Но и здесь я ощущаю некоторые противоречия. Ведь не события в Длинной Седловине заставили меня остаться в Лускане. Я откликнулся на призыв человека, которого хорошо знаю. А все мои доводы в разговоре с Реджисом были простыми утешениями. Да, Гарпеллы проявили жестокость, но я ничуть не сомневаюсь, что отсутствие сурового правосудия приведет к ожесточенной и беспощадной борьбе между двумя группами священников и их последователей.
Но если это действительно так, что станет с Лусканом, лишившимся теневой властной структуры? Всем известно, что Гильдия Чародеев тайно контролирует Совет Пяти Капитанов, чьи личные цели и желания нередко расходятся с общими интересами. Этот орган никогда не ставил улучшение жизни населения Лускана выше своих собственных целей.
Капитан Дюдермонт объявляет войну Главной Башне. Но я боюсь, что победить Арклема Грита будет куда легче, чем найти ему замену.
Я, малая частица, этого огромного мира, останусь с Дюдермонтом. Нам предстоит сражение, которое, несомненно, затронет судьбы очень многих людей, и остается лишь надеяться, что Дюдермонт и я, а также множество людей, которые пойдут за нами благодаря своим добрым намерениям сумеем добиться достойных результатов.
А если это удастся, не вернуться ли мне потом в Длинную Седловину?
В этом просторном мире меня всегда поражало существование параллельных курсов. Жизненный путь вел меня по разным местам, я странствовал взад и вперед из Мифрил Халла на Побережье Мечей, в Долину Ледяного Ветра и горы Снежные Хлопья, в Калимпорт и Подземье. И я стал понимать древнюю поговорку, утверждающую, что самое постоянное - это перемены. Но что удивляет меня больше всего, так это сходство направлений этих перемен, совпадение настроений в разных местах, в городах и среди людей, которые, за исключением самых любопытных, почти незнакомы друг с другом.
Я ищу волнения - и нахожу надежду. Я ищу удовлетворенность - и нахожу гнев. И кажется, всегда и везде меня встречает один и тот же набор человеческих чувств. Во всем этом я вижу некоторую рациональность, поскольку даже далекие друг от друга люди испытывают сходные воздействия. Трудная зима; война в одном районе, которая нарушает торговлю в другой местности; слухи о приближении чумы; восхождение на престол нового короля, чьи послания передаются из уст в уста и внушают надежду и радость жителям районов, весьма удаленных от его владений. И все же мне часто думается, что есть еще и королевство эмоций. Как морозная зима способна распространиться из Долины Ледяного Ветра до Лускана и даже до Серебряных Пустошей, так же и настроение сплетает паутину дорог и тропинок в разных государствах. Это что-то вроде второго слоя погоды, эмоциональная волна, которая бурлит и прокатывается по всему Фаэруну.
В Мифрил Халле намечаются волнения и обнадеживающие перемены, и все обитатели Серебряных Пустошей затаили дыхание, пока в воздухе вертится монетка прочного мира и бесконечной войны, потому что ни дворф, ни эльф, ни человек, ни орк не знают, на какую сторону она упадет. Существует какая-то эмоциональная борьба между привычным статус-кво и желанием испытать великие и многообещающие перемены.
Такую же неутешительную динамику я наблюдал и в Длинной Седловине, где Гарпеллы из-за соперничества местных группировок едва не довели дело до войны. Они быстро поймали монетку, прочитали заклинания, чтобы оставить все, как было прежде, но напряженность и гнет отчетливо видны каждому, кто обладает зрением.
То же самое происходит и в Лускане, где потенциальные перемены не менее глубоки, чем происходящие в этот момент. И гораздо менее популярные - это признание недавно возникшего королевства орков как одного из членов содружества Серебряных Пустошей.
Волна тревог и беспокойства охватила всю страну от Мифрил Халла до Побережья Мечей - это уже совершенно ясно. Как будто народы и расы всего мира одновременно заявили о неприемлемости их сиюминутной жизни, словно все разумные существа закончили коллективный выдох и теперь снова набирают воздух.
Я направляюсь в Долину Ледяного Ветра, землю, где традиции живут дольше, чем люди, землю постоянных величин и постоянного давления. В этой земле знакомы с войной и очень близко знакомы со смертью. И если то же дыхание, которое выгнало Обальда из пещеры, которое всколыхнуло древнюю ненависть к жрецам в Длинной Седловине, которое привело к восстанию Дюдермонта и свержению Арклема Грита, заполнило Долину Ледяного Ветра, я боюсь даже подумать, что могло там произойти. Ведь в этих местах дым пожарищ поднимается к небу так же часто, как и дым походных костров, и волчий вой внушает не меньший страх, чем боевой клич варвара или орка, чем рев белого дракона. Мало того что в таких местах надо бороться, чтобы просто выжить, так Долина Ледяного Ветра всегда находится на грани потрясений, даже сейчас, когда мир качнулся в сторону удовлетворенности и спокойствия. Что ждет меня там, если мой путь проходит через страны, переживающие страданиям войны?
Иногда я спрашиваю себя, а нет ли бога или богов, которые играют с чувствами разумных существ, как художник играет с красками на полотне. Возможно, какие-то сверхъестественные создания с удовольствием наблюдают за нашими потрясениями и катастрофами? Или они своими волшебными палочками насылают на нас зависть, жадность, удовлетворение и любовь, а потом с удовольствием и интересом наблюдают за нашим поведением?
А может, они тоже сражаются между собой, а их победы и поражения передаются нам, их незначительным последователям?
Скорее всего, я ради собственного успокоения просто ищу самый легкий способ объяснений и приписываю иррациональным существам то, чего сам не знаю. Боюсь, это мне поможет не больше, чем теплая овсянка в морозное утро.
Что бы это ни было, погода или происки могущественного врага, людское стремление разделить всеобщие достижения, или нашествие чумы, или какая-то игра невидимых богов, или, возможно, порождение моего собственного беспокойства, проекция Дзирта на окружающих его людей… все, что угодно, но эти коллективные эмоции кажутся мне вполне реальными, как совместные вдохи и выдохи.
Этих двух людей я очень люблю и искренне уважаю, но не перестаю удивляться тому, насколько различны пути Вульфгара и Дюдермонта. В самом деле, оба они - настоящие борцы, но выбрали себе абсолютно разных противников.
Мне кажется, что Дюдермонт выбрал свой путь вследствие крайнего разочарования. Больше двух десятилетий он курсировал вдоль Побережья Мечей, преследуя пиратов, и даже история эльфов не знает больших успехов на этом опасном поприще, чем успехи капитана Дюдермонта. «Морская фея», заходя в порт любого из крупных городов, особенно самого значительного - Глубоководья, удостаивалась наивысших почестей. Самые высокопоставленные лорды приглашали капитана Дюдермонта пообедать с ними, и, если бы он только захотел, он мог бы в любой момент и сам получить этот титул от благодарных аристократов за свою неустанную и эффективную деятельность.
И после всего этого, узнав о том, что Главная Башня оказывает пиратам поддержку и магией, и деньгами, капитан Дюдермонт осознал тщетность своей долголетней работы. Истребить пиратов оказалось невозможно. По крайней мере, у них постоянно появлялись все новые и новые последователи.
Таким образом, Дюдермонт столкнулся с неразрешимой задачей и должен был сделать выбор. И он не медлил и не колебался, а сел на свой корабль и направил его на борьбу с источником всех бед, на борьбу с главным противником.
Он оказался в жестоком и запутанном мире и начал борьбу за контроль над теми областями, которые, как ему казалось, никто не контролирует. С его отвагой и при наличии союзников он может добиться успеха, потому что лича Главной Башни - Арклема Грита - уже нет, а жители Лускана поддерживают Дюдермонта в его благородном деле.
А у Вульфгара совершенно другая дорога. Если Дюдермонт в поисках могущественных союзников и в преддверии громких побед обратился к окружающим, то Вульфгар замкнулся в себе и в своих мыслях вернулся к тому времени и к тому месту, где чувствовал себя уверенно. Выбранные им время и место сами по себе таили огромную опасность, но перед ним стояла ясная цель, а для победы не надо было истреблять полчища орков или прибегать к политическим интригам. В мире Вульфгара, в Долине Ледяного Ветра, нет места компромиссам. Или совершенство помыслов, тела и духа, или смерть. И даже при совершенном теле, даже при отсутствии ошибок, Долина Ледяного Ветра может одолеть любого человека. Я жил там, и мне известно, что означает смирение местных обитателей.
И все же я ничуть не сомневаюсь, что Вульфгар покорит зиму Долины Ледяного Ветра. Я не сомневаюсь, что по возвращении в клан его будут ожидать друзья и семья. Я не сомневаюсь, что в один из дней Вульфгар снова займет место вождя племени, а если в Долину вторгнется грозный противник, он первым бросится в бой, а идущие за ним соплеменники будут прославлять сына Беорнегара.
Легенда его жизни еще не слишком ясна, но она еще не дописана.
Итак, один из моих друзей сражается против лица и армии пиратов и магов, а второй борется со своими собственными демонами и черпает решимость в единоличной борьбе за существование. Именно в этом, как мне кажется, и заключается самое разительное отличие выбранных ими путей. Дюдермонт полностью соответствует своему времени и месту и с этого крепкого фундамента шагает к еще более грандиозным свершениям. Кроме того, он уверен в самом себе. Он знает, где искать утешения и радости, он знает своих: врагов, как внешних, так и внутренних. Он знает пределы своих возможностей и поэтому ищет союзников, которые помогли бы их преодолеть. По своему духу он тот, кем стремится стать Вульфгар, потому что, только познав и приняв самого себя, человек способен воздействовать на окружающий мир.