Тем более с нашим ближайшим другом.

Но хоть мне и приходится признаваться в этом, я все же понимаю, что должен сделать глубокий вдох и забыть о страхах и ревности. Ведь я люблю именно эту женщину, Кэтти-бри, люблю такой, какая она сейчас, но она такой стала в результате всего, что пережила раньше. Хотел бы я, чтобы ее настоящие родители не умерли? С одной стороны, конечно, это было бы пре красно! Но, будь они живы, она не стала бы приемной дочерью Бренора и, скорее всего, никогда не оказалась бы в Долине Ледяного Ветра. И тогда мы могли не встретиться вовсе. Кроме того, если бы она была воспитана людьми, а не дворфами, то никогда не стала бы воительницей, а значит, не смогла бы разделить мою страсть к приключениям и принимать все тяготы пути со свойственным ей веселым боевым задором и не позволила бы мне вступать в рискованные поединки с чудищами и стихиями.

Так что ревновать к прошлому – довольно бессмысленное занятие. Каждый из нас оказывается в определенной точке благодаря бесчисленным обстоятельствам пройденною пути. Если же изменить пережитый ранее опыт, пусть даже горький, мы неизбежно изменимся сами, и кто знает, будет ли это к лучшему?

Поэтому я принимаю все свое прошлое и предоставляю Кэтти-бри делать то же самое, не жалея ни о чем. Я лишь пытаюсь сделать так, чтобы наше совместное настоящее стало еще значительней и прекрасней.

Как же быть с Вульфгаром? У него ведь теперь есть жена и ребенок, который, правда, не приходится едино кровным ни ей, ни ему. Но при этом по лицу и поведению Делли Керти в час опасности было ясно, что она любит малышку как родную и готова отдать жизнь ради ее спасения. Думаю, Вульфгар относится к ней так же, потому что я знаю, какое он в глубине души, несмотря на его крутой нрав и те жестокие испытания, которые ему пришлось пережить в последнее время.

Из слов Делли Керти я понял, что она любит нашего друга-варвара, но ведь я также знаю, что когда-то он любил Кэтти-бри.

Что ж это за тайна, любовь? Что это за магия, неуловимая и непостижимая? Сколько раз на моей памяти люди клялись, что их избранник – их единственная любовь, вторая половинка души, да и сам я испытываю то же по отношению к Кэтти-бри и надеюсь, что она так же относится ко мне. Но ведь это невозможно, если рассуждать здраво. Разве можно найти человека, чья душа дополняет твою как недостающая часть? Неужели мы действительно предназначены один другому или это лишь игра обстоятельств, совпадение?

А может, разумные существа способны испытывать любовь ко многим и пара образуется только благодаря случайности, а не судьбе?

Сообразуясь со здравым смыслом, я бы именно так и сказал. Я знаю, что если бы я, Кэтти-бри и Вульфгар жили в других местах, то, скорее всего, нашли бы свои половинки там, и это были бы совсем другие люди. Наверное, так должен быть устроен наш многолюдный разноликий мир, иначе как бы могли встретиться истинно любящие, ведь вероятность была бы чересчур мала?

Но почему же тогда при взгляде на Кэтти-бри все эти разумные рассуждения утрачивают всякий смысл? Я вспоминаю нашу первую встречу, она тогда была со всем еще девочкой, когда я увидел ее на склоне Пирамиды Кельвина. Я помню, как заглянул в голубые глаза, почувствовал тепло улыбки и открытость сердца – качества, довольно редко встречавшиеся мне с тех пор, как я вышел на поверхность, – и тогда же ощутил необъяснимую связь, нечто волшебное, неподвластное разуму. И по мере того как взрослела Кэтти-бри, эта связь лишь крепла.

Так что же это, случайность или судьба? Я верю в свой здравый смысл. Но я также слышу, что говорит мое сердце. Это судьба. Кэтти-бри – моя единственная.

Возможно, некоторые, даже многие, люди и находят себе подходящего спутника именно благодаря стечению обстоятельств, но ведь можно обрести нечто гораздо большее. Некоторым просто больше везет.

Когда я гляжу в голубые глаза Кэтти-бри, когда меня обволакивает тепло ее улыбки и я слышу биение ее открытого сердца, то точно знаю: я из тех везунчиков.

Погода была ужасной, от холода немели пальцы, снег залеплял глаза, даже моргать было больно. На каждом перевале подстерегали опасности – то лавина сойдет, то чудовище неожиданно выскочит. Каждую ночь мы ложились спать, рискуя оказаться похороненными под снегом в нашем убежище.

Не раз и я, и мои бесценные друзья оказывались в смертельной опасности. Но никогда прежде радость так не переполняла меня.

У нас была цель, она вела нас через глубокий предательский снег. Цель ясна, направление понятно. Мы боролись за то, во что верили, и, пересекая снежные горы в поисках пиратки Кри и Клыка Защитника, были послушны зову сердца.

Многие ищут короткую дорогу к истине, но все же обойти простейшие принципы невозможно: только пре одоление трудностей ведет к достижениям, и только достижения дарят истинную радость и уверенность, что мы чего-то стоим. Я часто слышал, как люди причитали, что были бы счастливы, обладай они царскими сокровищами, и никогда не спорил с ними, хотя знал, что они не правы. Я, конечно, согласен, что бедняка на какое-то время может осчастливить богатство, но дорога радости не мостится золотом, особенно незаслуженным, это заблуждение.

Дорога радости вымощена чувством уверенности в себе и ощущением собственной значимости, сознанием того, что ты сделал мир чуточку лучше, что боролся за свои идеалы вопреки всему.

Во время путешествий с капитаном Дюдермонтом мне случалось обедать с богатейшими семействами Глубоководья, я делил пишу со многими наследниками состоятельных домов. К ним принадлежит и сам Дюдермонт – его отец был одним из самых крупных земле владельцев в южной части города. И многим молодым аристократам неплохо было бы равняться на капитана, не пожелавшего довольствоваться тем, что получил от рождения, без всяких заслуг. Еще в очень юном возрасте он понял, как коварно богатство, доставшееся без труда. Поэтому славный капитан, повинуясь велению сердца, уже в молодости выбрал свой путь и теперь изо всех сил старается сделать воды вдоль Побережья Мечей безопасными для честных моряков.

Выбрав такой путь, капитан Дюдермонт мог бы погибнуть молодым, как и Кэтти-бри или я сам. Но если бы десятки лет назад я остался в Мензоберранзане или позже осел в спокойных Десяти Городах, то в определенном смысле все равно умер бы.

Нет, мне подавай дорогу и опасные приключения, мне нужно верить, что я упорно приближаюсь к тому, что считаю правильным и справедливым, нужно ощущение свершения – вот тогда я испытаю радость.

Моя убежденность теперь так глубока, что с уверенностью могу сказать: я не вернулся бы назад, в спокойное убежище, даже если бы Кэтти-бри погибла в пути у меня на глазах. Потому что знаю – в душе она такая же, как и я. Знаю, что она все равно будет стремиться к высоким целям, какие бы опасности ни подстерегали на пути, потому что так велит ее сердце и иначе она не может.

Может, это плод дворфского воспитания, потому что ни один народ под солнцем не понимает простую суть счастья лучше, чем ворчливый, сердитый бородатый народец. Короли дворфов обычно самые деятельные среди своих сородичей, они первые в битве и первые в труде. Если им в голову приходит идея выстроить колоссальную подземную крепость, они первыми бросаются расчищать глину и долбить камень. Крепкие работящие дворфы давно уже поняли, что свершения дороже роскоши, а богатство духа мною ценнее золота – даже несмотря на то что они так любят свое золото!

Вот что я чувствовал, идя навстречу сильному опасному противнику по холодной, заснеженной, продуваемой всеми ветрами земле, где полно опасных перевалов, разбойников и чудовищ.

Где еще в мире солнце сияет так же ярко?