— Я постараюсь не делать этого, — холодно сказала я, ненавидя себя за это.

1 января 2001 г

Я чувствовала себя так, словно мой живот наполнили бензином, а потом я проглотила горящую спичку. Горело все, начиная с губ и заканчивая животом. Я попыталась открыть глаза, но, когда свет пронзил мои роговицы, я закрыла их и перекатилась на бок, все время постанывая.

Мои руки потянулись к одеялу, чтобы накрыть голову, но вместо этого я наткнулась на теплую плоть.

— Шесть?

— А ты ожидала встретить кого-то еще в своей кровати?

Это было сказано не с ревностью, а с юмором.

— Уф, — снова простонала я. — Где моя гребаная подушка?

— Под твоей головой, — сказал он, дергая за конец наволочки. Я почувствовала, как кровать сдвинулась, и поняла, что он встает. — Хочешь что-нибудь?

— Адвил размером с мою голову, — пробормотала я, уткнувшись лицом в подушку.

— Как насчет Адвила размером с обычный Адвил?

Я услышала, как он натянул штаны и застегнул их.

— Черт, вчера вечером мы занимались сексом?

— Нет.

Его ноги шаркали по полу, половицы скрипели при каждом шаге.

— Если ты еще не поняла, я не такой.

Его не обидел мой вопрос. Он был непоколебим, просто выполнял движения.

— Я приготовлю тебе что-нибудь жирное на завтрак, так что вылезай из постели в десять.

Мои руки сжали простыню, а потом отпустили ее. Мне все-таки нужно встать, и лучше сделать это самой, чем дожидаться, пока меня не заставит это сделать Шесть.

Откатившись от окна, я застонала. Я медленно села и зажала голову руками. У меня уже давно не было подобного похмелья, и я знала, что это произошло потому, что у меня не было возможности напиться с тех пор, как я начала работать на Шесть.

Мои конечности отяжелели от сожаления и остатков алкоголя, но я каким-то образом добралась до ванной.

Попив прям из крана и почистив зубы, я рухнула на кухонный стул, тут же схватилась за голову и стала держать ее.

— Вот, — сказал Шесть, ставя стакан и протягивая мне три адвила и банан. — Банан поможет.

— Я чувствую себя дерьмом, — прохрипела я и проглотила таблетки, прежде чем приступить к банану.

— Хорошо.

Я сердито посмотрела на него, а потом схватилась за лоб. Через несколько минут моей голове стало немного лучше. Я открыла глаза и увидела, как Шесть разбивает яйца на сковороду.

— Почему ты еще здесь? — наконец спросила я.

Не глядя на меня, Шесть ответил:

— Потому что хочу быть здесь.

В этом было что-то одновременно пугающее и успокаивающее.

— Почему я?

— Я говорил тебе: потому что ты бросаешь мне вызов.

— Зачем тебе тот, кто заставляет тебя так много работать?

На этот раз он посмотрел на меня.

— Почему тебе не нужен такой человек.

Заменив мой пустой стакан стаканом с холодной водой, он наклонился и поцеловал меня в макушку, как будто это было совершенно обыденно. Как будто меня нужно было целовать так все время.

— Перестань хорошо ко мне относиться.

Я не привыкла к такому, не привыкла, что кто-то относится к кому-то с добротой, которую тот не заслужил.

Он устроился на стуле напротив меня.

— Перестань говорить мне, что делать.

Его рука протянулась через стол и взяла мою. Я не знала, насколько это может быть приятно, хотя такая близость очень пугала.

— Я не являюсь никем, кроме себя. Это все, чего я в свою очередь жду от тебя.

Я осмыслила его слова. Он ничего от меня не ожидал. Он хотел меня.

Меня никто никогда не хотел.