Но мысль о том, чтобы оставить Камиллу, мне не нравится.

Кимберли кивает.

— Я ненавидела свою жизнь и была бы не прочь поменять ее. — Ее рот приподнимается, и в ее взгляде появляется блеск. — Кроме того, эти дравийцы намного сексуальнее, чем любой мужчина на Земле.

— Красивые или нет, я не хочу оставаться, — говорит Мэри, решительно качая головой. — Я ценю то, что сделали Брэкстон и другие, но у меня есть планы и мечты, которые я хочу осуществить дома.

Я задумчиво постукиваю пальцами.

— Я уверена, что это не что иное, как обходной путь или небольшая задержка, прежде чем наша жизнь вернется в нормальное русло. — Мой голос звучит неискренне для моих ушей, но, судя по выражениям лиц окружающих, они верят в это. Со смертью моих родителей и моей новообретенной силой моя жизнь никогда больше не будет нормальной. Когда-либо.

Тереза облизывает губы, прежде чем издать хлопающий звук.

— Я хочу, чтобы моей новой нормой было смотреть на этих дравийских мужчин и в конечном итоге получить одного для себя. — Она понижает голос и наклоняется вперед. — Мне сказали, что если у них нет пирсинга на ухе, то это означает, что они одиноки. Ты знаешь, у скольких из них его нет? Я уже нацелилась на доктора, поскольку у него голые уши. Может быть, мне удастся убедить его стать моим новым гинекологом.

И снова все смеются. И снова мой гнев вспыхивает.

— Он проявлял к тебе интерес? — На мой вопрос в комнате воцаряется тишина. Вероятно, не помогло и то, что мой голос прозвучал резко, как удар хлыста.

Тереза изучает свои ногти, как будто ее ничто в мире не волнует.

— Конечно.

— Как? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Взгляд Мэри, полный беспокойства, мечется туда-сюда между Терезой и мной.

— Девочки, думаю, нам следует оставить эту тему. Нам все равно не нужно связываться с этими инопланетянами.

— Он практически сказал мне, — говорит Тереза, бросая на меня многозначительный взгляд. — Это только вопрос времени, когда он поставит меня «в стремена», чтобы осмотреть.

Раздается несколько нервных смешков, но я их едва слышу. Моя кровь стучит в венах, а перед глазами все краснеет от мысли, что Брэкстон приставал и ко мне, и к Терезе одновременно. Несмотря на то, что я сжимаю кулаки, моя сила все еще собирается в моих ладонях, заставляя мои руки дрожать, когда я пытаюсь контролировать ее и не дать ей вырваться наружу.

— Достаточно, — говорю я, мои слова практически издают шипящий звук.

Тереза перекидывает свои светлые волосы через плечо и бросает на меня самодовольный взгляд.

— Мы, — говорит она, махнув рукой, чтобы указать на других женщин, — были здесь вместе все это время, но где была ты? Я вижу, ты в своей спортивной одежде, в том же самом наряде шлюхи, который ты носила в кампусе. Может быть, ты уже была «в стременах» доктора и опередила меня в этом?

Я дрожу, когда мой гнев пронизывает меня, воспламеняя мою силу. Ухмылка Терезы подобна зажженной спичке, и как только она касается меня, я почти взрываюсь. Она продолжает бросать на меня этот насмешливый взгляд, в то время как остальные сидят в ошеломленном молчании. А затем ее глаза расширяются до такой степени, что полностью видны белки. Она хватается за шею, издавая сдавленные звуки, и другие женщины вскакивают на ноги и бросаются к ней. Мэри хватает Терезу за плечи, спрашивая ее, что случилось, в то время как остальные мельтешат поблизости.

Я наблюдаю за разгромом, пытаясь успокоиться, но в ее страданиях есть что-то такое, что доставляет мне огромное удовлетворение. Стыд наполняет меня при этой мысли, подавляя мою ярость, и как только я расслабляюсь, Тереза делает глубокий вдох. Она кашляет и отплевывается, в то время как мой разум кружится и приходит к мрачному выводу.

Я сделала это с ней.

Вскочив на ноги, я выхожу из комнаты, не в силах поверить, что только что чуть не задушила кого-то своей силой. Я не убийца, но я понятия не имею, что бы произошло, если бы я не успокоилась и не ослабила хватку на шее Терезы. Конечно, она вела себя как соплячка, и мне никогда не нравились люди, которые ведут себя так, как она, но это не дает мне права убивать ее. Я была жертвой, и меня тошнит от того, что я стала нападающим.

Я вслепую мчусь по кораблю, мои глаза наполняются слезами. Несмотря на то, что у меня нет претензий к Брэкстону, я расстроена тем, что он так поступил с другой женщиной. Я чувствую себя невероятно глупо из-за того, что предположила, что я была единственной, с кем он был близок. Конечно, я бы выбрала двуличного мудака в качестве первого человека, с которым пересплю после моего нападения. Это просто показывает, что я не знала, как выбирать мужчин тогда, и уж точно не знаю сейчас. Единственная разница между тогда и сейчас в том, что Брэкстон меня не насиловал.

С мокрыми щеками и искаженным от слез зрением я врезаюсь в твердую, неподвижную конструкцию. Ту, которая разговаривает.

— Ты в порядке? — спрашивает мужчина, хватая меня за плечи.

Я быстро моргаю, замечая перед собой Эрикса.

— Мне жаль. Я не видела, куда шла. Я не задела тебя?

— Со мной все хорошо, но с тобой все в порядке?

Я вырываюсь из объятий Эрикса, когда знакомая паника пронзает меня. Моя сила растет, готовая прийти на мою защиту, поэтому я рада, что он больше не прикасается ко мне. Последнее, что мне нужно, — это причинить боль кому-то еще, даже если это произойдет случайно.

Мой рот открывается и закрывается, как у рыбы, хватающей ртом воздух, прежде чем я успеваю ответить:

— Я так не думаю.

— Позволь мне отвезти тебя в медицинский отсек, — говорит он. — Мы можем попросить Брэкстона проверить, чтобы убедиться, что ты не больна.

— Он последний человек, которого я хочу видеть, — говорю я.

Уголки рта Эрикса поджимаются, но он никак не комментирует мое замечание.

— Возможно, я смогу отвлечь тебя, показав сад, который есть у нас на борту корабля.

Я неуверенно улыбаюсь ему, благодарная за его внимательное поведение, но с меня более чем достаточно, когда дело касается дравийских мужчин. Кроме того, я не знаю его достаточно хорошо, чтобы находиться с ним в комнате наедине. Оставаться в общественных местах безопаснее. Как удобно, что я забыла об этом факте, когда была рядом с Брэкстоном.

— Я собираюсь пойти прилечь и отдохнуть, но, может быть, в другой раз?

Он кивает мне.

— Думаю, это освежит тебя, и мы определенно сможем отложить прогулку.

— Спасибо. Увидимся, Эрикс.

— Конечно.

Когда он оставляет меня одну в коридоре, я дышу немного легче. Если и были какие-то сомнения в том, что прикосновение мужчины ко мне все еще действует на меня, то этот эпизод с Эриксом развеял их. Я передергиваю плечами, пытаясь избавиться от неприятного, затяжного ощущения его рук на мне.

И все же каким-то образом Брэкстону удалось пробиться сквозь мою тщательно выстроенную защиту, и его прикосновения стали тем, чего я жажду, и тем, что успокаивает меня. Я надеялась, что все это придумала в своем уме или что мое влечение к нему временно пересилило мой страх, но это не так. Он единственный за последние три года, кто дотронулся до меня без того, чтобы я не дрожала от ужаса. Однако я дрожала от желания.

Когда я направляюсь в комнату Брэкстона, мои шаги становятся все тяжелее и тяжелее. Я хочу побыть одна, чувство вины за то, что я сделала с Терезой, переполняет меня, давит на меня. Но это не единственное, что меня беспокоит.

По какой-то глупой причине я чувствую себя так, как будто мой инопланетный парень изменил мне.