Варни увидел, как его собственная нарисованная челюсть отвисает от удивления. Его нарисованная жена бросилась к нему. И тут он почувствовал, как миссис Варни крепко схватила его за руку.

- Беги, старый дурак, беги! – взвизгнула она.

На стене, Малаэрагот ощерил длинные, блестящие клыки.

- Он шевельнулся! – вскричал Никс, бросившись окну и вцепившись в створку – годы охоты за рептилиями придали ему скорости перед лицом возможной опасности.

Сильвер не отставал.

- Нет, - возразил Баджер Бэйтс, упрямясь и споря до последнего, - он не может шевелиться. Это всего лишь рисунок.

Дворф ещё не закончил говорить, а дракон отлепился от стены, оставив за собой зияющие дыры в штукатурке. Камни и осколки полетели в кричащую, спасающуюся бегством толпу. Варни затолкал свою миссис за тяжёлую деревянную стойку и навалился сверху.

- Уфф, - выдавила миссис Варни.

- Ш-ш-ш! – зашипел трактирщик Варни.

Картина медленно осыпалась, словно плотина перед напором бушующей воды. Штукатурка и кирпичи, залитые радугой различных красок, покатились по полу.

Столы и стулья ломались как прутики под огромным весом чудища, пока он выползал в зал. Потолочные балки треснули, когда Малаэрагот рывком высвободил хвост и поднялся в полный рост. Дракон взревел, и невидимая волна пронеслась сквозь толпу словно буря через стаю птиц. От чистой мощи его рёва выгнулись оставшиеся стены, и повыбивало все створки. Никс и Сильвер выпрыгнули в окно и побежали со всех сил, не останавливаясь до тех пор, пока не достигли конца города.

Но Баджер Бэйтс стоял, не двигаясь, пригвождённый к месту потрясением от вида сапфирового дракона и яростью от осознания того факта, что он не являлся последним живым существом, лицезревшим легендарный гнев легендарного создания.

И тут Малаэрагот упал на дворфа, сокрушив того под своей сапфировой чешуёй. Затем поднялся со своей жертвы, ещё раз взревел и исчез так же внезапно, как и появился.

Когда осела пыль от разрушения северной стены и последующего падения крыши «Дракона Добитого», Варни с женой выползли из укрытия под стойкой и начали осматривать руины таверны.

Получив заверения в том, что сапфировый дракон пропал, Никс и Сильвер, весьма благодарные судьбе за то, что остались в живых, вернулись помочь семейной паре.

- Ну, - подытожил гном, пошарив в расплющенных останках Баджера, как положено уважающему себя вору, - тут ничего ценного.

Он спрятал кошель своего почившего друга в карман, и сдул с рук крошки железной коробки дворфа и его сапфировой чешуйки.

- А у тебя что, Никс?

- Вывеска, - отозвался Никс. Он подозвал трактирщика, пытающегося извлечь свой сундучок с монетами из обломков: - Эй Варни, надо?

Краска была содрана в нескольких местах, оставив белого дракона обезглавленным и изображая только двоих из трёх искателей приключений – и кусок левого сапога дворфа. Принцесса же, с маленькой короной на золотых кудрях, всё ещё радостно улыбалась своим спасителям.

- Эх, - вздохнул драконолов, - Как жаль, что испорчена. Рисунок был великолепен. Может быть та художница сможет снова поправить его. Она сожалеет о том, что произошло, но Бэйтсу не следовало пытаться обмануть её.

- Только не она, - содрогнулся Варни. – С женщиной, рисующей драконов, я больше иметь дела не хочу. К тому же она отправилась на восток, сказав, что будет изучать земляных вирмов.

Варни забрал вывеску у Никса и несколько минут изучал её.

- Есть идея, - подал он голос, и воодушевляясь всё больше и больше. – Я разрежу знак и оставлю только принцессу. Можем назвать новое заведение, например, «Королевское Спасение», и нанять барда, чтобы тот пел баллады о влюблённых принцессах. Весной все обожают любовные истории. Петь песни о принцессах явно безопаснее, чем рисовать драконов на стенах.

Но, как рассказывала миссис Варни друзьям и родственникам годами позднее, эта его «принцессная идея» стала лишь началом очередного провала мистера Варни.