Эмбри замечает это, и его улыбка немного угасает.

— Я позабочусь о тебе, Грир. Тебе не нужно меня бояться.

Ох, но я боюсь. И ничуть не боюсь себя.

«Теллер» — небольшой итальянский ресторан, расположенный в нескольких кварталах от университетского городка. Эмбри не кажется удивленным, когда я предлагаю его. А после нескольких телефонных звонков и очень короткой поездки в черном «Кадиллаке» мы садимся за стол в старом здании ресторана. Из посетителей там лишь мы, свет тускло освещает наш стол, но шеф-повар и официанты ничего не говорят по поводу позднего визита. Охрана быстро осматривает помещение, и через мгновение мы остаемся наедине. Эмбри небрежно бросает куртку на спинку соседнего стула, я притворяюсь, что происходящее нормально, — обычный ужин, нормальный разговор.

Я беру со стола бокал с коктейлем, пытаясь смыть нашу прежнюю историю джином. Прошлое с Эмбри запуталось в истории между мной и кое-кем еще, и пока я не даю этому бросить тень на сегодняшний ужин, мы можем надеяться на вечер без боли и сожалений. Единственный выход — закрыть все в ящике и закопать его глубоко в земле.

— Как поживаешь? — спрашивает Эмбри, откинувшись на спинку стула. Я стараюсь не замечать, как рубашка натягивается на его мускулистых плечах, как линии его шеи исчезают в белоснежном воротнике рубашки, но это невозможно. Невозможно не замечать, не желать. Мои пальцы дрожат, воображая, что они касаются его шеи и медленно расстегивают рубашку.

— Все хорошо, — наконец выдаю я. — Занимаюсь новой работой.

Эмбри кивает. Свет свечей падает на его ресницы, и они отбрасывают тень на скулы.

— Я вижу. Держу пари, ты замечательный педагог.

Я, думая о пустом классе, молчаливом кабинете и сковывающем беспокойстве, меняю тему.

— А как твоя работа? Каково быть вице-президентом? Уверена, это больше, чем каждую ночь показывают фотографии с женщинами.

Прежний Эмбри посмеялся бы, усмехнулся или подмигнул, а потом начал бы хвастаться. Но этот Эмбри наклоняется вперед и смотрит на меня поверх своего бокала.

— Да, нечто большее, чем это.

— Мистер Мур...

— Назови меня так еще раз, и я арестую тебя за подстрекательство.

— Ладно. Эмбри... почему я здесь?

Он глубоко вздыхает.

— Президент хочет с тобой встретиться.

Из всего, что он мог сказать... из всех причин, по которым я думала, что сижу с человеком, которого не видела пять лет...

— Президент Колчестер, — говорю я. — Макс Колчестер. Ты о нем говоришь?

— Насколько я знаю, он единственный, — повторяет он.

Я делаю глоток коктейля, пытаясь контролировать свои эмоции и движения, но это бессмысленно рядом с Эмбри Муром. Когда я впервые встретила его, он был слугой своих эмоций, капризным и импульсивным. Но за последние пять лет он стал мастером изучения чужих эмоций, и я знаю, что сейчас он следил за моим лицом.

Вздохнув, ставлю бокал на стол, не в состоянии успокоиться. Как он и сказал раньше, я не умела лгать, потому что сама ненавижу ложь.

— Я немного сбита с толку, — признаюсь я. — Не понимаю, зачем ему видеться со мной, конечно, если только он не хочет поговорить о влиянии англо-саксонской поэзии на нормандские литературные традиции.

— Неужели? — Эмбри поднимает бровь.

Я смотрю на свои руки. На указательном пальце правой руки был самый маленький рубец в мире, практически не заметный. Он лишь нарушал завитки отпечатка пальца, белый крошечный надрез.

Шрам — горячее оружие памяти.

Запах огня и кожи.

Крепкие губы на моей коже.

Багряно-алый цвет теплой крови.

— Это правда, — подтвердила я. У меня были надежды, фантазии, воспоминания всплывали каждую ночь, но все это было не реально. Настоящая жизнь находится здесь, сейчас. Здесь вице-президент, охрана и стопка работ, которые ждали моей оценки дома.

Мне больше не шестнадцать, и я убрала все в ящик и закопала его в земле.

— Он видел тебя в церкви на прошлой неделе, — наконец говорит Эмбри. — Ты видела его?

— Конечно, я его видела, — я вздыхаю. — Трудно не заметить, когда президент Соединенных Штатов посещает мессу в твоей церкви.

— Ты поздоровалась?

Я поднимаю руки вверх.

— Здравствуйте, господин президент, я встречала вас десять лет назад, а левый секс всегда быстрее отношений?

— Ты знаешь, что это не так.

— Я? — спрашиваю я, наклоняясь вперед. Взгляд Эмбри падает на мою грудь, в разрез блузки. Я выпрямляюсь, разглаживая ткань, стараясь не обращать внимания на жар, охвативший мое тело под его взглядом. — В любом случае, вокруг него было охрана. Я не смогла бы поздороваться, даже если бы захотела.

— Он хочет увидеться с тобой, — повторяет Эмбри.

— Я даже сомневаюсь, что он помнит меня.

— И вот опять. Думаешь, что люди забывают о тебе? Это было бы мило, если бы не было так печально.

— Скажи, почему он хочет встретиться.

Голубые глаза Эмбри вспыхивают в тусклом свете, и он протягивает мне руку. Затем подносит ее к губам, осторожно целуя покрытый шрамами кончик пальца. Он целует шрам, о котором ничего не должен знать.

Я чувствую боль в груди.

— Почему ты? — спрашиваю я, мой голос ломается. — Почему ты здесь вместо него?

— Он послал меня. Он очень хочет встретиться, но ты знаешь, как он будет бросаться в глаза. Особенно после Дженни...

Тьма, словно занавес, накрывает наш стол.

Дженни.

Жена президента Колчестера.

Бывшая жена.

— Прошел всего год со дня похорон, и Мерлин считает, что Максу рано выходить из роли печального вдовца. Поэтому никаких писем и телефонных звонков, — говорит Эмбри. — Пока нет. Ты понимаешь.

Да, я понимаю. Я выросла в этом мире, и, хотя никогда не хотела быть его частью, я понимаю, как быстро разрастаются скандалы. Так же, как понимала средневековую литературу.

— И он отправил тебя.

— Он отправил меня.

Я смотрю на свою руку, которую все еще крепко сжимает Эмбри. Как я оказалась с этими мужчинами? Двумя самыми влиятельными мужчинами в мире?

Это нереально, Грир. Откажись. Скажи «нет» Эмбри, и, ради бога, скажи «нет» президенту.

Я вздыхаю.

Огонь и кожа. Кровь и поцелуи.

Я выдыхаю.

— Я встречусь с ним. Скажи ему, что я встречусь с ним.

Я замечаю боль, промелькнувшую в глазах Эмбри. Боль, которую он быстро скрывает.

— Считай, сделано.