Я не собиралась возвращаться тем путем, которым пришла. На лестнице было слишком холодно, светло и чисто, но у меня нет выбора. Я могла идти только вниз.

Пять пролетов.

Я насчитала пять лестничных пролетов. Я пересчитывала их, потому что мне нужно было что-то делать — я не могла просто думать о том, как тесно, тихо и пусто было на лестнице. В какой-то момент я сделала слишком глубокий вдох и получила обонятельное воспоминание о том времени, когда Говард привязал меня к холодному металлическому столу и угрожал разрезать меня.

Я должна была что-то сделать, чтобы не потерять сознание.

Так что я считала.

Теперь я стояла на дне последнего пролета, гадая, как долго я смогу выжить без еды и воды, если не сделаю еще шаг вперед. Передо мной была арка. Не дверь, не ворота безопасности, а просто арка, ведущая в недра чего-то. И я не хотела проходить туда.

Канат красных огней тянулся над входом в арку. Они так ярко пылали в светильниках, что их общий свет образовывал что-то похожее на тонкое стекло внутри арки. Я подозревала, что смогу ощутить это физически, проходя под светом. Смогу почувствовать этот свет, царапающий мою кожу — точно так же, как я чувствовала, когда меня сканировали экзокостюмы.

И я была права.

— Ах! — на этот раз небольшой удар. Будто кто-то ущипнул меня за глаз вместо того, чтобы проткнуть зрачок ножом.

— Добро пожаловать, юнит X1-37. Пожалуйста, пройдите к плитке с пометкой А, — чирикнул голос робота откуда-то из-под потолка.

Весь пол был покрыт плиткой. Вызывающий головную боль оттенок белого на фоне обширной пещеры с белыми бетонными стенами и абсолютно белым потолком. Плитки с черными буквами четко выделялись на белом фоне. В этом, наверное, и была суть.

Этот слишком чистый запах здесь был таким густым, что меня чуть не тошнило. Еще одно воспоминание — я была голой и вздрагивала от струй кипящей воды — мелькнуло у меня перед глазами. Похоже, я знала, что будет дальше.

Я собиралась пройти санитарную обработку.

— Отлично, — прошипела я, подходя к плитке А.

Едва я опустила оба ботинка, плитка справа от A открылась, стало видно металлический желоб.

— Пожалуйста, снимите все предметы одежды и поместите их в контейнер для чистки.

Я знала, чем была чистка, и я знала, что нельзя было отпускать что-то важное. Я сняла ботинки и старую потрепанную куртку, которую Уолтер натянул на меня, и бросила их в желоб. Они упали, пропали из виду. Оранжевая вспышка света и всплеск тепла, их очистили.

— Пожалуйста, снимите все предметы одежды и поместите их в контейнер для чистки.

В стене перед комнатой были датчики: группа крошечных черных линз, которые фиксировали мое изображение и отображали его в проекции. Какая бы машина ни была подключена к этим линзам, она видела мое тело со всех сторон и знала, была ли я одета. Я ничего не могла сделать с большей частью своей одежды. Но я могла сохранить шляпу Уолтера.

Мой полосатый комбинезон следующим уйдет в мусоропровод. Он был испачкан кровью и жиром от бекона, а сзади налипли кусочки самодельного клея Уолтера — он забыл сказать мне, что починил один из сломанных стульев в Логове. Снимать этот костюм было больнее, чем спускаться по лестнице. Волокна цеплялись за все едва зажившие царапины, а сгибание тела для раздевания задействовало мышцы, о боли в которых я даже не знала.

Я испытала облегчение, когда эта штука, наконец, сорвалась с последней засохшей царапины и упала к моим лодыжкам. Мне было слишком больно, чтобы снова нагнуться, поэтому я толкнула его ногой в желоб. Удивительная боль пронзила меня в сердце, когда я увидела, как оранжевое пламя вспыхнуло на дне.

Этот комбинезон мог быть зудящим и неудобным, злил меня. Но я носила его так долго, что он начал ощущаться как часть меня. И мне было удивительно грустно видеть его уничтоженным.

Я совсем не печалилась, что избавилась от нижнего белья — после моего последнего припадка оно было слишком отвратительным, чтобы смотреть на него прямо. Я не знала, что у меня на спине были царапины, пока не попыталась расстегнуть нагрудный пояс. Я боролась с застежками секунду, прежде чем мне это надоело, и я потянула с силой.

Он расстегнулся, но от применения силы мои сломанные ребра заныли.

Я ощутила плитку под коленями, но не видела ее, что в глазах потемнело от боли. Мое тело сотрясалось, я терпела волну за волной колющей агонии. Желчь подступила к горлу и угрожала извергнуться повсюду, если я не смогу остановить кружение головы.

— Пожалуйста, снимите все предметы одежды и поместите их в контейнер для чистки… пожалуйста, снимите все предметы одежды и поместите их в контейнер для чистки…

Я слышала, как голос щебетал, но старалась не обращать на него внимания. Говард не управлял этой санитарной комнатой: наказания за то, что я отнимала время, не будет. Вода в душе в санитарной комнате лаборатории была спроектирована так, что чем дольше я возилась, тем горячее она становилась в геометрической прогрессии. К тому времени, как я покинула Гранит, я могла полностью раздеться и оказаться под душем за тридцать секунд.

А иногда и этого не хватало.

— Пожалуйста, снимите все предметы одежды и поместите их в контейнер для чистки.

Я сбросила нагрудный пояс в желоб и заставила себя встать. Я была полностью голой. У меня осталась только зеленая шляпа Уолтера, которую я не собиралась выбрасывать в мусоропровод.

Датчики были в двадцати ярдах впереди меня. Каждый из них был размером с пуговицу, но у них был удивительно широкий диапазон обзора. Я стояла неподвижно на плитке А и держала шляпу Уолтера рядом с собой, двигая ее дюйм за дюймом, пока она, наконец, не пропала из поля того, что могли уловить сенсоры.

Меня вознаградили громким звонком.

— Спасибо. Пожалуйста, перейдите к плитке Б для санитарии.

Я видела по огромному количеству стоков в полу вокруг плитки Б, что этот процесс санитарии будет неприятным. Это были квадратные дренажные трубы для тяжелых условий эксплуатации, предназначенные для всасывания кусков мусора. И куски не отрывались без хорошего давления воды.

Я сомневалась, что мои раны выдержат такое давление, и я была рада, что вокруг стоков не было стен. Я смогу выйти из потока, если станет слишком больно.

Как только я поставила обе ноги на плитку Б, появились стены. Они поднялись из пола с резким шипением — так быстро, что я не сразу заметила, что стены были. Это было настолько неожиданно, что я бы не удивилась, если бы они появились из ничего.

У меня была одна секунда, чтобы посмотреть на свое потрясенное лицо, отражающееся, как призрак, в сверкающем чистом стекле, прежде чем оно исчезло в облаке пара.

— Ах!

Я завопила, когда первые потоки воды ударили по моей израненной плоти. Душевые лейки выскочили из-под потолка надо мной и опустились. Каждая крутилась сама по себе, стреляя плотными потоками горячей воды везде, куда они могли достать. И они могли достать практически везде.

Ни один угол душа не был безопасен: лейки следовали за мной. Когда я попыталась прикрыть лицо шляпой Уолтера, одна из леек обогнула ее, чтобы облить меня водой. Сжиматься в клубок было бесполезно, потому что струи били по моим сломанным ребрам, пока мне не приходилось закричать и перевернуться.

Когда я это сделала, они использовали шанс, чтобы разорвать мои интимные места последним, обжигающим взрывом.

— Санитария, шаг первый, завершено. Пожалуйста, будьте готовы ко второму шагу.

— Второй? — взвыла я. Я не получила ответа, конечно. Эти боты не были запрограммированы слушать и отвечать. Но это не мешало мне пытаться. — Какой второй шаг? Что ты собираешься…?

Мыло потекло по моему лицу. Он стреляло отовсюду, будто стены разверзлись и изрыгнули по десять галлонов пены. В носу, во рту. Глаза обжигало. Весь мир купался в густом цветочном мыле. В моих ушах лопались миллионы крошечных пузырьков, и это оглушало. Я слышала только это.

Потом все начало гореть.

Я закричала, поняв, что мыло обжигает меня. Ощущение было как от виски в ране: везде, где моя кожа была прорвана, пульсировала острая, жалящая боль. Я чувствовала, как она двигалась, появляясь из пены. Я словно сгорала заживо. И я даже уйти не могла, потому что вся душевая под потолок была забита мылом.

Я была в ловушке внутри огня, который пах ромашками.

И я думала, что умру здесь.

Я испытала облегчение, когда вернулись лейки душа. Они выбросили струю воды, которая растворила пену и смыла ее в канализацию. Вода брызгала мне на голову, и я присела, пытаясь ловить струи менее ноющей спиной. Я слышала рев воды, щелчок, когда лейки отключились, а затем стоки стали ритмично лязгать, пытаясь высосать все мыло и воду.

Затем стало тихо.

Было только рассеянное звяканье капель воды, скользящих по моему носу и падающих в лужи на полу.

Если бы моя кожа могла издавать звук, она, вероятно, звучала бы так, как когда механические руки на заводе по переработке перемалывали груды мусора в тюки: серия глубоких ударов, которые гремели снова и снова. Моя кожа пульсировала так сильно, что меня буквально качало взад-вперед.

Шляпа Уолтера застряла у меня в пальцах. Как мне удалось ее удержать, я могла только догадываться. Я поднесла ее ко рту дрожащими руками и сильно прикусила край. Я должна была это сделать, потому что мне казалось, что если я этого не сделаю, то прокушу себе язык.

— Дезинфекция завершена. Пожалуйста, перейдите к плитке В.

Нет. Я больше не хотела этого делать. Может, я зашла достаточно далеко. Может, когда я проходила через арку, красные огни убили все, что со мной сделали экзокостюмы. Меня не волновало, если придется уйти отсюда мокрой и голой; не волновал какой-то гигантский бот, ждущий по другую сторону бара, чтобы убить меня.

Я просто хотела выйти.

Я хотела выйти.

— Нет… — простонала я, обернулась и увидела, что арка позади меня была закрыта.