Глава 6 Серп и мостик для кото

— Адское дело. Жуткое, как по мне. Я уже давно этим занимаюсь, и меня уже ничто не может удивить, никакая грязь и брызги крови. Но чем больше я думаю об этом деле, тем больше оно меня беспокоит. Эй, Кимура, а что ты думаешь об убийце, оставляющим следы по пути туда, но не оттуда?

Инспектор Исокава вытащил стол на энгаву флигеля и кропотливо пытался собрать из кусочков листок бумаги. Ему помогал сержант Кимура.

— Инспектор, а если посмотреть на всё это дело проще?

— Что ты имеешь в виду — проще?

— А что, если этот Рёскэ лжёт? Если разобраться с этим, не останется ничего загадочного. Заперт был ставень или нет — он единственный, кто знает правду. Может лгать, сколько хочет.

— Хм, думаю, ты попал в точку, но есть ещё проблема со следами.

— Инспектор, может, сосредоточиться пока на одном? Мы потом прошерстим сад в поисках следов ещё раз. Но сейчас займёмся этим — если Рёскэ нам солгал, то вопрос — зачем?

— У тебя есть какие-то соображения?

— Думаю, он знает больше, чем говорит. Подозреваю, что знает, кто убийца.

— Но знает ли он, кто убийца, и были ли заперты ставни, это два разных вопроса.

— Не думаю. Или, скорее, это всё усложняет. Понимаете, не нравится мне этот человек. Скользкий он какой-то.

— Нельзя судить людей по первому впечатлению. Так и допускаешь ошибки.

Но, что бы он ни говорил, сам инспектор Исокава воспринял Рёскэ далеко не положительно.

Все братья и сёстры из главной ветви семейства Итиянаги имели облик и осанку, подобавшие наследникам хондзина. Даже бесполезный и равнодушный Сабуро по-своему, по-ленивому, выглядел представителем зажиточной семьи. Рёскэ на этом фоне проигрывал. Он был невысок и худ, выглядел старше своих лет, манеры его были суетливы и жеманны, но было в них и нечто грубое. Всё это легко было заметить, взглянув ему прямо в глаза — глаза, беспрестанно бегавшие, беспрерывно изучая реакции других людей. Поначалу он мог показаться робким, но на деле был хитёр — из тех, кого врасплох не застанешь.

— Он глава младшей ветви семейства, верно?

— Да. Он ничего не наследует. Убитый, Кэндзо, был учёным, из тех, кого не заботят семейные дела. А Рёскэ действительно удачно ведёт их — и с выгодой для себя.

— А что насчёт Рюдзи? Подозрительно как-то, что он пришёл домой сегодня утром.

— А, тот? Говорят, он хороший человек. Народ в деревне считает, что с ним легко поладить. Кажется, он работает в больнице в Осаке, только что вернулся с конференции в университете Кюсю. Проверить это очень легко, так что не думаю, что он лжёт.

— Хм… Кстати, ты сейчас сказал, что думаешь, что Рёскэ может защищать убийцу… имеешь в виду, что Рёскэ знает того трёхпалого? Хозяйка «Кавады» говорит, что это просто бродяга. Попрошайка.

«Кавадой» называлась та дешёвая забегаловка, которую я упомянул в начале книги, место, где впервые увидели трёхпалого мужчину.

К тому моменту инспектор Исокава как раз завершил предварительные допросы членов семейства Итиянаги. Так что, разумеется, он уже узнал всё о таинственном трёхпалом. Сказал ему Сабуро, услышав, что во флигеле остался отпечаток трёх пальцев, он не мог не поведать инспектору историю, услышанную у парикмахера. Что до Исокавы, то, выслушав Сабуро, он направил полицейского в «Каваду». Тот вернулся с полным описанием мужчины и стаканом, из которого тот пил. Хозяйка сдержала слово — впечатлившись обликом пришельца, она больше не трогала стакан. Благодаря этому, на поверхности стекла всё ещё ясно виднелись три отпечатка. Инспектор Исокава отправил их на анализ.

Когда рассказ Сабуро передали жене Рёскэ, Акико, она вспомнила странного человека, заходившего на кухню перед свадьбой. Полиция допросила старую Нао, служанку, и всех, кто тогда был на кухне, и установила, что это тот же самый человек. Они также узнали от Акико, что записка, которую принёс тот человек, порвана, а обрывки засунуты в рукав кимоно Кэндзо.

Сыщики взяли кимоно, которое Кэндзо носил в момент гибели, изучили рукава и обнаружили обрывки записки. Её в данный момент инспектор Исокава и сержант Кимура и пытались собрать.

— Кимура, мы почти у цели. Нет у тебя подходящего сюда клочка? Нет, это не тот… А вот этот, кажется, то, что надо. Теперь еще два… Тут… и тут. Вот оно!

К счастью, ни один клочок порванной бумаги не пропал, и сыщикам удалось собрать всю записку. Однако бумага оказалась покрыта карандашными каракулями, извивавшимися перед их взглядом.

— Что за странный почерк! Кимура, что там первое?.. Как тебе кажется?

— По-моему, похоже на «остров», Исокава-сан.

— Остров?.. Да, и правда, выглядит похоже. «Островной пакт»… или «соглашение», нет? Островное соглашение… что там дальше?

— Думаю, написано что-то типа «кор». «Вскоре», может быть?

— Да, да. Вскоре будет… дальше «исполнено»? Нет, не могу прочесть следующее слово.

Почерк был так плох, а бумага, к тому же, разорвана на такие мелкие клочки, что трудно было что-либо прочесть. Но оба сыщика терпеливо трудились и, наконец, восстановили послание:

«Островное соглашение вскоре будет исполнено. Мы согласились — будь это под покровом ночи, внезапным нападением, чем угодно — что соглашение будет исполнено. От того, кого вы зовёте своим Смертельным Врагом.»

Оба сыщика потеряли дар речи.

— Исокава-сан, это предупреждение, — произнёс, наконец, Кимура. — Несомненное предупреждение об убийстве.

— Похоже на то. Явная угроза. И через несколько часов его убили. Проклятье! Это дело стало ещё хуже.

Инспектор Исокава встал, держа в руках склеенную записку.

— Пойдём поспрашиваем в главном доме. «Островное соглашение», хм — надо узнать, бывал ли Кэндзо на каком-нибудь острове.

В тот момент, когда инспектор обувал сандалии-гэта, кто-то позвал его. Это был младший сыщик, которому поручили частым гребнем пройти вдоль всей западной стены здания.

— Инспектор Исокава, пожалуйста, вы можете подойти и взглянуть на это? Я нашёл нечто странное.

— Что? Ещё находки?

Сыщик подвёл его прямо к карнизу уборной у северо-западного угла здания. (Если вы не против, ещё раз взгляните на план.) Кто-то сгрёб опавшие листья грудой. Полицейский отодвинул некоторые из них в сторону концом палки.

— Взгляните на это.

Глаза инспектора расширились.

— Это не от кото, случаем?

— Верно, Исокава-сан. Пропавший мостик от кото. Кто-то бросил его тут. Похоже, убийца сбежал этой дорогой. Сперва я думал, он мог выбросить его из окна уборной, но, оказывается, на них всех тонкая проволочная сетка. Отверстия в ней слишком малы, чтобы просунуть мостик. Эта ранма из ветки над ставнем-амадо тоже не годится. Можно протолкнуть через щель мостик, но не под таким углом — стена уборной не даст ему пролететь на кучу листьев. И ещё одна удача — он упал и зарылся в эту кучу и не намок. На нём ещё виден кровавый отпечаток пальца.

Инспектор Исокава посмотрел на окна уборной, затем на панель над ставней. Молодой сыщик был прав.

— Хорошо, займись этим. Отнеси на анализ. Нашёл что-то ещё?

— Да, ещё одну штуку. Вот тут.

Сыщик подвёл их к огромному камфорному дереву[6].

— Там, — сказал он, указывая на ветви. — Видите, на уровне третьей ветки снизу? Там застрял серп. Я пытался подняться и вытащить его, но он глубоко застрял в стволе, а я недостаточно силён, чтобы его выдернуть. Проверил ручку — на ней имя компании-производителя.

— Должно быть, его забыл садовник.

— Только если за садом недавно ухаживали. Но на таком дереве? Понимаю, забыть какие-нибудь ножницы, типа того, но не серп же. Странно как-то.

— Понимаю, что ты имеешь в виду.

Инспектор умолк и задумался.

— Оставь пока его там. И… что ещё-то? Ах да, не забудь отнести тот мостик для кото в участок. И ещё раз тут всё как можно тщательнее обыщи.

Инспектор Исокава отправился обратно в главный дом, где, как оказалось, всё семейство Итиянаги собралось в гостиной. Был там в уголке и Гиндзо, курящий трубку. Он пребывал в этом положении с тех пор, как вернулся утром с почты, и едва ли проронил хоть слово. Он сидел, тихо попыхивая трубкой и слушая шёпот остальных. Забыв о любой сдержанности и приличии, он неприкрыто изучал манеры и поведение семейства. Что до последних, их присутствие гостиной Гиндзо угнетало, как пасмурное небо в сезон дождей. Рёскэ и Сабуро выглядели особенно взволнованными — взглянув в его сторону, они встревоженно отводили глаза, если он тоже смотрел на них.

Только Судзуко заметила в этом старике под его суровым обликом нечто доброе и мягкое. Она приласкалась к нему и теперь лежала на полу, положив голову ему на колени.

— Ну, дядя Гиндзо? — спросила она, потянув его за палец. — Мне надо вам сказать кое-что странное.

Гиндзо, слегка смутившись, посмотрел на Судзуко.

— Вчера посреди ночи я слышала, как кто-то играет на кото. Сперва это звучало, как плин-план-трум-трум, будто кто-то надел плектры на пальцы и лупит, как сумасшедший, сразу по всем струнам. Но потом я слышала что-то типа пин-пин, как будто кто-то дёргает за одну и ту же страну. Дядюшка Гиндзо, вы помните?

— Да, помню.

— Так вот, днём раньше я поздно вечером слышала те же звуки.

Гиндзо удивлённо посмотрел на Судзуко.

— Судзуко-сан, ты говоришь правду?

— Ну конечно! И звук шёл из флигеля.

— То есть позапрошлым вечером ты слышала тот же звон, как будто кто-то лупит по струнам?

— Нет. Не так. Ну, может, сначала так и было, но я, наверное, спала. Тогда я слышала только пин-пин.

— Ты помнишь, сколько было времени, когда услышала его?

— Не знаю, сколько точно. Я так напугалась, что залезла под одеяло. В ту ночь во флигеле никого не было. А кото был еще тут. Дядя Гиндзо, а правда, если кошка умирает, она становится призраком?

Так закончились все расспросы Судзуко. Как раз в тот момент, когда она словно уловила какой-то смысл, Судзуко внезапно провалилась в мир фантазий.

Но всё же, в самом деле, если две ночи назад она слышала те же звуки кото… Гиндзо чувствовал, что в этом есть что-то очень существенное. Он как раз собирался попросить Судзуко рассказать ему побольше, когда явился инспектор Исокава, положив конец беседе.