ГЛАВА 3

Я медленно открыла глаза, после чего тут же их закрыла.

Первым, что я почувствовала, была боль во всем теле. Пронизывающая боль.

Я попыталась сосредоточиться на том, откуда она исходит, но не смогла определить точное место. Ноги онемели, а руки затекли и отказывались слушаться. Я пошевелила головой и вздрогнула, когда новая вспышка боли пронзила шею. Снова сделав попытку открыть глаза, я поморщилась от пронизывающего яркого света. Света, исходящего от моего светильника. Я сразу это поняла, так как на люстре горела только одна лампочка из трех, что означало одно: я находилась у себя дома. Что, черт возьми, случилось? Ноздри горели, и я вздрогнула, когда с порывом воздуха жжение пробралось выше, поселившись в переносице. Что это такое? Что я сделала? Я осторожно подняла руку и приложила ее ко лбу. Кожа была неестественно теплой, но не настолько, чтобы вызвать тревогу. Я не была больна, но что-то произошло, осталось только вспомнить что.

Перевернувшись на бок, я почувствовала боль глубоко в груди. Словно у меня были повреждены ребра. С легким стоном я перекатилась на край кровати и скинула ноги на пол, поставив босые ступни на холодную поверхность. Сжав простыни в кулаках, я с трудом приняла вертикальное положение, при этом почувствовав уколы боли в груди, в нижней части спины, в ногах и бедрах. Судя по ощущениям, даже кости ныли от боли.

Первой странной вещью, которую я заметила, был наполненный до краев стакан воды на прикроватной тумбочке. Я бы и не обратила на него внимания, если бы не одинокая трубочка в нем. У меня не было трубочек для напитков.

Я резко посмотрела на дверь спальни, забыв при этом про неустойчивое восприятие окружающего мира. Вздрогнув, я подождала, пока комната прекратит вращаться перед глазами, и только тогда снова взглянула на дверь. Она была заперта.

Я никогда не запирала дверь спальни. До моих ушей донесся шум, который означал, что я была не одна. Первым делом я бросилась к тумбочке в поисках ножа, который хранила там на всякий случай. Пусто. Прикосновение к мягкому хлопку одежды на мне подавило панику внутри. Я опустила взгляд вниз и взяла в руки полы огромной серо-коричневой рубашки, которая доходила мне до середины бедра.

Какого хрена? Соломинка в стакане и тот факт, что незнакомец в квартире одел меня в свою одежду, подавили страх внутри. Но я все еще оставалась встревоженной, потому что, насколько я помню, я никого не приглашала. Шум на кухне напомнил мне, что я все еще нуждалась в предмете самообороны. Выбор остановился на пустой бутылке из-под водки, которая все еще валялась в ванной с прошлой ночи. Не желая просвещать незваного гостя о своем пробуждении, я медленно прокралась к двери. Приоткрыв на пару сантиметров дверь, я заглянула в щель и оглядела гостиную, но так и ничего не увидела. Неожиданно в ноздри ударил характерный запах жареного бекона. Что, твою мать, происходило на самом деле? Крепче ухватившись пальцами за горлышко бутылки, я медленно двинулась за угол в сторону кухни. Я услышала звук открывающегося холодильника, после чего последовал звон стеклянных бутылок. Этого не могло быть, потому что холодильник был пуст. Я точно это знала. Сделав глубокий вздох, я подняла бутылку вверх, пока дверца холодильника блокировала мне обзор. Плечо нестерпимо ныло, а пальцы тряслись из-за лишнего веса в руке. Сердце болью отзывалось в ребрах, пока я ожидала, когда холодильник, наконец, захлопнется.

— Опусти бутылку вниз, Мира.

Этот голос. Я знала, кому он принадлежит. Я не опустила бутылку, лишь крепче сжала пальцы вокруг горлышка и напряглась в ожидании, когда дверца начала медленно закрываться. Прежде чем я успела увидеть лицо непрошеного гостя, он схватил мою руку и поднял ее вместе с бутылкой над нашими головами. Я инстинктивно выкинула ногу вперед для удара, но мужчина ловко блокировал удар. Из-за непрошедшей дезориентации в пространстве и боли во всем теле я была застигнута врасплох. Пошатнувшись, я упала на задницу, а бутылка покатилась куда-то под стол.

Вздрогнув от боли, я потерла ушибленную спину и посмотрела снизу вверх на своего обидчика:

— Что ты делаешь в моей квартире, Шесть? — подобравшись на полу, я попыталась встать на четвереньки. Все это время я боролась с головной болью, которая, казалось, прожигала в мозгу огромную дыру, и со стуком, поселившимся в ушах.

Я попыталась вспомнить хоть что-нибудь с предыдущей ночи, но в голове было пусто. Ничего так и не всплыло. В то время Шесть возвышался надо мной, занимая собой почти все пространство маленькой кухни.

— Тебе не нужно бояться меня.

Этот голос. Казалось, прошла вечность, с тех пор как я слышала его в последний раз, но одновременно с этим он казался таким знакомым, словно я слушала его звучание на протяжении долгих часов.

— Я не боюсь тебя, — вызывающе ответила я, покачиваясь на ногах. Упав в единственное кресло в своей квартире, я спросила: — Что происходит?

— Я привел тебя домой, — Шесть настороженно следил за мной, будто готовясь к моей реакции.

— Откуда? — я пробежалась глазами по комнате в поисках чего-нибудь, чем можно было бы защититься.

— Ты не помнишь? — он выглядел шокировано, и я обняла себя в попытке скрыть неловкость.

— Не освежишь мне память? — тихо попросила я.

— Ты еще не видела себя?

Я не подходила к зеркалу, но все тело нестерпимо болело, поэтому я встала и обошла мужчину, направившись через спальню прямиком в ванную комнату.

Волосы представляли собой жалкое зрелище из спутанных черных и фиолетовых прядей. Я попыталась причесать рукой одну прядь, и на пальцах остались пару травинок и следы грязи.

Глядя на себя, я скользнула взглядом по слегка ушибленной скуле, засохшей крови на носу и губе, по припухшим красным отметинам под глазами. Наклонившись ближе, я попыталась отковырять засохшую кровь и очистить кожу. Отбросив руками волосы назад, я осмотрела радугу цветов, окрашивающих мое лицо. Оттянув воротник рубашки вниз, я отметила красно-розовые царапины. Нервно сглотнув, я почувствовала боль в горле. Я смутно вспомнила ощущения чужих пальцев во рту и подавила рвоту, которая угрожала вырваться наружу.

Сняв чужую рубашку, я отшвырнула ее на пол. Всю грудь и плечи украшали маленькие черные синяки, оставленные чьими-то руками, а на ребрах образовался огромный кровоподтек. Кто-то выбил из меня все дерьмо.

Я все еще не могла ничего вспомнить со вчерашнего вечера с того момента, как намазывала чистую неповрежденную кожу лосьоном. А теперь я выглядела так, словно по мне прошелся ураган.

Я отошла от раковины и посмотрела вниз на ноги: вокруг коленей виднелась россыпь темных синяков, которые плавно поднимались вверх по бедрам.

На мне было надето нижнее белье. Пробежавшись кончиками пальцев по краю трусиков, я начала догадываться, что случилось прошлой ночью. Я покидала квартиру не в этом комплекте белья. Я точно помнила это. Мой мозг впился жесткой хваткой в это воспоминание, не желая отпускать его, в то время как я дрожащими руками в отчаянии сорвала с себя белье, и от злости швырнула его под ванну. К горлу подкатила паника.

Опустив руку вниз, я осторожно ощупала промежность, но ничего не почувствовала. Я ожидала боль, может даже царапины, но все было в порядке.

Меня не изнасиловали. На этот раз. Облегчение прошло сквозь меня, послав благодарный озноб вниз по позвоночнику.

Шесть постучал в дверь:

— Мира.

От неожиданности я подскочила на месте, ухватившись руками за туалетный столик, отчего тут же закружилась голова. Прикрыв руками синяки, я почувствовала запоздалый страх. А потом я резко распахнула дверь ванной и бросилась на мужчину. Мои руки царапали его кожу, а из горла вырвался нечеловеческий звук. Я бросилась на него, била, царапала, кричала, пинала, пока он не швырнул меня на кровать, как безжизненную тряпку.

Прежде чем я успела отреагировать, Шесть набросил на мое тело одеяло, а после лег сверху, крепко прижав руки над нашими головами. Между тяжелыми вздохами он прорычал:

— Я не хочу делать этого, просто выслушай меня.

Я изо всех сил билась под одеялом, пытаясь вылезти из-под него. Желание выжить побудило дикий страх, которого я так давно не ощущала.

— Ублюдок! — я хотела, чтобы мои глаза могли метать ножи: так я бы изрезала все его лицо. — Слезь с меня немедленно! — закричала я в отчаянии.

Мужчина наклонился ниже, отчего между нашими лицами осталось пару сантиметров.

— Я не бил тебя, — Шесть говорил тихо, но от этого его слова не звучали мягче. — Если ты подумала, что это сделал я, то ты ошиблась.

— Я помню! — прорычала я, пока тело продолжала безумно извиваться. — Ты был тут. Я помню, как ты пихал свою руку мне в рот! — выплюнула я ему в лицо.

Он вжался своим телом в мое, пригвождая меня к матрасу.

— Чтобы заставить тебя выплюнуть ту дрянь, которую ты приняла!

Шесть удерживал меня крепко, но в то же время аккуратно, словно знал, сколько во мне силы, но все равно не хотел причинить боль. Цвет его зеленых глаз сменился почти на черный, а сами глазные яблоки налились кровью: их испещряли десятки лопнувших сосудов. Я сосредоточилась на них, чувствуя, как сердце замедляется до привычного ритма.

Сила его слов просочилась в мою кровь и разнеслась по всему телу, как «Ксанакс». Взгляд мужчины оставался по-прежнему тяжелым, но страх начал постепенно отступать. Он не лгал. Я подумала о том, как он набросил одеяло на мое обнаженное тело, прежде чем прижать меня к кровати (прим. пер.: Ксанакс — лекарственное средство, анксиолитик (противотревожное средство), которое используется для лечения панических расстройств, тревожных неврозов, таких как тревожное расстройство или социофобия).

Я вздохнула:

— Ладно, — сказала я, прочищая горло. — Все равно, отпусти.