ГЛАВА 1

— Прекрати улыбаться. Каждый раз, когда ты так ухмыляешься, умирает ангел.

— Ого, — отозвалась я. — Шутка за триста.

Негативно настроенный мужчина сидел у барной стойки с таким видом, словно его жизнь — унылая песня в стиле кантри-энд-вестерн: подруги нет, грузовик сломался, верный пес издох. Бедолага. 

— Послушайте, я знаю, это печально, но порой развод — всего лишь эвтаназия умирающих отношений. — Похлопав собеседника по плечу, я поправила ему немного сбившийся на сторону белый воротничок. — Порой нашим сердцам просто требуется время принять то, что наши головы уже осознали.

Священник вздохнул.

— Только послушайте этот ее смехотворный слоган, — обратился он к Мику, местному бармену.

— И никакой не смехотворный слоган! А очень толковый совет.

— Злая ты.

— Ну надо же. А вас задело сильнее, чем я думала.

— Да уж. После стольких моих тяжких трудов налетаешь ты и все разрушаешь.

— Отец Брюс! — воскликнула я, притворяясь оскорбленной. — Какие налеты?! Обижаете!

Мы с добрым пастырем беседовали в лучшем баре острова Мартас-Винъярд — «Прибрежном эле», сумрачном и очаровательном заведении в Оук-Блаффс, облюбованном как местными жителями, так и туристами. Отца Брюса, моего давнего друга и неимоверно популярного священника местной католической церкви, частенько можно было застать здесь.

— Да ладно вам, святой отец, — продолжила я, усаживаясь на соседний табурет и одергивая юбку, чтобы ненароком не заголиться. — На самом деле, у нас с вами много общего. — Прозвучавший в ответ стон был мною проигнорирован. — Мы заботливо проводим людей сквозь трудные времена в их жизни, указываем путь через минные поля эмоций, говорим голосом рассудка, когда рассудок утрачен.

— Самое печальное, Мик, что девочка сама в это верит.

Я закатила глаза.

— Перестаньте быть вредным неудачником и угостите меня чем-нибудь.

— Супружество нынче совсем не то, что прежде, — проворчал священник. — Мик, бурбон этой акуле.

— Вообще-то, Мик, всего лишь стакан «Пеллегрино». И, отче, — великодушно улыбнулась я, — последние ваши слова вычеркиваются из протокола.

Конечно, я акула. Как и все лучшие адвокаты по бракоразводным делам.

— Я так понимаю, святой отец, вы снова проиграли? — поинтересовался бармен, добавляя в мою минералку ломтик лимона.

— Не будем обсуждать это, Мик. Она и без того злорадствует.

— Ни капельки не злорадствую, — возразила я, отодвигая в сторонку пиво кого-то из завсегдатаев, грозившее свалиться отцу Брюсу в подол сутаны. — Как вы скоро сможете убедиться, я ничего не имею против брака. Но что касается дела «Старлинг против Старлинга», то с той самой минуты, когда он опустился перед ней на одно колено, эти двое были обречены. Как и каждая третья супружеская пара.

Священник прикрыл глаза.

  Хоть и находясь по разные стороны баррикад в вопросах развода, мы с отцом Брюсом давно дружили. Но сегодня Джо Старлинг, постоянный прихожанин его церкви, явился ко мне с просьбой возбудить бракоразводный процесс. На самом деле супруги устроили гонку к двери моего кабинета, и Джо пришел первым. За последние два года он был... погодите-ка… уже девятым членом прихода, решившимся на такое дело, несмотря на все усилия его пастыря по связыванию растрепавшихся брачных уз.

— Может, Старлинги еще передумают, — предположил отец Брюс. Его лицо осветилось такой надеждой, что я не стала напоминать об одном упрямом факте: до сих пор никто из моих клиентов не отзывал исковое заявление.

— А как в остальном, отче?— поинтересовалась я. — Слышала, в прошлое воскресенье вы прочли потрясающую проповедь. И на днях видела, как вы упражнялись в спортивной ходьбе. Должно быть, ваш новый сердечный клапан работает на славу.

— Похоже на то, Харпер, похоже на то, — улыбнулся мой собеседник. В конце концов, ему как священнику приходилось прощать меня. — Ты уже совершила сегодня бескорыстное доброе дело? 

Отец Брюс, рассматривавший спасение моей души в качестве личного крестового похода, бросил мне вызов, предложив, как он выразился, «компенсировать зло своей профессии», ежедневно совершая хотя бы один благой поступок.

— Нет, только бессмысленный красивый жест, — сгримасничала я, но затем призналась: — Да, да. Пропустила вперед себя в кафе семью из шести человек. У них грудничок плакал. Это засчитывается?

— Засчитывается, — кивнул священник. — Кстати, отлично выглядишь. Свидание с юным Деннисом? 

Я осмотрелась по сторонам.

— Больше, чем свидание, отче. — Поморщившись от якобы случайно врезавшегося мне в спину Джона Карузо, я притворилась, будто не расслышала буркнутый им эпитет. Успешному адвокату приходится привыкать к подобным оскорбительным выходкам. (Помимо приличного ежемесячного содержания миссис Карузо получила квартиру в Бэк-Бей и дом здесь, на острове.) — Сегодня знаменательный день. Я намерена изложить факты, привести убедительные доводы и дождаться вердикта, который совершенно точно будет вынесен в мою пользу.

Священник вскинул кустистую седую бровь:

— Как романтично…

— Полагаю, мое видение романтики достаточно задокументировано, отец Би.

— Мальчика почти хочется пожалеть.

— Жалейте, но мальчик неплохо устроился, и вы это знаете.

— Неужели?

— Да будет вам. За брак. — Я чокнулась с бокалом отца Брюса и отпила воды. — Кстати, про волка речь, а он навстречь, притом аж на четыре минуты раньше. Чудеса, да и только.

Деннис Патрик Костелло, мой парень в течение последних двух с половиной лет, выглядел... ну, что вам сказать. Припомните все свои фантазии о горячем пожарном. Угу. Именно. «Любо-дорого посмотреть» не то слово. Густая черная шевелюра, голубые глаза, румяные ирландские щеки. Рост метр девяносто. Плечи, умещающие семью из четырех человек. Единственной ложкой дегтя был «крысиный хвост» — длинная тонкая косица, к которой Деннис питал глупую привязанность, и которую я старалась не замечать. Так или иначе, физическая привлекательность и неизменная приветливость моего парня всегда вызывали во мне трепетное чувство гордости. На всем нашем острове не нашлось бы мужчины, недолюбливавшего Денниса, или женщины, не запинавшейся на полуслове, когда он улыбался. И это сокровище было моим.

Ден пришел с напарником по пожарному взводу, Чаком, который направился в дальний конец бара, бросив на меня кислый взгляд. Чак изменил Констанс, своей прекрасной жене. Причем не единожды, нет — он блудил, как гольфист Тайгер Вудс, и в конце концов признался в четырех интрижках за шесть лет брака. В результате теперь снимал комнатку в покосившемся «коттедже» размером в пятьдесят пять квадратных метров на островке Чаппаквидик и был вынужден каждый день добираться на работу паромом. Такова расплата за грехи.

— Здорово, Чак! Как поживаешь? — спросила я. Тот по своему обыкновению меня проигнорировал. Ну и ладно. Я повернулась к Деннису. — Привет, солнц! Ничего себе, на четыре минуты раньше.

Наклонившись, он чмокнул меня в щеку.

— Привет, красавица. Здравствуйте, отец Би.

— Деннис, сынок, удачи. Я помолюсь за тебя Пресвятой Деве. 

— Спасибо, падре. — Явно не заинтересовавшись, почему это вдруг священник собрался за него молиться, Деннис улыбнулся мне: — Есть хочу, умираю. Ты голодна?

— Еще как. Увидимся, отец Брюс, — соскользнула я с табурета. Деннис окинул меня жарким взглядом — ха, для того я и надела граничившее с распутством платье и высоченные каблуки. Скоро мне потребуется полное внимание собеседника, а поскольку он — мужчина, немного приоткрытого бюста не повредит делу.

Сегодня вечером я собиралась поставить вопрос ребром. Два с половиной года с Деннисом доказали, что он подходящий кандидат в мужья. Приличный, очень привлекательный парень с добрым сердцем, стабильной работой и крепкими семейными узами. Сейчас или никогда... мне почти тридцать четыре, хватит зря терять время и вечно ходить в чьих-то девушках. Сама я из тех, кто составляет списки и действует, а Денниса, дай ему бог здоровья, следовало направлять.

Первый пункт плана — накормить моего избранника, которому еда требовалась чаще, чем грудничку. Пара бокалов пива тоже лишними не будут, поскольку Деннис, хоть и казался вполне довольным нашими отношениями, сам тему свадьбы не поднимал. Чуточку умасливания не помешает.

Спустя полчаса, с пинтой фирменного эля внутри и огромным гамбургером с голубым сыром и беконом перед собой, Деннис рассказывал мне о вызове на дорожное происшествие.

— Так вот, я, значит, пытаюсь снять дверцу, и вдруг она отлетает в сторону и дает Чаку прямо по яйцам. Тот как заорет: «Костелло, сраная подтирка!» И мы все просто валимся со смеху. А бабуля-то по-прежнему в машине. Блин, это было бесподобно. 

Я терпеливо улыбалась. Юмор — за неимением более подходящего слова — у пожарных был в лучшем случае грубоват. Тем не менее я хихикнула и пробормотала: «Бедняжка», имея в виду, естественно, старушку, вынужденную торчать в машине, пока дюжие спасатели лупят друг друга и отпускают похабные шуточки. В отношении же Чака, по-моему, справедливость восторжествовала.

— А женщина за рулем не сильно пострадала?

— Не-а. Ни царапины. Мы бы не смеялись, если бы ей оторвало голову или еще чего, — осклабился мой парень, и я улыбнулась в ответ.

— Рада этому. Ден, послушай, нам надо поговорить.

При этой наводящей ужас фразе улыбка Денниса улетучилась. Часто моргая, словно я замахнулась кулаком ему в лицо, он ухватился за свой полукилограммовый гамбургер, как за щит, — оборонительный жест, к которому частенько прибегали супруги моих клиентов. Самое время нанести решающий удар. Я аккуратно скрестила руки на груди, наклонила голову набок и улыбнулась.

— Деннис, я считаю, нам пора переходить на следующий уровень, понимаешь? Мы уже долгое время вместе, у нас прочные отношения, через пару недель мне исполнится тридцать четыре, а еще через год, выражаясь медицинской терминологией, я достигну старшего детородного возраста. Так что давай поженимся.