ГЛАВА 28

ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ

ЛИРА

Три месяца спустя

Я ненавижу жить в этом гребаном доме.

Это ложь.

Я не ненавижу его. Я просто... расстраиваюсь.

Дом, в котором обитает Пирсон Пойнт, безупречен. Если смотреть снаружи, то внутреннее убранство никогда не будет справедливым. До сих пор трудно поверить, что это место теперь мой дом. Что все эти высокие потолки, причудливый мрамор и сверх меры экстравагантность — это то место, где я провожу свои дни.

Мы переделываем большую часть дома, пытаясь найти баланс между навязчивой чистотой и эклектичным беспорядком. Единственное, о чем нам удалось договориться, — это то, что мы сделаем солярий моим рабочим местом. Именно там сейчас находятся все мои банки с образцами и оборудование, а также Альви, который вполне доволен своей новой жилплощадью.

Но, честно говоря, я была бы не против жить в домике. Да где угодно. Мне просто нравится просыпаться каждое утро рядом с Тэтчем, наши тела — сонные, спутанные конечности. Когда он устает, он забывает о личном пространстве, и я всегда оказываюсь прижатой к его боку или лежу у него на груди.

Это кажется несносным, но меня не волнует, что нет ни одной минуты, когда мы не были бы вместе. Мне нравится завтракать с ним, бегать по утрам, обедать за пределами кампуса, а потом возвращаться домой. Это стало нашим новым распорядком дня с тех пор, как он вернулся в школу.

Единственное, чего я не люблю, так это терять дерьмо. В поместье так много места, так много комнат, что я никогда не могу уследить за чем-либо дольше трех секунд. Включая Тэтчера.

— Где он? Где он, где... — бормочу я. — Нашла!

Я триумфально поднимаю ботинок в воздух, прежде чем сунуть ногу в «Док Мартен». Быстро выхожу из спальни и бегом спускаюсь по ступенькам в фойе. Мы так опаздываем, и у меня нет времени играть в прятки с моим парнем.

Тэтчер обычно находится в нескольких местах, в зависимости от времени суток.

По утрам он в спортзале, а по вечерам обычно на кухне, что-то готовит, потому что боги знают, что я сожгу дом. В последнее время он крутится на заднем дворе, руководит строителями.

Мы вместе решили переделать сад. Мы хотели выкопать и снести старые воспоминания и травмы, которые там гнили, чтобы построить что-то новое, представляющее наше будущее.

Тем не менее, я ставлю на то, что он в подвале.

Я поворачиваю за угол и бегу трусцой по коридору, пока не дохожу до нужной двери. Я надеюсь, что он готов, потому что не хочу, чтобы Рук и Сэйдж уехали, не попрощавшись.

Мне все еще странно думать об этом, зная, что все собираются отправиться в свои собственные приключения вдали от Пондероз Спрингс. Это грустно, но в каком-то смысле это того стоит.

Мы все заслуживаем того, чтобы стремиться к тому, что делает нас счастливыми, независимо от того, куда это нас приведет. Я никогда не думала, что у меня появятся дружеские отношения, с которыми будет больно прощаться.

Я знаю, что мы по-прежнему будем связаны друг с другом, связаны так, как никто и никогда не сможет нас разнять, но будет тяжело смотреть, как они уходят.

Мои ноги стучат по ступенькам, когда я спускаюсь по ним, и я замедляюсь, когда слышу звуки фортепиано.

Песня навевает ностальгию. Она почти неземной красоты, заставляя потустороннее чувство одиночества поселиться в моих костях. Течение мелодии мягкое, щекочущее мои уши теплом.

Каким-то образом она заставляет меня чувствовать себя далекой, но не одинокой. Темные, меланхоличные ноты вызывают ощущение мрака и смерти, но не настолько печальное. Это похоже на радость возрождения, когда ты гребешь под волной, которая украла весь твой воздух, и выныриваешь на другой стороне, чтобы подышать свежим воздухом.

Тэтчер сидит спиной ко мне, когда играет.

Я наблюдаю, как он в самой мягкой форме кланяется и бьется о каждую ноту, как пальцы ласкают клавиши быстрыми поцелуями, перебирая оттенки белого и черного.

Когда он играет, я слушаю.

Чаще всего он говорит то, для чего у него нет слов. В эти моменты я слышу его так ясно, как будто он шепчет мне на ухо. Нет никаких сомнений в том, какие эмоции он испытывает или о чем думает. Фортепиано требует от Тэтчера откровенности.

Это не просто его тело, это его душа.

Когда игра заканчивается, он задерживается на минуту, прежде чем заговорить со мной. Я не знаю, как мы понимаем, что кто-тодругой находится в комнате, но это так. Это маленький сигнал тревоги, который раздается, когда он входит в мое пространство, и мое тело всегда знает о нем.

— Что ты думаешь?

Я делаю последние несколько шагов, прохожу и сажусь на скамейку рядом с ним. Мы сидим лицом в разные стороны, но поворачиваем наши тела так, чтобы видеть друг друга.

— Это преследует, — говорю я ему, любуясь линиями и изгибами его красивого лица, когда он смотрит на меня.

Его большой палец тянется вверх, касаясь моей нижней губы, а затем переходит на щеку.

— Так и должно быть, — он кивает. — Она твоя.

Моя грудь расширяется. Я даже не знала, что он работал над этим.

Когда я переехала и занялась поисками, естественно, я нашла его коллекцию музыкальных листов. Один из них был с моим именем, написанным сверху, но мой был единственным незавершенным.

Сочинение музыки — это трофей, так он мне сказал, когда я спросила об этом. Он рассказал о том, как сочиняет эти концерты, традиционно написанные для солиста и обычно в сопровождении оркестра. Они состоят из трех частей, и каждый убитый получает один концерт.

Я была первым музыкальным произведением, которое он когда-либо создавал, но единственным, которое он так и не закончил.

Возможно, это было потому, что судьба знала то, чего не знали мы.

Ему не суждено было убить меня той ночью, как просил его отец. Он никогда не сможет закончить песню, пока не сможет сделать то, для чего он действительно предназначен.

Любить меня.

Я убираю несколько прядей его волос с глаз, просто потому что могу, улыбаясь от того, что чувствую себя полной. Свободной.

— Я хотел, чтобы это звучало как траур, потому что часть тебя умерла в ту ночь, когда мы встретились, — он прижимает свой лоб к моему, позволяя мне вдохнуть его.

— Спасибо, что любишь меня с тем, что осталось. Спасибо, что позволил мне быть твоим призраком. За то, что видишь меня, — говорю я ему. — Я не могу дождаться, чтобы преследовать тебя до конца нашей жизни и после нее.

Как бы я хотела вернуться назад и сказать той девочке, которая спряталась в шкафу, что однажды она не будет чувствовать себя такой одинокой. Что однажды мальчик с ледяными глазами и матовыми волосами останется. Он будет просыпаться каждый день и любить ее, несмотря на все, через что ему пришлось пройти.

Наконец-то мы получили нашу мрачную сказку. Счастливый конец.

Призрак и мальчик, который был зимой.

ТЭТЧЕР

— И это все?

Рук захлопывает багажник машины с чрезмерной силой, пот блестит на его лбу.

— Лучше бы, блядь, так и было, — ворчит он, прислоняясь спиной к машине, когда заканчивает загружать сумки Сэйдж.

— Мы должны разговаривать каждый день, — бормочет Сэйдж, крепко обнимая Брайар.

— Сиэтл находится всего в одном самолете от Лос-Анджелеса, — отвечает Брайар.

Лира отстраняется от меня, и мое холодное тело сразу же скучает по ее теплу.

— Не забывай обо мне. Ежемесячные встречи Общества одиночек в Zoom.

— Никогда, — отвечают они вместе, притягивая ее в свои объятия, и все трое сплетаются в клубок.

Моя неприязнь к первой и второй, иначе известным как Брайар и Сэйдж, немного поубавилась. Я по-прежнему не люблю тех, кто представляет угрозу для ребят, но научился быть немного более терпимым.

У меня не было выбора, когда они проводили выходные у меня дома.

Я отворачиваюсь от них, давая Лире возможность побыть с друзьями. Алистер уже смотрит на меня.

— Если кто-нибудь из вас попытается меня обнять, — предупреждаю я, глядя на каждого из них, — я не буду отвечать за свои действия.

— Никто не хочет прикасаться к твоей колючей заднице, — Рук отталкивается от машины, пихая меня рукой. — Ты гребаный кактус.

Мы стоим у наших машин, только что покинув «Пик» в последний раз всей группой за... ну, я не уверен, сколько времени пройдет, когда мы снова будем все вместе в месте, которое хранит так много воспоминаний.

Я помню, как в детстве мы приходили на Пик. Запуск незаконных фейерверков, первый раз, когда появилась Розмари, время, когда Алистер угрожал сбросить Рука через край.

Это наше место, и оно таким и останется.

Хотя они покидают это место, связь остается. Мы — переплетенная паутина истории: нельзя выдернуть одну нить, не задев другую. Наши жизни, наше будущее — они вечно связаны.

— Магазин уже открыт? — спросил Сайлас из машины, высунув голову из окна со стороны водителя.

— Почти. Мы с Би вылетаем на следующей неделе, чтобы обустроиться, а потом я закончу перед запуском, — губы Алистера кривятся в улыбке, когда он смотрит на меня. — Должен ли я пригласить вас в качестве моих первых гостей?

— Одного было достаточно, — говорю я.

Мы все носим шрамы от этого места, так же, как и татуировки, которые обещают нам вечность вместе в загробной жизни.

— Сегодня вышла газета «Пондероз Спрингс Трибьюн», — Рук достает газету из машины и бросает ее в мою сторону.

Я ловлю тонкие листы рукой, встряхиваю их, чтобы прочитать обложку.

Арестован декан Холлоу Хайтс!

Ухмылка появляется на моих губах, когда я читаю о грязном белье Стивена Синклера на первой странице местной газеты. Это было в новостях несколько недель назад, когда его только арестовали, но мне горько видеть это в письменном виде.

Если бы я знал, что произойдет, когда все это только началось, вся эта суматоха, все выкопанные скелеты и смерть, я бы ничего не изменил. Я бы сделал все точно так же.

Я имел в виду то, что сказала Одетт. Я не хочу быть героем.

Но я хочу девушку, и все это привело меня прямо к ней.