Глава 5

Индиго

В этот раз Элиас высадил Оливию у двери и ушел. Я чувствую себя плохо, потому что он явно принял мои слова близко к сердцу. Я делаю все, чтобы убрать людей из своей жизни. Это уже стало привычкой.

— Знаешь, мой брат — очень вежливый парень, — говорит Лив, поднимая на меня брови.

— И? — говорю я, хватая пульт и падая обратно на огромный диван.

После многих лет финансовой борьбы у моей бабушки были все деньги в мире, и лучшее, что ее богатство могло оставить мне, это ее дом. У нее была большая гостиная, большие окна, открытая кухня и место, отведенное для просмотра фильмов.

У нас их было много. Она любила индийские сериалы. Так много красивой драмы.

— И он всегда заходит поздороваться, — продолжает Лив.

— Ага.

Не обращая на нее внимания, я увеличиваю громкость телевизора, готовясь посмотреть вторую серию нового сериала. В нем нет ничего революционного, но он достаточно хорош, чтобы отвлекать меня от мыслей.

Оливия берет пульт и выключает телевизор. Я ругаюсь себе под нос, стараясь сохранять спокойствие в ее присутствии. Она все еще ребенок, в конце концов. И чертовски умна.

— Что случилось? — требует Лив, поворачиваясь ко мне лицом.

У нее серьезное выражение лица, которое выводит меня из себя. Брови подняты, рот сложен в жесткую линию, а руки скрещены на груди.

Я откидываю голову на подушку, и с моих губ срывается стон. Иногда она может быть такой любопытной. Особенно если это касается кого-то, кто ей небезразличен.

— Ничего не случилось, — говорю я ей.

— Ничего?

— Ничего.

— Правда? — ее брови странно вздрагивают, и она шлепает меня по руке. — Я серьезно, Блу. Что случилось?

— Во-первых, ау. Это было совершенно не нужно, спасибо. А во-вторых, это не твое дело.

На мгновение она выглядит обиженной, заставляя меня пожалеть о своих словах. Именно поэтому я не поддерживаю отношения. В любом виде. Они слишком сложны. Тебе нужно быть осторожной со всем, что ты говоришь. Я очень стараюсь и все равно все путаю.

— Ты знаешь, я не очень хорошо лажу с людьми, — признаюсь я, ожидая ее согласия. После того, как она кивает, я продолжаю: — Поэтому я испугалась и сказала ему, что в следующий раз он может подойти прямо к дереву.

Она вздыхает.

— Тебе нужно пойти туда и поговорить с ним.

Я смотрю на нее так, будто у нее выросла еще одна голова. Это последнее, что я хочу сейчас делать. Поговорить с ним о чем? Он не сможет понять, почему я так сказала. Так зачем беспокоиться?

— Блу, — говорит она, наклоняя голову и пригвождая меня взглядом. — Иди. Я знаю своего брата, и он подумает, что сделал что-то не так.

Я не хочу, чтобы он так думал. Просто общение с незнакомым человеком может быть утомительным и напряженным для таких, как я. Это все равно, что заставлять человека, который боится привидений, играть со спиритической доской.

Я говорю вам: это зло.

— Нет. Сама поговори с ним и объясни.

Я киваю, гордясь своим предложением, но, увидев выражение ее глаз, понимаю, что она и близко не убеждена. Я пытаюсь снова:

— Я не буду этого делать.

Оливия внимательно наблюдает за мной несколько мгновений, но ничего не говорит. Это пугает меня до смерти. Она никогда не молчит.

— Ты не можешь быть такой вечно. Это съест тебя заживо, — говорит она.

Это не совсем моя вина. Я пыталась, и пытаюсь, но все не меняется в одночасье. Время обо всем позаботится. По крайней мере, я молюсь об этом.

Я не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя виноватым за то, чего он не делал, но, если есть способ узнать правду без моего участия, я бы предпочла, чтобы это произошло.

— Ты сдалась. — Она указывает на меня пальцем, почти касаясь им моего лица. Черты ее лица темнеют, на лбу появляются складки, и она не может установить зрительный контакт. — Кроме мероприятий, проводимых твоей матерью, ты не делаешь ничего. В каком мире это поможет тебе?

Я тоже пытаюсь совершенствовать свои картины и продавать их через Интернет, но мотивация приходит редко. Я рисую только раз в месяц и никогда не выкладываю свои работы.

Мне больно, что человек, который проводит столько времени рядом со мной, не видит, как мне тяжело.

Нет никаких шансов, что она сможет понять. Шаг, который даже не заметен для нее, может стать улучшением для меня. Это требует больших усилий, которые никто не видит.

Я пытаюсь отмахнуться, говоря:

— Ух ты, Оливия. Кто-то проснулся и выбрал насилие сегодня.

— Прекрати, ты же знаешь, я не это имела в виду. Просто выйди на улицу и попробуй, — умоляет она, вероятно, думая, не зашла ли она слишком далеко. — Мой брат идеально подходит тебе для практики.

Я качаю головой и встаю.

— Кай и Нова ждут тебя снаружи, — говорю я, не оставляя ей возможности попробовать еще раз заговорить со мной.

Она громко вздыхает, когда я поднимаюсь по лестнице, но лучше проигнорировать ее мольбы.

Она не понимает. Никто и никогда не поймет.