Поэтому я свободен.

И что так же важно, я доволен, потому что вернулась моя вера в то, что этот великий цикл цивилизации неумолимо движет расы Фаэруна к лучшему предназначению. Всегда будут препятствия: Магическая Чума, захват Лускана пиратами, появление империи Нетерил, катаклизм, сравнявший с землёй Невервинтер. Но гораздо важнее будет история трудного продвижения вперёд, нелёгких решений и решительности, героев малых и больших. Не сдавайтесь, не отступайте, сражайтесь, и мир станет менее опасным, более свободным и комфортным для большинства людей.

Это вера, которая направляет мои шаги.

Там, где раньше я видел неопределённость и действовал нерешительно, теперь я вижу возможности и приключения. Мир разобщён, смогу ли я всё исправить?

Я не знаю, но думаю, что попытка сделать это будет величайшим из всех приключений.

Моё путешествие из Лускана в Калимпорт и обратно оказалось одновременно и самым однообразным, и самым запоминающимся из всех, что мне когда-либо выпадали. Мы не пострадали от шторма, не столкнулись с пиратами, и с нашим судном не возникло никаких проблем. На протяжении всего плавания любая деятельность на борту Мелкого Шкипера была не более чем рутиной.

Но на эмоциональном уровне в эти десятидневки и месяцы я наблюдал за увлекательной эволюцией от чистейшей ненависти до глубочайшей вины и абсолютной необходимости примирения в, казалось бы, невозможно разрушенных отношениях.

Но было ли так на самом деле?

Когда мы сражались с Херцго Алегни, Далия была убеждена, что противостоит своему демону, однако это было не так. Именно во время этого путешествия, стоя перед Эффроном, она обнаружила своего демона. И это был не изувеченный молодой тифлинг, а рана, от которой страдало её собственное сердце. Эффрон был только символом, зеркалом, отражающим то, что она когда-то совершила.

То же можно было сказать и об Эффроне. Возможно, он не был обременён чувством вины, но сердце его, несомненно, было разбито. Он пережил абсолютное предательство, предательство матерью своего ребёнка, и на протяжении всей своей жизни он никогда не соответствовал ожиданиям и требованиями жестокого отца. Он вырос в тени Херцго Алегни, без защиты, без друзей. Кто бы вышел невредимым из такого испытания?

Тем не менее, несмотря на всё это смятение, я знаю, для них обоих остаётся надежда. Пленение Эффрона во Вратах Балдура (за что мы будем в вечном долгу перед братом Афафренфером!) вынудило Далию и её сына в течение длительного времени находиться вместе в тесном помещении. Ни один из них не мог спрятаться от своих личных демонов; главный вопрос, символ, зеркало. Всё это появлялось в глазах каждый раз, как их взгляды встречались.

Так Далии пришлось бороться с чувством вины, затаившимся внутри неё. Со всей честностью она должна была признать и заново пережить свои поступки тех далеких дней, о которых предпочла бы никогда не вспоминать. Она оставалась в смятении. Но бремя её значительно облегчилось, поскольку, к её чести, она встречала его искренне и открыто.

И разве это не единственно верный путь?

Освобождение Далии стало ещё более полным благодаря щедрости Эффрона или, возможно, его потребности, даже если он не отдавал себе в этом отчёт. Он стал относиться теплее к своей матери и ко всем нам; он открыл мне местонахождение Гвенвивар, что означало решительный отказ от жизни, которую он вёл до пленения во Вратах Балдура. Я не знаю, простил ли он свою мать, простит ли он её в один прекрасный день, но его враждебность, безусловно, остыла, от чего стала лёгкой походка Далии.

Я наблюдаю эти изменения, ведь честность была приоритетом большую часть моей жизни. Когда я говорю вполголоса в одиночестве под звездами, или когда пишу в этих самых дневниках, как делал в прошлом (и, надеюсь, буду продолжать в будущем), то ничего не скрываю и не желаю скрывать! В этом всё дело. Прежде всего, я должен посмотреть в лицо своим собственным недостаткам, без оправданий, без оговорок, если надеюсь преодолеть их когда-нибудь.

Я должен быть честным.

Как ни странно, мне легче сделать это, обращаясь к конкретному человеку: к себе самому. Прежде такого не было. Даже не знаю, помышлял ли я об этом тогда, в моей прежней жизни, рядом с прямолинейным и грубоватым Бренором и тремя другими моими друзьями, которым полностью доверял. Размышляя об этом сейчас, чувствую, что всё было скорее наоборот. Я был влюблён в Кэтти-бри много лет, прежде чем признался ей. Кэтти-бри знала это с нашего первого путешествия в Калимпорт, когда мы приплыли, чтобы спасти Реджиса. Её намёки пробудили меня и заставили осознать самообман - или это была просто рассеянность?

Она разбудила меня, потому что я спал умышлено, я дремал, боясь последствий признания того, что таилось в моём сердце.

Должен ли я был больше доверять ей? Я считаю, да. Так же как и Вульфгару. Это та цена, которую вынуждены были заплатить мои друзья, и я погасил долг своим чувством ответственности.

Конечно, в некоторых случаях нельзя поделиться истиной своего сердца, когда нанесённая рана рискует оказаться хуже, чем цена обмана. И поэтому, когда мы снова видим на горизонте очертания Лускана, я смотрю на Далию и чувствую, как разрываюсь.

Ибо теперь я знаю правду, которую таит моё сердце. Я скрывал её, я боролся с ней, я хоронил её под любыми предлогами, какие только мог себе представить. Так как признать её, значило бы снова взглянуть в глаза тому, что я потерял, и что мне никогда не вернуть.

Я нашёл Далию, потому что был одинок. Она возбуждает и увлекает, я не могу это отрицать, и путешествуя рядом с ней, я многому научился. Если смотреть через призму событий в Невервинтере, Гаунтлгриме, Порте Лласт, включая историю с шайкой Стайлса, мы оставили за собой мир лучшим, чем его нашли. Я в самом деле хочу продолжить это путешествие с Далией, Серой Амброй, Афафренфером, и даже с Эффроном (возможно, больше всего с Эффроном!), и даже с Артемисом Энтрери. У меня такое чувство, что я на правильном пути.

Но Далия - это определённо не любовь.

В какой-то момент я поверил, что люблю её, из-за ощущения жара в моих чреслах, а вернее, из-за холода, который сковал моё сердце. Я снова услышал совет Инновиндиль прожить жизнь, как череду коротких, интенсивных периодов, возрождаясь после каждой потери, чтобы найти новую жизнь и завязать новые захватывающие отношения.

Несомненно, есть доля правды в этом совете, а некоторые представители народа следуют ему буквально.

Но это не мой случай (я надеюсь на это так же, как и боюсь). Я могу заменить моих компаньонов, но я никогда не смогу заменить моих друзей. И самое главное, я никогда не смогу заполнить пустоту, оставленную смертью Кэтти-бри.

Не с Далией.

Возможно ни с кем?

Я не поделился этой правдой из-за нынешнего эмоционального состояния Далии. Я поверил Эффрону, когда он рассказал, что она пыталась занять место в постели Артемиса Энтрери. В действительности меня удивило не это, а то, что я понял, насколько мало меня беспокоила эта информация.

Кэтти-бри по-прежнему со мной, в моих мыслях и в моём сердце. Отныне я не буду пытаться защититься от утраты, прячась в компании другой женщины.

Возможно, течение времени и повороты на моём пути докажут мне конечную мудрость слов Инновиндиль. Но существует огромное различие между намерением следовать своему сердцу и попыткой направить его.

В любом случае, теперь передо мной ясная дорога; я должен вновь обрести самого дорогого мне друга. Я иду к тебе, Гвенвивар. Ты вернёшься ко мне. Мы будем снова идти вместе под ночными звёздами.

Или я умру, пытаясь найти тебя.

Вот мой обет.

К своему удивлению, я обнаружил, что мой гнев больше не имел цели.

И гнев, и разочарование всё ещё кипели во мне, так же как и чувство глубокой утраты, однако эта ярость рассеялась в более общем отвращении к несправедливости и жестокости жизни.

Мне пришлось постоянно напоминать себе злиться на Дрейго Проворного!

Какое странное откровение, даже прозрение, затопило меня, как волна прилива заполняет пляжи Лускана. Я помню очень отчётливо этот момент, как будто перемена случилась в краткий миг, в то время как происходило это в течение многих месяцев. Я отдыхал в своей комнате, в огромном замке Дрейго Проворного, я размяк в роскоши, ел изысканные блюда и даже располагал собственной винной стойкой, предоставленной слугами Дрейго, как вдруг оторопел, осознав чувство симпатии, которую начал испытывать к Дрейго Проворному. А если это была и не симпатия, то, во всяком случае, полное отсутствие гнева против него.

Как это произошло?

И почему?

Этот нетерезский лорд заключил меня в тюрьму в самых ужасных условиях, приковал меня цепями в грязи и темноте подземелья. Он не пытал меня в прямом смысле слова, хотя обращение его слуг часто бывало жестоким. Они не стесняясь отвешивали пощёчины и удары, много раз пинали по рёбрам. И разве факт моего заточения сам по себе не был гротескной пыткой?

Этот нетерезский лорд напустил медузу на моих компаньонов, мою любовницу и единственное, что связывало меня с давно минувшими желанными днями. Они были мертвы. Далия, Энтрери, Серая Амбра и Афафренфер обратились в камень и погибли из-за козней Дрейго Проворного.

Это правда, мы вторглись в его дом… Эта мысль о смягчающих обстоятельствах, казалось, засела у меня в голове и только крепла день ото дня, по мере того как постепенно улучшались условия моей жизни.

В конце концов я понял, что эта деталь была ключом ко всему остальному. Предоставляя нам комфорт, Дрейго Проворный вёл тонкую игру, соблазняя меня и Эффрона, мало-помалу, шаг за шагом, начав с пищи, которая улучшилась как качеством, так и количеством.

Голодающему трудно ударить по руке, которая кормит его.