Девушка перевернулась на другой бок, и одна из ее ног выскользнула из-под одеяла. Я встаю и укладываю ее обратно под одеяло.

На данный момент она, кажется, в порядке, крепко спит, поэтому я решаю быстро принять душ. В гардеробной на другой стороне комнаты я использую фонарик на своем телефоне, чтобы найти пару черных пижамных трусов и трусы-боксеры. Я уже подхожу к двери ванной, когда меня осенила мысль, и я возвращаюсь к шкафу, чтобы взять и футболку. Когда я дома, я обычно ношу только пижаму, но девочка может испугаться, если увидит все эти чернила на моем торсе. Она, вероятно, испугается, когда проснется в незнакомом месте, и нет необходимости тревожить ее больше, чем нужно.

Я включаю холодную воду в душе, надеясь, что это поможет мне избавиться от настойчивого желания кого-нибудь убить. Это не очень-то помогает. Прижав ладони к кафельной стене, я поднимаю подбородок и позволяю холодным брызгам ударить мне прямо в лицо. Пока ледяная вода стекает по моему телу, я копаюсь в своем мозгу, вытаскивая воспоминания об одной из моих последних драк. Самой жестокой, поскольку мне нужно как-то справиться с желанием уничтожить кого-то. Мой противник пронес нож на ринг и успел дважды порезать мне бок, прежде чем я одолел его. Я убедился, что он знает, что я думаю о его действиях, сломав ему спину и вогнав его собственный клинок по самую рукоять в основание его черепа. Насилие - не то, что мне нравится, но когда я оказываюсь в логове зверя, я неизбежно становлюсь тем самым зверем, с которым сражаюсь. Это не что иное, как выживание. Переживание этой сцены помогает мне утолить жажду разрушения. По крайней мере, в некоторой степени.

Я провожу в ванной не более пяти минут, поэтому ожидаю, что девушка все еще крепко спит. Вместо этого она ворочается в кровати, ее тело содрогается. Я бросаюсь к ней и прижимаю ладонь ко лбу, он оказывается горячим. Она бормочет что-то, что я не могу расшифровать, потому что ее зубы слишком сильно стучат. Я наклоняю голову, пытаясь уловить, что она говорит.

"Холодно...", - хнычет ее тоненький голосок. "Очень, очень холодно".

Я хватаю одеяло, сложенное у изножья кровати, накидываю его на нее, затем беру свой телефон с тумбочки.

"Док, - говорю я, как только он берет трубку, - у девочки жар, она дрожит как лист и говорит, что ей холодно".

"Абстиненция", - говорит он. "Это нормальная реакция".

"Что я могу сделать?"

"Ничего. Ее тело должно пройти через это. Через пару часов ей станет лучше. Но это может повториться в течение следующих нескольких дней. Обязательно скажи об этом семье завтра".

"Хорошо. Что-нибудь еще?"

"Возможно, завтра ей будет плохо, но ей нужно пить жидкости. Попробуйте дать ей воды, как только она проснется", - говорит он. "О, и Павел, я, наверное, не должен тебе этого говорить, но будет лучше, если ты не будешь ее трогать или влезать в ее личное пространство. Если утром она взбесится, позвоните мне, и я позову Варю. Она может побыть с девочкой, пока ее семья не приедет за ней".

"Спасибо."

Я опускаю телефон и снова наблюдаю за девушкой. Она все еще дрожит, но я не думаю, что мне стоит накрывать ее чем-либо еще. Ей будет слишком жарко. Снова раздается бормотание, но она повернута ко мне спиной, поэтому трудно расслышать. Я кладу колено на кровать и наклоняюсь ближе, пытаясь понять. Она плачет. Плач очень низкий, прерывистый, и этот звук так чертовски душераздирающ.

Док сказал, что я не должен пытаться дотронуться до нее, но она сейчас бредит и, вероятно, не понимает, что происходит вокруг нее. Я не могу больше выносить мысль о том, чтобы ничего не делать. Я протягиваю руку и кладу ладонь ей на спину, поверх одеяла, и слегка поглаживаю ее. Она не отстраняется, поэтому я опускаюсь на кровать позади нее, стараясь, чтобы мое тело не касалось ее тела, и продолжаю гладить ее спину. Через некоторое время плач прекращается. Я убираю руку, намереваясь встать, когда девушка вдруг поворачивается и зарывается лицом в мою грудь. Я лежу, не двигаясь, не смея прикоснуться к ней, но и не в силах отодвинуться. Ее горячее дыхание обдает мою грудь, когда она лежит, сжав руки в кулаки и зажав их между нашими телами. Она все еще дрожит.

Едва слышный шепот достигает моих ушей. "Еще".

Я смотрю на нее сверху вниз, не понимая, что она имеет в виду.

"Пожалуйста".

То, как она это произносит, заставляет меня вздрогнуть. Это похоже на призыв о помощи утопающего. Медленно я кладу свою ладонь туда, где, как мне кажется, может быть ее спина. Я не могу точно сказать, так как она укрыта одеялом. Я провожу рукой по ее спине, вверх, затем вниз. Девушка вздыхает, прижимается ближе и зарывается носом в мою шею.

Должно быть, уже рассвело, но я не уверен, потому что задернул темные шторы на окнах. Мне нужно поспать. Сегодня днем у меня встреча с паханом, после чего я буду торчать в клубе по меньшей мере до трех часов ночи. Вместо того, чтобы сделать то, что, я уверен, посоветовал бы доктор - пойти в другую комнату - я остаюсь на месте, с девушкой, имени которой я даже не знаю, и глажу ее по спине, пока ее дыхание не выравнивается и она снова засыпает.