— Кто это? — потребовал ответа Рёскэ. — Кто там наверху?

Росшее прямо перед ними высокое камфорное дерево закрывало обзор, но потом из бамбуковых зарослей сверху послышался голос:

— Это говорит глава младшей ветви семейства?

— А, это Сё-сан. Что ты там делаешь?

— Я услышал странный шум и выбежал посмотреть. А затем услышал ваш голос, господин.

— Кто этот Сё-сан? — спросил Гиндзо.

— Что? А, это человек с мельницы, которая мелет рис. Он приходит крутить водяное колесо. Сёкити, один из наших слуг.

Кажется, в начале книги я упоминал разбитое водяное колесо на ручье, текущем с западной стороны поместья Итиянаги. Так вот, в тот момент мельника ещё действовала, а Сёкити приходил рано-рано каждым утром засыпать и молоть рис. Чуть позже станет понятно, что это критически важно для загадки.

— Сёкити-сан, ты говоришь, что выбежал из помещения мельницы, услышав голоса. Это так? — спросил Гиндзо. — Ты, случайно, не видел никаких подозрительных людей?

— Нет. Ни души. Я услышал голоса, высунулся из мельницы и остановился тут на мосту. И тогда во второй раз услышал кото. Такое пин-пин, а потом сплошной звон. Я поднялся и побежал по краю обрыва, но ничего не заметил.

В этот момент вернулся с топором Генсиси. Гиндзо попросил Сёкити следить за происходящим вокруг и вернулся к западной стене дома. По приказу Рёскэ Генсиси ударил топором по одному из ставней. При первом же ударе в дереве появилась трещина, достаточно большая, чтобы Рёскэ мог просунуть руку и вынуть деревянную задвижку, удерживавшую ставень. Он отодвинул его в сторону.

Все трое ворвались в комнату, пересекли энгава — коридор, проходящий вокруг дома, но остановились при виде того, что встретило их в комнате. Это была бойня.

Кэндзо и Кацуко лежали изрубленные и залитые кровью. Резной футон, свежие татами на полу и даже перевёрнутая позолоченная ширма были окровавлены. Во что обратился божественный сон, которым должна была стать их брачная ночь? Осталась картина сущего ада.

Потрясённый Генсиси едва не рухнул на пол, но Гиндзо, схватив его за плечо, вывел из комнаты.

— Вызови врача и полицию. Затем убедись, что никто не проходил через те ворота.

Когда Генсиси убежал, Гиндзо некоторое время смотрел на тела, и на лице его выразилась ярость. Затем он стал оглядывать татами вокруг.

Первым делом он заметил кото. Чёрный кото с золотыми лакированными украшениями лежал со стороны Кацуко. Двенадцать струн точно в том месте, где музыкант щипал их, были покрыты полосками крови, как будто кто-то играл на инструменте окровавленными пальцами. Тринадцатая струна была разорвана посредине, и оба конца свернулись. Мостик, удерживавший порванную струну, исчез.

Струна порвалась, а мостик исчез…

Тогда Гиндзо пришло на ум проверить замки на всех дверях и окнах. Все ставни, включая обращённые к входу, были нетронуты. Один за другим он открыл шкаф-осиирэ в маленькой комнате, уборную с западной стороны и маленькую кладовую напротив, изучив каждую из них. В конце коридора перед туалетом имелось маленькое окошко, но не было никаких признаков, чтобы кто-либо его открывал.

Вернувшись в главную комнату, Гиндзо обнаружил, что Рёскэ всё ещё стоит посреди неё, словно замороженный.

— Не понимаю, — сказал ему Гиндзо. — Это загадка. Здесь никого нет. И выбраться никто не мог. Быть может…

— Быть может?.. — Рёскэ сразу понял намёк Гиндзо и яростно затряс головой. — Это невозможно. Совершить так самоубийство нельзя. Поглядите на эту ширму.

Гиндзо проследил взгляд Рёскэ и увидел на перевёрнутой ширме-бёбу ещё свежий кровавый отпечаток руки. Странно, но пальцев было только три — большой, указательный и средний. И было в следе этой трёхпалой руки ещё нечто очень странное…