Изменить стиль страницы

И все же…

— Я понимаю твои слова, — медленно сказала Марси. — Конечно, запечатанная магия снова спасёт жизни, но ты упускаешь часть, где жизни людей — не единственное, что на кону тут. Это не только наша планета, Мирон. Это дом духов и всяких магических существ, многие из них жили тут раньше, чем мы вышли из лесов. Если мы вернем засуху, мы можем спасти человечество, но навредить всему остальному.

Мирон оскалился.

— Если просишь меня пожалеть драконов, которым пришлось оставаться в облике людей…

— Я говорю не только о драконах, — сказала Марси. — Я говорю о магических зверях, химерах и барсуках, единорогах и прочих видах, которые появились с возвращением магии. Если я снова запечатаю магию, я их отошлю в спячку, возможно, навеки. А духи? Не все они как Алгонквин. Есть миллионы духов земли и зверей во всем мире, которые живут мирно с соседями-людьми. Многие из них даже помогают нам. Они — монстры? Они заслуживают умереть?

— Конечно, нет, — сказал он. — Но мы делаем то, что нужно, чтобы выжить.

— Да? — спросила она. — Мы выживаем?

— Ты жива, да?

Марси подняла голову.

— Да?

Он вздохнул.

— Плохой пример. Но твоя смерть была…

— Из-за моей смерти я могу говорить об этом! — закричала Марси. — Магия — не просто сила, Мирон. Это наша душа, и я говорю не образно. Когда мое тело умело, это осталось.

Она подняла руки, которые просвечивали в ярком свете Сердца Мира.

— Мы тоже магия. Может, не такая большая, как духи, но она все еще часть нас. Человечество физически пережило засуху, но то, что мы размножались, не означает, что потеря магии не навредила нам ужасно. Когда я умерла, моя магия жила в моей смерти. Я застряла бы там, пока смерть не рухнула бы, если бы Призрак не пришел спасти меня.

Марси опустила ладонь на плечо Пустого Ветра.

— Ты всегда говоришь, что он — смерть, но ты забываешь, что это не так плохо. Все люди умирают, и духи, как Призрак — Смертные Духи смерти — заботятся потом о наших душах. Если это убрать, если усыпить тех духов, что будет с нами? Куда нам уйти? — она повернулась к Широ. — Что случилось с людьми, которые умерли при засухе?

— Как ты думаешь? — стойко ответил он. — Они умерли.

— А потом? — настаивала Марси. — Если магии нет, то что случается с нашей магической частью? С душой? Это просто умирает?

— Все умирает.

— Ответь, — прорычала она, шагая ближе. — Что случилось с их душами?

Широ опустил взгляд.

— Ничего, — сказал он, наконец. — Они никуда не уходят, потому что они изначально не были там.

— Стой, — Мирон прижал ладонь ко лбу. — Просто стой. Это безумие. Ты говоришь, что люди рождались во время засухи без душ?

— У них что-то было, — быстро сказал шикигами. — Людям нужно определенное количество магии, чтобы жить, и мой хозяин был очень осторожно, оставил немного. Он не мог оставить больше, ведь для меньших духов нужно немного магии, но внешнее кольцо заклинания тут посвящено тому, чтобы печать не забирала последний процент магии, необходимый, чтобы люди сохраняли магическую половину, пока они живы.

— А потом? — спросила Марси.

Широ скривился.

— Боюсь, там все изменилось. Нужна лишь капелька магии, чтобы человечество жило, но смерть куда более требовательная. Сохранение душ вместе на этой стороне требует больше магии, чем мы могли позволить, и нам пришлось дать им рассеяться.

— Рассеяться? — повторила она, голос дрожал. — Пуф — и все? Просто пропадаешь?

— Это было очень мирно, — быстро сказал Широ. — Куда лучше, чем мучения, которые некоторые Смертные Духи…

— Я не о том! — закричала Марси. — Вы лишили сотни поколений загробной жизни! Твой хозяин украл это у них!

— Да! — заорал он на нее. — Чтобы спасти живых! Я говорю, это решение не далось просто. Мой хозяин принял тяжелое решение, и он выбрал сделать то, что мог, чтобы сохранить человечество.

— Я это понимаю, — сказала Марси. — Моя проблема не в том, что Абэ-но-Сэймэй принял трудное решение в плохой ситуации. Ты просишь меня это повторить, а я не стану. Есть небольшой шанс поступить лучше.

Широ опустил взгляд. Когда Марси повернулась к Мирону, старший маг стоял и глядел на печать.

— Я не знал, — сказал он, наконец. — Я не знал, что была загробная жизнь, пока не…

Его голос дрогнул в конце, и Марси вздохнула. Она выросла, читая его книги, но она презирала настоящего сэра Мирона Роллинса почти с момента их встречи. Он был напыщенным поразительным нахалом, который принимал ужасные решения, но он переживал за жизни. Это не удивляло, ведь он всю жизнь работал в ООН, но для Марси это было открытием, и впервые с тех пор, как реальность раздавила ее представление о сэре Мироне Роллинсе, она ощутила вспышку старого восхищения.

— Мы не дадим этому повториться, — сказала она, касаясь его руки. — Смертные Духи, боги смерти, были созданы нами, чтобы нашим душам кто-то помогал. Пустой Ветер многим даровал покой, и это только забытые. Есть другие лица смерти, другие концы. Не все приятные, но любая загробная жизнь лучше, чем просто стать ничем.

— Да? — спросил Мирон, опуская руки со вздохом. — Я всегда думал, что такое будет со мной. Я думал, что умру — и все. Я не знаю, что думать из-за того, что есть куда больше.

— Это шок, — согласилась она. — Но, что бы мы ни думали, мы не имеем права забирать вечность у тех, кто переживает.

— Возможно, — утомлённо сказал он. — Но я не просто горюю из-за того, что тысячу лет души рассеивались. Я горюю из-за смерти нашего последнего приемлемого решения. Я думал, если я остановлю магию, все вернется к тому, как был раньше. Теперь ты говоришь мне, что есть загробная жизнь, и если мы остановим магию, мы заберем и это. Если мы не остановим магию, мы все еще столкнемся с Армагеддоном. Проблема Смертных Духов не пройдет только из-за того, что некоторые из них помогают нашим душам. Мы столкнемся с даже большими версиями ужасов, с которыми древние Мерлины не смогли справиться. Мы должны просто принять это как цену за то, что сохраним свою загробную жизнь?

— Не знаю, — честно сказала Марси. — У каждого выбора есть последствия. Хитрость в том, что нужно выбрать тот, с последствиями которого можно жить. Или умереть.

— Будет много этого, если дать Смертным Духам подняться.

Марси бросила на него испепеляющий взгляд.

— Знаешь, для того, кто посвятил жизнь защите человечества, ты низкого мнения о нас.

— Это не мнение, — гневно сказал Мирон. — Это факт. Моя работа в ООН направляла меня на множество мест катастроф, от истерик духов до атак драконов и магического терроризма. Все это было ужасно, но знаешь, какие катастрофы были хуже всего? Какие были самыми жестокими? — он склонился ближе. — Человеческие. Геноцид, дети-солдаты, бомбёжка школ, торговля людьми — я видел все. Магия была оружием выбора в ситуациях, куда меня звали по работе, но ничего не меняла. Жестокость — это жестокость, и люди в ней преуспели. Потому я так хотел Смертных Духов. Я думал, они были нашими ангелами, и если бы я смог заполучить одного, я мог бы решить множество проблем. Столько ошибок исправить.

Он тяжко вздохнул.

— Представь мое разочарование, когда я понял, что они были точным отражением. Тогда я решил покончить с этим, даже если пришлось быть вместе с Алгонквин. Я, наконец, понял, что ты была права, Новалли. Смертные Духи — это мы, и это меня пугает.

— Но не должно, — сказала она. — Да, люди могут быть ужасными, но многие неплохи. Это важно для Смертных Духов, ведь они не работают с одним человеком. Это большие пропасти, вырытые нашими чувствами, и если хотя бы некоторые люди хорошие, то у каждого духа есть положительная сторона, даже у жуткого. Посмотри на Пустого Ветра. Он всегда был пугающим, но он все еще одно из лучших, что со мной случалось. Это может звучать как противоречие, но так все у людей, а эти духи — люди, как мы. И когда приходят плохие, а они будут, мы справимся с ними, как с плохими людьми. Противопоставим им хороших.

Мирон глядел на нее как на безумную.

— О чем ты говоришь?

— Мерлины, — сказала Марси с усмешкой. — Я говорю о Мерлинах. Армии из них. Абэ-но-Сэймэй запечатал магию, потому что его подавили худшие части нас, духи убийства, войны и прочего. Но мир прошел многое за тысячу лет. Современное человечество образованнее, посвященнее, добрее, вежливее, не такое жестокое, как раньше. Когда наши Смертные Духи поднимутся, там все еще будут монстры страха и жестокости, но мы сейчас готовы бороться с ними как общество.

Мирон вздохнул.

— Я забываю, как ты юна и оптимистична.

— И что? — сказала она. — Это хорошо.

Он оскалился.

— Оптимизм не победит бога.

— Но Дух Оптимизма может, — задумчиво сказал Широ. — Человечество так продвинулось?

— Думаю, да, — сказала Марси. — Всеобщая грамотность, современная медицина и земледелие, демократия, равенство для женщин — все это привело ко многому. У нас все еще были свои проблемы, как и говорил Мирон, но мы пытаемся разобраться с ними. Потому существуют организации, как ООН: чтобы укреплять мир и улучшить жизни людей. Даже когда мы не справляемся, я все еще почти жива сейчас, чего не было бы в другое время в истории. Это должно считаться.

— Да, — шикигами постучал по подбородку. — Как ты построишь армию Мерлинов?

— Почему ты спрашиваешь? — хитро спросила Марси. — Решил перейти на мою сторону?

— Нет сторон, — твердо сказал он. — Для меня важно то, что эффективно. Во время моего хозяина это была печать, и даже он признавал это поражением. Если ситуация так сильно изменилась, что нам уже не нужны такие жестокие меры, я рад изменить курс. Если это правда.

— О, это правда, — сказал Мирон. — Я просто не знаю, хватит ли этого, — он хмуро посмотрел на Марси. — Наши враги — боги. Даже если мы можем стабилизировать трещину, чтобы не вырвалась вся магия, они все еще будут тут раньше, чем мы хотели бы. Как нам с этим справиться? Мы не можем нанимать Мерлинов и готовить их.

— Почему нет? — Марси взглянула на Широ. — Какие шансы у среднего мага стать Мерлином?