ГЛАВА 2

— Жива? Как такое возможно?

— Н-не знаю. Ее сильно побили. Но она достаточно жива, чтобы ругаться.

Я пыталась сосредоточиться. Пыталась щуриться сквозь ветер и дождь, пока ко мне шли две расплывчатые фигуры.

Юношу было проще разглядеть. Наверное, потому что я его уже видела. Мой взгляд быстро сосредоточился на его пятнистой бороде и гриве темных волнистых волос. Его одежда из звериной шкуры свободно висела на его худых плечах. Она почти проглотила его. Насколько я могла судить, веревка, которую он носил вокруг талии, — единственное, что удерживало все это вместе.

За ним внимательно следовал пожилой мужчина. Плечи этого мужчины были широкими, и они заполняли его одежду до швов. В его волосах и бороде были полосы седины. Глубокие складки портили кожу на его лбу. Я не могла сказать, были они от возраста или солнца. И я не тратила время на размышления.

В ту секунду, когда я заметила длинный посох в его руке, мои глаза больше ничего не видели.

Я надеялась, что он послушает, а не решит ударить меня этим.

— Как она ругалась? — сказал старший. Казалось, погода его не беспокоила: его грива спуталась в темные тугие кудри. В завитках его бороды были ледяные крупинки. Но он наклонился к резкому ветру, будто не чувствовал его. — Неужели она произнесла имя Господа напрасно?

— Нет, — ответил молодой человек. Он казался обеспокоенным. Его худое тело дрожало под мантией, и он стиснул зубы, когда сказал. — Нет, она просто сказала «черт возьми» — какого черта я ее дергал, наверное.

Глаза старшего потемнели.

— Ты прикоснулся к ней?

— Ну, да. Я не знал, что она жива. Я бы не прикоснулся к ней, если бы знал, Джошуа.

Пожилой мужчина, Джошуа, пристально смотрел на меня. Он держал свой посох так, будто хотел воткнуть его мне в нос, и я никак не могла остановить его. Я боялась этих двух мужчин больше, чем двадцати с лишним койотов.

Мужчины не убьют меня просто так.

Я закрыла глаза и отвернулась, съеживаясь от того, что точно будет адским ударом. Но вместо того, чтобы бить меня, Джошуа сунул посох между моими коленями и использовал его, чтобы раздвинуть ноги.

— Нечистая, — прошипел он через мгновение.

Я взглянула, туда, куда он смотрел, и чуть не расхохоталась.

Это все, что я могла сделать со своей ситуацией на данный момент: смеяться. Конечно, у меня началась истерика после всего. А как иначе? Все же было не так плохо — нужно было добавить.

— Я думал, она умерла, Джошуа. Я думал, что она умерла, как и все остальные, — сказал юноша.

— Я тебе верю, — через мгновение ответил Джошуа. Он вытащил посох и повернул лицо к брюху грозовых туч. — А раз ты не знал, может, Бог тебя и простит. Но ты прикоснулся к нечистой женщине. Ты должен постирать одежду и оставаться в одиночестве до захода солнца. Иди.

Молодой человек нервно поклонился, прежде чем исчезнуть из виду, уже развязывая веревку на поясе.

Остались только я и этот странный Джошуа.

Он долго смотрел. Его глаза были пронизывающими и зеркально-черными. Я почти видела свое разбитое лицо в них. Когда он, наконец, заговорил, его голос стал тихим:

— Я знаю, что здесь произошло. Я видел, как Господь использует этих железных зверей, чтобы судить нечестивых. Я видел тысячи наказанных Его рукой. Но я никогда не видел, чтобы кто-то был пощажен.

Джошуа смотрел на меня еще мгновение.

Я держала рот закрытым. Я не доверяла языку, потому что слова «какого черта ты несешь, сумасшедший ублюдок?» могли вырваться наружу. Нет, я просто сидела и пыталась выглядеть жалко.

— Что ты такое? — наконец, сказал Джошуа.

Что я такое? Значит, он уже знал, что я не была человеком. Даже с моим сломанным телом и разбитым лицом Джошуа мог сказать, что со мной что-то было не так. Теперь он хотел правды.

Проблема была в том, что… я не знала, что ему сказать. Поймет ли он, что такое Дефект? Поверит ли он мне, если я скажу ему, что эти боты ходили вокруг, щебеча о том, что я какая-то Аномалия? Я не была уверена.

Я решила сказать что-то простое:

— Я из Эль-Пасо.

— Запад? Ханаан? — лоб Джошуа сильно сморщился, когда он поднял брови. Что-то мелькнуло в его глазах, и на мгновение костяшки вокруг посоха побелели. Затем, глубоко вздохнув, он успокоился. — Левиты не должны разговаривать с хананеями. Мы были избраны, чтобы изгнать их из-за их стен и потребовать их земли во имя Бога. Если бы я убил тебя сейчас, это избавило бы меня от необходимости убивать тебя позже. Но потом я вспоминаю, что если бы не шлюхи в Иерихоне, стены никогда бы не рухнули. Итак, что Господь пощадил, — Джошуа потянулся за спину, — я не буду перечить.

Я не понимала, что происходило. Это не имело никакого смысла. Поэтому, когда Джошуа выхватил из-за пояса огромный изогнутый нож, я тут же решила, что он собирался разрубить меня им.

— Н-не надо! — сказала я, сжимая ноги. Если он приблизится ко мне с этим ножом, я ударю его пятками. И я не зацикливалась на том, куда ударю. — Да ладно, я даже сопротивляться не могу!

— Я не причиню тебе вреда, глупая женщина, — прорычал Джошуа сквозь зубы. — Я разорву твои оковы и пощажу твою жизнь.

Он выглядел таким искренне раздраженным из-за того, что я дергалась, что я ему поверила.

— Ой. Хорошо.

— Но не трогай меня, — предупредил он, грозя ножом у меня под носом. — Ты нечиста.

— Хорошо, поняла. Спасибо, — сказала я, когда он стал резать веревки.

Нож был настолько острым, что перерезал пропитанную льдом веревку практически без сопротивления. Я не осознавала, насколько мои руки были лишены крови, пока они не рухнули по бокам, как кирпичи. Я вздрогнула, кровь пыталась вернуться в вены. Но вены будто настолько высохли, что кровь не могла течь. Она просто как бы пенилась.

Мои конечности покалывало, будто кто-то накачал меня «SuperFizz». Я могла только ждать, когда вернется достаточно чувств, чтобы я могла проверить остальные раны.

Тем временем Джошуа присел на пропитанной льдом земле передо мной.

И он смотрел.

— Так… кто ты такой? — сказала я, когда больше не могла молчать.

— Я Джошуа, левит. Один из богоизбранных, — тихо сказал он. — А ты лишь нечистая блудница из Ханаана. Но Господь будет использовать тебя, чтобы исполнить Свое обещание. Ты увидишь.

Я понимала, почему он продолжал говорить, что я нечиста. Говард заставлял меня принимать душ три раза в день во время приступов и еще три раза перед выпиской из больницы. Это, в сочетании со всеми сочащимися ранами, делало меня чертовски грязной. Но я ни за что не могла понять, почему он продолжал говорить, что я была шлюхой.

Я, наверное, была наименее распутным человеком на сотню квадратных миль.

Если бы не агония, пульсирующая в моей голове сейчас, я подумала бы, что сплю.

— Ты отпустишь меня? — сказала я, когда Джошуа не дал никакой другой информации.

— Да. Пока что. Но ты запомнишь эту доброту, ханаанская блудница, — зарычал он на меня. — И если когда-нибудь левиты будут нуждаться в тебе, ты должна ответить.

Это был не вопрос. Джошуа, похоже, был убежден, что я буду ждать, когда буду ему нужна. Он уперся посохом и медленно пошел прочь.

Я услышала звук дождя на плоской жестяной крыше — десятки пронзительных позвякиваний. И когда я высунулась, я увидела большое стадо коз. Они ждали примерно в пятидесяти ярдах от края бойни, их странные глаза были устремлены на Джошуа. У многих из них крошечные колокольчики висели на веревочных ошейниках на шеях. Колокольчики тихонько звякали, когда они повернули головы, чтобы посмотреть, как Джошуа шел сквозь их ряды.

Это была наименее правдоподобная вещь, которую я видела за последние пару дней — эти волосатые мужчины в халатах с их разговорами о Боге и стадом коз. И все же, наверное, только это было на самом деле реальным.

— Когда время твоего одиночества закончится, присоединяйся ко мне у алтаря, чтобы помолиться, Бенджамин, — позвал Джошуа. — Мы должны благодарить Господа за эту щедрость.

Молодой человек, Бенджамин, ответил откуда-то из-за небольшой бетонной будки контрольно-пропускного пункта. Но я не могла разобрать его слова.

Когда Джошуа подошел, козы разбежались, и я увидела посреди стада какой-то недостроенный каменный стол. Джошуа опустил свой посох и начал складывать на стол новые камни, увеличивая его высоту. Я наблюдала в недоумении до тех пор, пока в мои руки не вернулись чувства. Затем я встала.

— Ах-ах! Ах!

Я вскрикивала, заставляя себя преодолевать боль. Все скрипело и трещало, огонь проносился по моим сломанным ребрам с таким жаром, что щипало глаза. Я подозревала, что так чувствовал себя Уолтер каждый раз, когда он садился или вставал. В следующий раз, когда я увижу его, я спрошу.

И я надеялась, что увижу его в ближайшие несколько часов.

Ужасная часть моего будущего держалась на надежде. Я надеялась, что электрическая машина уцелела. Что у меня получится ее завести. Что Уолтер все еще ночевал в импровизированной пещере среди холмов — прошло как минимум пару недель с тех пор, как я видела его в последний раз, когда я сдала себя полиции для перезагрузки.

И я надеялась, что это сработало.

Я повернулась и уперлась в решетку тележки. Большая часть наемников исчезла, так что мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы убирать ногу с капота. Трещина на лобовом стекле и много вмятин на кузове. Но двигатель должен быть в порядке.

Единственная проблема — если я правильно помнила — была в том, что батарея была разряжена.

Мне понадобилась почти целая минута, чтобы медленно пробраться к водительской стороне машины. Его негабаритные шины торчали из широкой рамы, а сама кабина была подвешена почти на три фута.

Я задыхалась, когда прижалась к двери. Это было жалко, но мне нужно было подождать еще минуту, прежде чем я смогу собраться с силами, чтобы открыть ее. Затем я плюхнулась на сиденье и откинулась, насколько могла, втягивая неглубокие, едва достаточные для того, чтобы оставаться в сознании, глотки воздуха.