Глава 9

Джеймс

— Ты умеешь готовить? — спрашиваю я, сидя на кухонной стойке, куда он посадил меня после нашего долгого горячего душа. Я сижу, поджав под себя ноги, на мне его рубашка, накинутая на меня словно платье. В данный момент моей одежды нигде нет, но я ее и не просила. Я позволила ему надеть через голову его вещь и водить меня повсюду, обхватив своей большой рукой мое запястье. Думаю, он верит, что я могу сбежать, но я даже не пытаюсь. Потому что дала обещание, что останусь, а я всегда выполняю свои обещания. Всегда стараюсь держать свое слово, потому что не хочу быть такой как мои родители со всеми их невыполненными обещаниями.

Я следовала за ним, как потерявшийся щенок, и, только оказавшись на кухне, поняла, что вообще не видела дом. Я виню оргазм в том, что он погрузил меня в блаженный туман и заставил все пропустить. Удовольствие, которое он мне доставил, было величайшим в моей жизни, и он заставил меня чувствовать слишком много. Это тревожно, но я жажду большего, и, может быть, поэтому я не убегаю.

Я не знала, что вода так долго может оставаться горячей и не остывать. Клянусь, думаю, мы пробыли там почти час. Я стояла там, находясь на грани слез и хотела наброситься на него, пока он мыл каждый сантиметр моего тела. Беннет даже вымыл мне волосы, и это было так мило, что у меня защемило сердце. Как бы сильно мне не нравилось все это, я была чертовски напугана. Из-за него мне трудно вспомнить, как я сюда попала и что мне здесь не место.

Опускаю взгляд на браслет на моем запястье, когда пытаюсь напомнить себе, что я не в своей тарелке. Но эта штука такая красивая, что не уверена, хочу ли с ней расставаться. Этот дом, он, драгоценности… все это на том уровне жизни, к которому я не принадлежу.

— Ага, меня научила моя бабуля, — говорит он, возвращая меня к реальности.

Мужчина стоит лицом к плите, его торс обнажен. Каждый раз, когда его голая спина изгибается, я вижу, как двигаются твердые мышцы, и мне хочется прикоснуться к нему. Когда он тянется за чем-то в шкафчике рядом с плитой, его серые спортивные штаны свисают все ниже, и я облизываю губы. Ему нужно одеться, но я не осмеливаюсь сказать ему об этом, потому что тот разденется просто назло.

— Твоя бабуля? — Это слово звучит глупо в его устах. Я знаю, некоторые ласково называют своих бабушек «бабуля», но я никогда не знала никого из своих бабушек и дедушек в детстве. Думаю, у моей мамы есть сестра, но она не хочет иметь ничего общего с моей мамой, и я не виню ее.

Он оглядывается на меня через плечо.

— Ага, мама моего папы любит готовить. Это то, что мы делали, когда я был ребенком. — Он улыбается, но на этот раз в улыбке нет той дерзости, к которой я привыкла. На самом деле, многое в нем изменилось. Либо тот показывает мне себя настоящего, либо видит, что такое отношение на меня не действует, поэтому поменял тактику. Не хочу, чтобы это было игрой. Я хочу настоящего Беннета, хотя его прошлое отношение было одной из вещей, которые меня возбуждали.

— А я совсем не умею готовить, — признаюсь я. — Не уверена, я такая крошечная, потому что так устроена, то ли потому что, что питаюсь быстрыми перекусами, которые могу схватить на ходу. Как ты уже видел, у меня даже кухни нет, — поддразниваю я его, желая, чтобы все было легко. — Думаю, я привыкла мало есть, — бормочу я, прежде чем осознаю, что сказала. Улыбка сползает с его лица, а тело напрягается. Я напомнила нам обоим, что мы из разных миров.

— И что же ты готовишь? — спешу сказать я, желая сменить тему.

Я не хочу говорить о своем детстве. Уверена, что его родители были счастливы в браке и, как тот сказал, выходные он проводил с бабушкой, которая учила его готовить.

— Блинчики, — наконец отвечает он, на мгновение взглянув на меня.

Может, он чувствует, что я не хочу вдаваться в подробности, и отступает. Потом пытается улыбнуться, но я не встречаюсь с ним взглядом и отворачиваюсь от него. Кухня настолько шикарна, что я не знаю, что делать с половиной техники.

— Хочешь взбитых сливок? — спрашивает он, и я киваю. — Шоколадная крошка?

— Конечно. Я никогда раньше не ела их с шоколадной крошкой, — говорю, поднимая на него взгляд. Беннет подошел ближе, и все, что я стараюсь делать, — не смотреть на его обнаженную грудь.

— У тебя будет много вещей, которых раньше не было. — Его голос суров, и от этого по спине пробегает теплая дрожь.

— Как тот оргазм? Только с этим я согласна, — говорю я с улыбкой.

Опускаю руки на его обнаженную грудь и прижимаюсь к ней пальцами. Я не знала, что у меня есть типаж, но начинает казаться, что это большие дерзкие придурки, которые имеют тенденцию быть милыми, когда никто не видит.

Беннет приближается ко мне, пока не наклоняет меня немного над стойкой, чтобы быть ближе. Я открываю рот, чтобы снова сострить, но он целует меня крепко и глубоко, пока не начинаю задыхаться. Я стону и теряюсь в поцелуе. Боже, он ощущается так хорошо. Мое дыхание становится тяжелым, когда он отстраняется, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, и мои губы кажутся опухшими.

— А вот и ты, — говорит он, прежде чем снова прикоснуться своими губами к моим. — Продолжай возвращаться ко мне, маленький ягуар. — Я скольжу руками вверх по его груди и обнимаю за шею, ногами обхватываю талию.

Рубашка, которую он надел на меня, задирается, и я ахаю, когда моя киска трется о его обнаженный живот. Беннет издает стон, когда я пытаюсь потереться о него, мой клитор будто умоляет о трении.

Беннет дергается от меня, и мои руки падают на столешницу. Я хочу схватить его, но он слишком далеко. Мои соски напряжены и так же нуждаются в его внимании, как и все остальное во мне.

— Сведи ноги, — выдыхает Беннет, и тогда я замечаю, что мои ноги свисают с края стойки и широко раскрыты.

Его взгляд прикован туда, а дыхание тяжелее, чем мое собственное. Его глаза выглядят дикими, а очертание его твердого члена видно сквозь спортивные штаны. На них есть маленькое влажное пятнышко, и мне интересно, кончил ли он немного, пока я пыталась украсть оргазм у его груди. Именно в этот момент я вижу, как легко могу держать все в своих руках. Я могла бы получить от него все, что захочу прямо сейчас, и держу пари, если засуну руку между ног и начну играть с собой, он вернется ко мне. Но когда он выдыхает болезненное «пожалуйста», я ловлю себя на том, что сжимаю ноги.

— Обещаю, скоро избавлю тебя от боли, но сначала ты должна поесть. — Он опустил одну руку на стойку рядом с плитой, и костяшки его пальцев белеют от того, как сильно тот держится, борясь за контроль.

— Я голодна, — признаюсь, облизывая губы. Это каким-то образом помогает ему успокоиться, и он кивает.

— Я должен тебя накормить, — снова говорит он и отталкивается от стойки. У меня такое чувство, что на этот раз Беннет разговаривает сам с собой.

Я смотрю, как он возвращается к готовке, и сладкий запах блинчиков и шоколада наполняет кухню.

— Знаешь, я не могу действительно проверить твою безопасность, если ты сказал своим людям игнорировать меня.

Я не вламывалась сюда прошлой ночью. Просто подошла прямо к главным воротам, зная, что двое охранников, стоявших там, следили за мной. Они расступились, и я прошла прямо по длинной подъездной дорожке.

— Я не хотел, чтобы они прикасались к тебе. Достаточно, что они смотрят на тебя, — говорит он, пока я наблюдаю, как тот переворачивает блинчики.

— Я слышу ревность? — дразню я.

— Да, — мгновенно отвечает он без доли смущения или извинения. Это на мгновение сбивает меня с толку.

— Мальчики не любят делиться своими игрушками, да? — Беннет не отвечает мне, кладет еду на тарелку и добавляет взбитые сливки и сироп. Потом приносит тарелку мне и ставит рядом.

— Я не мальчик, — поправляет он, и я не могу с этим поспорить. — И я не делюсь тобой.

— Но ты делишься другими женщинами? — смеюсь я, но получается натянуто.

— У меня нет других женщин, а когда они были, мне было все равно, с кем они трахались. — Он пожимает плечами, отрезает кусочек блинчика и протягивает его мне.

Он подносит кусочек к моим губам, и я беру сладость в рот. И тихонько вздыхаю от того, как это вкусно.

— Открой, — приказывает он, и я понимаю, что закрыла глаза, наслаждаясь завтраком. Черт возьми, я просто наслаждаюсь тем, что обо мне заботятся.

— Разве ты не собираешься есть? — спрашиваю я, когда моя тарелка почти пуста.

— О, у меня есть планы поесть, маленький ягуар. — Мои щеки пылают, когда я смотрю ему в глаза.

— Когда у тебя в последний раз была другая женщина? — спрашиваю я, наконец позволяя проявиться своей ревности, потому что меня снедает любопытство. Мы в нескольких шагах от того, чтобы пройти путь до конца и пересечь черту, которая может быть легкой для него, но трудной для меня.

Он качает головой.

— Честно говоря, я не помню… прошло много времени.

— Я не такая, как они, — шепчу я, показывая свою неуверенность.

— Кто?

— Женщины, с которыми ты был.

— Звучит так, будто ты меня гуглила. — Его дерзкая ухмылка вернулась, и я вижу, что ему это слишком нравится.

— Ты сковал меня, очевидно, я тебя гуглила. — Я встряхиваю браслет и не даю ему знать, что искала о нем информацию до того, как тот сделал это.

Он хватает мою закованную руку и переплетает наши пальцы. Затем скользит большим пальцем по кольцу, необходимость которого я все еще не понимаю. Браслета было достаточно, а это похоже на что-то другое.

— Тебя бы здесь не было, если бы ты была такой, как они.

— Ты не приводил их домой? — Трудно избавиться от горечи в моих словах, когда с каждой секундой он нравится мне все больше и больше. Прямо сейчас я чувствую себя ближе к нему, чем к кому-либо другому за всю мою жизнь.

— Нет. — Он крепче сжимает мои пальцы своими. — Я никого сюда не привожу.

— Но я здесь.

— И ты останешься, — добавляет он.

— Сегодня, — соглашаюсь я, и его ноздри расширяются в гневе.

— Я не могу вспомнить последний раз, потому что это было так давно. Я даже не вспомню имя, если ты меня спросишь, — говорит он, его тело напряжено. — С тобой все не так. Я бы никогда тебя не забыл.