16

ПАРКЕР

Прошло два дня, и мы снова были в пути. Нам удалось написать целый куплет и припев. Это было не так уж много, но главным образом потому, что время сдерживало нас из-за нашей неспособности творить вместе.

Это было не очень хорошо, но это был шаг в правильном направлении.

Именно поэтому, когда Нова заставила меня выбрать фильм, который я никогда не видел, и потребовала провести время в задней части автобуса, я не стал сомневаться. Просто взял попкорн и отбросил все безумные, полные надежд мысли о том, что она приглашает меня вернуться туда, чтобы провести время наедине, чтобы возродить то, что мы потеряли.

В каком-то смысле так и было. Только не та любовь и забота, которую я хотел. Вместо этого она пыталась возродить наш писательский дух. Но уже через тридцать минут мне казалось, что это одно и то же, потому что, если быть честными, наш писательский азарт был во многом обусловлен нашей эмоциональной связью, и именно эта эмоциональная связь заставляла нас раздвигать границы добра и зла.

— Паркер, — крикнула Нова как раз перед тем, как зерно попкорна попало мне в голову. — Ты должен отнестись к этому серьезно.

Я вытер слезы с глаз и попытался сделать глубокий, успокаивающий вдох, чтобы взять себя в руки.

— Я пытаюсь, но твой британский акцент ужасен.

— Он самый лучший, — возразила она, бросая в мою сторону еще одно зерно попкорна. На этот раз я поймал его ртом.

По ее задумке мы должны были смотреть фильм, который никто из нас не смотрел раньше, без звука, пока мы придумывали для них свой собственный сценарий. Это заняло некоторое время, но когда мы начали, я питался ею так же, как она питалась мной. Пока у нее не вырвался акцент, и я чуть не умер от смеха.

Нова смотрела, поджав губы, и фильм был забыт. Я заставлял себя смотреть на экран, а не на нее, но теперь, когда я взглянул на девушку, отвести взгляд было невозможно. Ее рыжие волосы бросали вызов гравитации, балансируя на голове в виде спутанной массы. Она лежала, вытянувшись на одной стороне П-образного дивана, ее длинные ноги были обнажены под серыми шортами. Все эти тощие мышцы были выставлены напоказ. Кремовая кожа с почти незаметными веснушками, чтобы их увидеть, нужно было знать, куда смотреть. Когда мы были подростками, я постарался нанести на карту каждую из них.

Мой телефон зажужжал рядом со мной, и я нехотя отвел взгляд от нее, чтобы найти сообщение от Сони.

Соня: Я в Шарлотт. Хочешь поужинать, когда приедешь сюда? Это было бы хорошим промо для твоего сегодняшнего шоу.

И бросить Нову? Я так не думаю.

Как по заказу, голос Аспен прорезался сквозь мои мысли, годами постоянно сверлившие меня. Ты должен делать это ради работы. Продажи, продажи, продажи и промо, промо, промо. Но сейчас работа не имела значения. Даже сидя здесь и пытаясь наладить контакт, чтобы написать музыку с Новой, это не имело значения. Важно было расслабиться и просто... быть. Я посмотрел на Нову и улыбнулся, потому что, возможно, ее присутствие рядом было тем, что напоминало мне, что я все еще могу быть собой — только собой — и это нормально.

Я: Не в этот раз. Спасибо за предложение.

Соня: Ты уверен? Аспен согласна?

Я: Она не единственная, кто имеет значение. Я тоже имею.

С этими словами я отложил телефон в сторону, раздраженный тем, что эти две женщины словно сговорились загнать меня в угол. Это злило меня.

— Кто это? — спросила Нова.

— Никого важного. — Я решил не лгать, а быть расплывчатым, потому что не хотел произносить имя Сони, когда мы хорошо проводили время.

— Не твоя мама? — спросила она.

Я вздрогнул при упоминании мамы.

— Почему ты так говоришь?

— Обычно, когда ты слышишь ее, у тебя появляется эта линия между бровями. С годами она становится все глубже.

— Я обязательно сделаю ботокс, — пошутил я.

Нова рассмеялась, но быстро пришла в себя.

— Она все еще часто пишет тебе сообщения?

— Не совсем. Только когда она хочет похвастаться своей другой семьей.

— А они вообще приходят на твои концерты?

— Боже, нет, — рассмеялся я. — Хотя, я оставил несколько билетов для моего младшего сводного брата, но они так и не были востребованы. Он сказал, что мама не разрешила ему прийти.

— Вот сука, — прошипела она.

— Примерно так.

— Итак, если это была не твоя мама, то кто еще вызвал там эту линию?

Я быстро взвесил все плюсы и минусы лжи, и минусы перевесили двухсекундную отсрочку, которую она мне даст. Поэтому, глубоко вздохнув, честно ответил.

— Соня.

— О, — сказала она, глядя в ведерко с попкорном, как будто в нем хранились ответы на вопросы жизни. — Что она хотела?

— Пригласила меня на ужин.

— Ты идешь?

— Нет. Я делаю это с тобой.

— Да, но я уверена, что Аспен хотела бы, чтобы ты поехал. Знаешь, для продвижения по карьере.

Нова не поднимала глаз от попкорна, но ее тело было напряжено, словно мой ответ имел большее значение, чем просто подтверждение. Ведь сколько раз я причинял ей боль, когда выбирал работу вместо нее или, когда думал, что это не так уж важно, когда выбирал работу вместо нее.

— Уверен, что Аспен хотела бы, чтобы я пошел, но я не собираюсь.

Наконец, она подняла голову, ее глаза смягчились, когда встретились с моими.

— Я именно там, где хочу быть — здесь, с тобой.

Я заставил себя молчать после этого, когда все, что хотел сделать, это сказать ей, как много она для меня значит и как она важна, но мои слова были бесполезны из-за предыдущих действий. Поэтому просто позволил своему решению говорить за меня. Я позволил ему опуститься.

Нова изучала мое лицо, пока, наконец, самая маленькая из улыбок не коснулась ее губ.

— Хорошо.

— Кроме того, мне бы не хотелось пропустить еще один потрясающий акцент.

— О, заткнись, — усмехается она, закатывая глаза.

— Я скучаю по развлечениям с тобой, — признался я.

Она отмахнулась.

— У тебя есть ребята, которые тебя развлекут.

— Верно, но они не совсем ты.

— Ну, есть еще все те женщины, с которыми ты был на протяжении многих лет. Похоже, я немного пропустила, — пробормотала она.

Нова поморщилась, как только слова покинули ее рот, и я пропустил это мимо ушей. Нам было гораздо лучше начинать все с чистого листа, но мы не были лучшими. Слишком многое осталось между нами. Слишком много напряжения и обиды. А иногда, если я смотрел достаточно близко — слишком много любви, чтобы ее можно было скрыть. Вместо этого она маскировалась случайными язвительными промахами, которые мы оба совершали. К счастью, мы пришли к негласному соглашению, чтобы оставить их в прошлом. Но они все равно оставались как напоминание о том, что то, что мы делали, было не более чем фанерой. Несмотря на это, я бы принял это.

— Что за татуировка у тебя на ноге? — спросил я, меняя тему.

Нова посмотрела вниз, где ее шорты задрались, обнажая бедра, прежде чем натянула их обратно.

— Да ладно. Ты не можешь мне не сказать, — уговаривал я.

Нова закусила губу и изучала меня, прежде чем, наконец, отпустила ее со вздохом. Я был благодарен за небольшое пространство между нами, потому что не был уверен, что смогу удержаться от того, чтобы не погладить розовую, пухлую плоть.

— Отлично, — надулась она, поднимая шорты обратно. — Это ДНК, распадающаяся на музыкальные ноты.

Я сел прямо и сгорбился, упираясь локтями в колени, чтобы приблизиться как можно ближе, сохраняя пространство. Черт, ее кожа была соблазнительной. Бледная плоть, совершенно безупречная за исключением нескольких слабых веснушек и изящной нити ДНК с вплетенными в нее цветами.

— Это... — Я прищурился, смеясь, когда увидел это. — Кусочки головоломки?

— Я сказала, что люблю пазлы, понятно? — защищалась она.

— Мне нравится. Это точно ты. Теперь покажи мне еще.

— Ну, ты тоже должен мне кое-что показать. Справедливость есть справедливость.

— Идет.

С этими словами я стянул толстовку через голову, оставшись в одной лишь майке. Я не мог не выпятить грудь, когда ее челюсть слегка отвисла, принимая меня. Я позволил ей осмотреть себя, зная, что как только окликну ее, она остановится, а мне хотелось насладиться ее благоговением. Двигаясь медленно, чтобы не испугать ее, я повернул руку назад и указал на гитарный медиатор с инициалами нашей группы внутри.

— Твоя очередь.

Нова показала мне минималистский горный хребет на своем локте, а я показал ей свой компас.

Она показала мне символ викингов на другом локте, а я показал ей лотос, вписанный в компас.

Нова показала мне контур карты мира на своей лодыжке, а я показал ей свою, украшающую верхнюю часть моих ног.

На протяжении всего этого мы сохраняли невинность и легкость. Рассказывали истории о том, как мы получили каждую из них, и сожалели о других. В то время как мои были постоянно растущим коллажем на моих руках, ее были спорадическими, как маленькие спрятанные сокровища, которые я хотел найти.

— Какая была первая? — спросил я.

Она прищурила глаза и прикусила щеку, что-то обдумывая. Пожав плечами, она повернулась ко мне спиной и начала поднимать рубашку.

О, черт.

Я мог держаться в стороне от лодыжек и локтей, но голая спина заставила меня переступить через край, и мне пришлось сжать кулаки, чтобы не провести обеими ладонями по ее спине и волосам. Когда рубашка дошла до плеч, она крепко прижала ее к груди и оглянулась через плечо. Я не знал, куда мне смотреть в первую очередь. На ее спину? На ее татуировку? Или на ее потрясающий профиль?

— Это одно из моих любимых изречений, — объяснила она, привлекая мое внимание к татуировке.

Мелкий шрифт было невозможно прочитать, поэтому я упал на колени и медленно придвинулся ближе. Между лопаток у нее был нарисован феникс, одна из линий его хвоста простиралась вниз, переходя в четкую скоропись.

Я — буря.

Если бы Нову можно было изобразить в виде татуировки, то это была она. Это была Нова. Это было идеально.

И я не мог не почувствовать его на ней.

Двигаясь медленно, зная, что должен отступить, но не в силах остановиться, я потянулся к ней. Вся ее спина напряглась, но она не отпрянула, когда кончиком моего пальца коснулся кончика птицы. Я проследил за нежными вихрями и спустился вниз по хвосту. С каждым движением, с каждой секундой, когда я соприкасался с ней, ее дыхание учащалось. Мои легкие тоже работали сверхурочно, пытаясь угнаться за бешено колотящимся сердцем.