Глава 21

Эрик

— Что ты здесь делаешь один, сынок?

Я не утруждаю себя тем, чтобы обернуться, когда мой отец разговаривает со мной. Сейчас половина двенадцатого ночи, и мне давно пора спать, так что я уверен, что он просто скажет мне вернуться в постель. Но я не могу уснуть. Я в таком замешательстве.

— Просто задумался.

Папа садится в кресло во внутреннем дворике рядом со мной. Краем глаза я вижу, что он тоже смотрит на океан. Сегодня действительно спокойно. Луна отражается в воде, делая её похожей на стекло.

— О чем ты думаешь? — спрашивает он через несколько минут.

— Ни о чём. — Я вздыхаю.

— Не похоже на то, ведь тебе давно пора спать. Особенно, когда ты один, и я не знаю, где ты.

Я закатываю глаза, хотя он и не видит.

— Ты всегда знаешь, где мы с мамой. — Я не знаю, как ему это удаётся, но я всегда чувствую себя в безопасности, зная, что он следит за мной.

— Это моя работа, — просто отвечает он.

— Как вы с мамой познакомились?

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, и почти жалею, что сделал это. Его лицо задумчивое. Эта загадочная полуулыбка и глаза так странно сияют, когда он рядом с мамой или говорит о ней.

— Я не знал, кто был моим новым назначением, но когда я вошел в конференц-зал, я чуть не упал на землю.

— Почему? Ты самый сильный парень, которого я знаю.

— Потому что твоя мать — моя слабость. Она — моя сила. Она — это всё. И всё, что потребовалось, — это один-единственный взгляд, чтобы понять, что мне конец. Она стала чем-то большим, чем просто работой. На ринге я сталкивался с противниками, которые хотели сломать мой позвоночник, и я никогда так не нервничал. Я отвечал за охрану людей, которым могла грозить опасность.

— Во все эти моменты я никогда не испытывал такого страха, как сейчас, зная, что несу ответственность за безопасность твоей матери. Потом родился ты, и те же самые страхи усилились в десять раз. Не проходит и дня, чтобы я не ставил целью своей жизни оберегать вас двоих. Чтобы сделать это, мне нужно знать, где ты находишься. Если что-нибудь случится с кем-нибудь из вас… — он качает головой, но не заканчивает предложение.

— В моём классе есть девочка, которая хочет, чтобы я был её парнем.

— О, да? — он приподнимает бровь и улыбается.

— Да, но она мне не нравится.

— Почему нет?

Вот почему я здесь размышляю. И именно поэтому я в замешательстве.

— Я не знаю.

— Что значит, ты не знаешь? Конечно, на то есть причина.

Я встаю и опираюсь на перила.

— Она милая. Хорошенькая. Она тоже немного забавная. Но я просто не хочу быть её парнем. И когда я сказал ей об этом, она назвала меня придурком, заплакала и убежала. Я чувствую себя плохо. Я не хотел расстраивать её, но я просто… Я не хочу быть её парнем. И ты всегда говорил мне, что, если это не закон, я не должен делать ничего, чего не хочу.

Папа тоже встаёт и останавливается рядом со мной. Я смотрю на него снизу-вверх. Он такой высокий и такой сильный. Как супергерой. Я надеюсь быть таким же, как он, когда стану старше.

— Тебе всё равно не нужно этого делать, Эрик. Если эта девушка нравится тебе только как друг, то это всё, чем она должна быть для тебя. Просто потому, что у неё есть чувства к тебе, это не значит, что ты обязан отвечать взаимностью.

— Я просто плохо себя чувствую.

— Есть ли кто-то другой, кто тебе нравится вместо неё?

— Нет, не совсем.

Он кладёт руку мне на плечо.

— Я не собираюсь вешать тебе лапшу на уши, сынок. Одна вещь, которую ты узнаешь, когда вырастешь, — это то, что иногда женщины вешаются на тебя. Как мужчина, ты должен быть тем, кто возьмёт на себя ответственность за ситуацию. Ты ясно должен дать понять, что тебе это неинтересно, и никого не вводи в заблуждение, особенно ради собственной выгоды. Ты меня понял?

Я киваю, хотя на самом деле не понимаю этого, но я не хочу казаться ему ребёнком. Не тогда, когда он разговаривает со мной, как со взрослым.

— Я не воспитываю тебя в неуважении к какой-либо женщине. Так что, что бы она ни обещала, если ты не хочешь быть с ней по правильным причинам, не заставляй её думать, что ты заинтересован.

— Какие правильные причины?

— Ты что-то чувствуешь к ней. Или думаешь, что можешь что-то почувствовать, поэтому хочешь узнать её получше. Не потому, что ты думаешь, что она может что-то сделать для тебя, или потому, что она заставляет тебя чувствовать вину за то, что ты не выбрал её.

Я понимающе киваю головой.

— А что, если я заинтересуюсь?

Он смеётся.

— Ну, если это так, тогда позаботься о ней. Это означает, что ты открываешь ей дверь, держишь её за руку и не теряешь из виду, когда бываешь на публике; ты относишься к ней с уважением.

— Ну, да.

— В тот момент, когда ты увидишь её, особенную девушку, твой мир остановится. Когда ты найдешь её, не отпускай её, сынок. Это может быть борьба, чтобы заполучить её, но я гарантирую, что как только она будет твоей, это будет абсолютно лучшее решение, которое ты примешь за всю свою жизнь.

Сжав мою шею, он уходит. После того, как я слышу, как закрывается дверь, я снова смотрю на океан и задаюсь вопросом, найду ли я когда-нибудь кого-нибудь, кого буду любить так же сильно, как он любит мою маму.

***

Когда я сижу на пляже с Полли на руках, я знаю, что это то, о чём говорил мой отец. Я уже давно понял, что она моя единственная. Я никогда не забывал тот разговор, который состоялся у меня с отцом, но на какое-то время я отказался от такой возможности.

Момент, которого я так долго ждал, наконец-то наступил.

— Ты выйдешь за меня?

— Что? — смешок смешивается с её ответом.

— Я серьёзно, детка.

Я немного отодвигаюсь и лезу в карман, чтобы вытащить кольцо. Я провожу рукой по левой руке Полли, пока не достигаю её ладони, лежащей на моём колене, а затем надеваю кольцо ей на палец. Она напрягается, и подъём и опускание её груди на мгновение замирают, прежде чем темп увеличивается.

— Это принадлежало моей матери. Я прятал его так долго, что почти забыл, где оно. — Она поднимает руку, и мы оба восхищаемся сверкающим кольцом.

— Эрик…

— Ты не обязана отвечать мне прямо сейчас. Ты можешь оставить кольцо на себе, снять его или вернуть. Я не давлю на тебя и не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной, но я долго ждал, чтобы почувствовать особый момент. Жизнь драгоценна, а любовь не гарантирована, поэтому я принимаю и то, и другое, пока мне всё ещё везло, что они у меня есть. Благодаря тебе.

Её долгая пауза заставляет меня нервничать, но я имел в виду то, что сказал. Я не хочу давить на неё, но, конечно, я хочу, чтобы она сказала «да». Я хочу провести с ней остаток своей жизни. Рожать детей, иметь какое-то подобие счастья, которое мы оба упустили.

— Почему? — Она поворачивается и садится между моих раздвинутых ног. — Почему я, Эрик?

— Потому что ты — это ты.

Мягкая улыбка озаряет её лицо.

— Я ничто. Я не…

— Ты не пустое место, Полли.

— Я серьёзно. Мне нечего тебе предложить. У меня едва хватает денег, чтобы оплатить свои счета. У меня нет семьи. У меня очень мало опыта нормальных отношений. Я просто… У тебя так много всего есть. Ты из известной семьи, у тебя любящие бабушка и дедушка; у тебя есть друзья, ты талантлив, ты профессионал своего дела, а я просто… я. — Она пожимает плечами и смотрит на свой палец.

— Ты — это ты, это всё, что мне нужно. Это больше, чем я заслуживаю, и это то, что заставляет меня хотеть быть лучше. Возможно, ты думаешь, что многого не стоишь, но для меня ты — всё. И до тех пор, пока ты будешь со мной, я буду доказывать, какая ты особенная, и надеюсь, что ты начнешь понимать, насколько я прав.

Солнце уже взошло, и яркость неба освещает мерцание в её глазах. Полли смотрит вниз и вытирает падающие слёзы. Как бы сильно я ни хотел прогнать их поцелуем, я даю ей пространство, в котором она нуждается.

Девушка поднимает голову и улыбается.

— Я согласна.

Я не осознавал, что задерживаю дыхание, но при её словах я выдыхаю и притягиваю её к себе, перекатывая нас на бок.

— Да?

— Да. Я действительно согласна. Я люблю тебя, Эрик. Так сильно.

— Я тоже тебя люблю, Полли. Хотя я никогда не думал, что это возможно. Каким-то образом, я знаю, это навсегда. — Я делаю паузу и беру её руку в свою, крутя кольцо взад и вперёд. — Так же, как мой отец любил мою мать.

Она кладёт правую руку мне на затылок и притягивает меня ближе. Наши губы соприкасаются, и годы сомнений исчезают. Десятилетия беспокойства ускользают. Я встаю и протягиваю ей руку, и когда она кладёт её в мою, я поднимаю её.

— У нас тут много уединения, но недостаточно для того, чтобы я мог уложить тебя и раздеть. Никто никогда не увидит тебя такой, кроме меня.

— Я в порядке. — Она слегка смеётся и натыкается на меня.

— Хорошо. — Мы возвращаемся в дом моих родителей. Я открываю дверь и провожу Полли внутрь первой. Как только я оказываюсь позади неё, я закрываю и запираю замок, затем наклоняюсь и поднимаю девушку.

Смех, который исходит от неё, когда я заключаю её в свои объятия, является желанным и успокаивающим звуком. Но не то, что мне нужно услышать прямо сейчас. С чуть большей силой, чем намеревался, я прижимаю её к стене. Она вскрикивает, и я удерживаю её неподвижно своими бёдрами, а затем срываю с неё футболку. Когда моё намерение становится ясным, легкий оттенок розового оттеняет её кожу.

— Хотел попробовать сделать это медленно, но я не могу. — Через её лифчик я засасываю её сиськи в рот и толкаюсь в неё, чтобы она кончила, прежде чем я трахну её.

Она тянет за материал моей футболки, и я отстраняюсь достаточно, чтобы она могла её снять, а затем возвращаюсь к наслаждению ею. Когда материал намокает, а её соски превращаются в твёрдые маленькие камешки, я дую на них, и она выгибает спину.

Я ставлю Полли на ноги, хватаю за штаны и спускаю их вниз, опускаясь на колени. Мой палец зацепляется за край её трусиков, и я оттягиваю их в сторону ровно настолько, чтобы пососать её пульсирующий клитор.

— Чёрт. — Она хватает меня за волосы, и я использую другую руку, чтобы подразнить её отверстие. Влага стекает по моему пальцу, и когда она тянет меня за волосы так сильно, что обжигает кожу головы, я просовываю два пальца в её тугую киску.