать, чего тебе хочется. Если бы ты мог сделать что угодно, если бы я вообще не играла роли в твоем решении, что бы ты сделал?

— Ты всегда будешь играть роль в моих решениях. Так было с тех пор, как ты держала меня на прицеле у мотоцикла.

— Поначалу ты не очень-то учитывал меня.

— Нет, учитывал.

Я хмурюсь и начинаю возражать, но Трэвис мне не дает.

— Я думал, что ты самая храбрая и красивая из всех, что я видел в своей жизни, но я боялся за тебя.

— Со мной все было нормально.

— Я не знал этого наверняка. В этом мире? Я боялся за тебя, — он опускает взгляд, затем снова смотрит мне в глаза. — Так что я последовал за тобой.

Я ахаю.

— Неееет!

— Да, последовал. Это было непросто, поскольку у меня не было нормального транспортного средства, но я не мог вынести, что ты одна в таком мире. И что с тобой может случится. Так что я отслеживал тебя. Шел по твоему следу. А как еще я, по-твоему, появился именно там, где была ты?

— Ты сказал, это потому, что мы двигались по одному маршруту!

Его губы слегка подергиваются, хотя глаза остаются серьезными.

— И ты мне поверила?

Я возмущенно фыркаю.

— Ты бессовестный обманщик!

Он усмехается и тянется к моей руке, подносит костяшки к своим губам и целует их каждую по одной.

— Да, я бессовестный обманщик. Но это доказывает, что я учитывал тебя в своих решениях с самого начала. И это никогда не изменится.

На мгновение я отвлекаюсь на трогательность момента, но мне удается взять себя в руки.

— Может быть. Но возвращаемся к моему изначальному вопросу. Притворись, что я решила сойтись с Маком, и мы не хотели видеть тебя рядом, — я хихикаю от его хмурой гримасы. — Что бы ты сделал тогда?

Он вздыхает.

— Наверное, вернулся бы в тот дом. Мне там нравилось. Очень. Я бы забрал пса, если бы ты оставила его мне, и посмотрел, нельзя ли мне стать частью той сети, которую постоянно упоминает Мак — помогать людям, которые в этом нуждаются. Думаю, я смогу приносить пользу, когда встану на ноги, и это лучше, чем сидеть и не думать ни о чем, кроме разбитого сердца из-за потери тебя. Так что, наверное, это я и сделал бы.

Мои глаза широко раскрываются, и я сжимаюсь от предвкушения.

— Правда? Ты бы так сделал?

— Д-да. Наверное. А что?

— Потому что я бы тоже так сделала! Именно об этом я и думала. Мне нравился тот странный маленький домик. Мне нравилось, что там нет толп народа, но я не думаю, что хочу быть изолированной вечно. Я не хочу просто прятаться. Я хочу... помогать людям, если есть возможность. Так что, может, Мак, Мария и остальные в этой сети могут использовать нас. Меня и тебя. Мы могли бы... сделать что-то хорошее.

Уголки губ Трэвиса приподнимаются.

— Ты правда этого хочешь? Ты не говоришь это просто потому, что думаешь, будто я хочу это услышать?

— Нет! Я серьезно. Именно этого я хочу. Я хочу... после падения астероида я затаилась. Как будто все, что я могу — это просто выживать каждый день. И я не хочу, чтобы так было и дальше. Думаю, я только теперь осознаю это, увидев, как ты вчера едва не умер. Я хочу жить. Я хочу, чтобы мы жили. По-настоящему жили. Я хочу просыпаться с тобой по утрам. Я хочу попробовать посадить сад и вырастить что-нибудь. Я хочу по возможности помогать людям. Я хочу завести нескольких друзей. Я хочу найти всех птиц, что еще живы в лесу. Я хочу слушать насекомых ночами и смотреть на закат солнца. Я хочу целовать тебя, пока мы занимаемся любовью. Я хочу... ребенка от тебя, — я сглатываю, осознав, что болтаю без фильтра. — Ну типа, если ты хочешь. И если у нас получится.

Мои руки дрожат, пока Трэвис смотрит на меня, на мгновение лишившись дара речи. Затем что-то на его лице меняется:

— Милая, я тоже этого хочу.

— Ты серьезно?

— Да. Я серьезно. Я хочу все это. После смерти Грейс я думал, что значимая часть моей жизни необратимо оборвалась. Но я ошибался. Ничего не кончено. Все каким-то образом снова ожило. И это случилось потому, что я нашел тебя. Теперь я хочу жить. Я хочу по-настоящему жить с тобой.

***

Два дня спустя Трэвис, Мак, Анна и я отправляемся на восток. Трэвису все еще очень больно, но он настаивает, что готов к дороге, и мы не хотим еще сильнее задерживать Мака и Анну.