ГЛАВА 4

Десять лет назад

— Сиди смирно, — суетилась надо мной Абилин. — Остался всего один.

Я вздохнула и постаралась сидеть неподвижно, хотя едва могла дышать. Всего через несколько минут к лондонскому отелю должна была подъехать арендованная машина, чтобы отвезти нас и дедушку Лео на большую вечеринку в Челси, на вечеринку с взрослыми и шампанским. Там будут дипломаты и бизнесмены, а может быть, знаменитость или две — мир, который кардинально отличался от затхлого пива и подростков на холме в школе.

Это был мой шестнадцатый день рождения, и в качестве особого подарка дедушка разрешил нам поехать с ним на вечеринку. Вернее, он пригласил меня и неохотно разрешил Абилин присоединиться. Вряд ли он пригласил бы одну внучку, а другой отказал, но мы оба знали (пусть и не говорили об этом), что смущаться Абилин были причины. Ее несколько раз чуть не выгнали из «Кэдбери» за множество отступлений от правил — выпивка, нарушение комендантского часа, неприятный инцидент, в результате которого один игрок лакросса ушел с поля с почерневшим глазом. И каждый раз дедушка Лео платил и уговаривал директора оставить ее.

Последнее, чего он сегодня хотел — опозориться на вечеринке, где находилось множество его друзей и знакомых, но я пообещала, что буду следить за ней. Я обещала ему, что не буду слишком много пить, болтать и флиртовать, если он возьмет ее с нами. Потому что я знала, что кузина расстроится, если я пойду, а она — нет.

И дедушка Лео, терроризирующий ранее сенаторов и нефтяных магнатов, ежедневно помогающий формировать сильное экологическое законодательство и публично изводивший своих врагов, смягчился от моей просьбы, улыбнулся и позволил Абилин прийти.

Вот почему мы с Абилин провели наш вечер в дорогой гостинице, готовясь; вот почему я старалась не извиваться на стуле, когда Абилин закрепляла последний локон моей прически.

Когда она закончила, и я встала, чтобы последний раз взглянуть на себя, перед тем как надеть обувь и спуститься.

Абилин вскрикнула у меня за спиной. Взволновавшись, я повернулась к зеркалу.

— Что там? Видно лифчик? — Я попыталась рассмотреть, что же показалось Абилин столь катастрофическим.

— Нет. Все... Все нормально, — у нее перехватило дыхание. — Пошли. Дедушка ждет.

Я пожала плечами и присела, чтобы застегнуть ремешки на туфлях, которые по цвету соответствовали нежно-розовому платью, что купил мне дедушка. Платье из фатина и тюля, облегающий лиф, тонкая талия, и нежная многоярусная юбка, со множеством украшений и завитков. С украшениями в форме цветов в волосах я чувствовала себя принцессой, хотя знала, что не буду похожа на Абилин.

Сегодня вечером она была одета в элегантное синее платье с разрезом в центре лифа, через который проглядывала сливочно-бледная кожа, а ярко-рыжие волосы были распущены. Она выглядела старше своего возраста, зрелой и утонченной, а я решила подавить обычный укол ревности, когда увидела ее наряд.

Я привыкла быть в ее тени. В конце концов, я была для нее словно помощник для доктора, как персонажи телесериала «Звездный путь» Спок и Кирка, и поэтому меня не должен был волновать тот вечер. Даже если это был мой день рождения. Даже если я была в самом красивом за всю жизнь платье. Но взглянув на Абилин, столь утонченную и соблазнительную, невозможно было не посмотреть на собственное отражение и увидеть что-то, кроме ямочки на подбородке, низкой самооценки и невыразительных глаз, которые не смогли подчеркнуть ни тушь, ни подводка.

Окончательно убедившись, что бретельки бюстгальтера спрятаны, розовая помада не размазана, и я не стану очередной крохотной планетой в галактике Абилин, я открыла дверь. Абилин пронеслась мимо меня, не сказав ни слова, и отказывалась говорить со мной по пути в вестибюль.

Зеркальные двери открылись, и она выскочила из лифта, застучав каблуками по мраморному полу.

— Ты сердишься на меня?

Я, ломая голову, пыталась понять, чем ее рассердила. Но ничего не могла придумать. Но для Абилин причина и не нужна. Она могла просто так обнять, следила, чтобы меня обязательно пригласили на вечеринку, защищала от нападок, а потом вдруг погружалась в мрачное угрюмое состояние — бросала на меня злые взгляда и слова, которые обжигали не хуже огня. Я научилась избегать разговоров о ее настроении, не пыталась успокаивать, но, казалось, это происходило все чаще и чаще. Все равно что спорить с тучей — в этом нет никакого смысла; ты просто ждешь, пока она пролетит мимо.

— Я не сержусь на тебя, — ответила она, не замедляя шага.

Я разглядела дедушку Лео в дверях и смогла предугадать его мысли — Абилин была в алом и сапфировом цветах, а я в нежно-розовом и золотом.

Она, должно быть, тоже заметила его и замерла, уставившись на двери. Затем повернулась ко мне.

— Просто держись от меня подальше сегодня, — пробормотала она. — Держись подальше.

Удивившись, я смотрела, как она выходит из отеля через открытую швейцаром дверь и с фальшивой улыбкой обнимает дедушку. Мне хотелось наорать на нее и напомнить, что только благодаря мне она едет с нами. Я хотела рвать и метать, потому что это был единственный вечер, всего один, когда речь шла не о ней; когда не она выходила на сцену, чтобы начать драматично играть перед всеми.

И больше всего мне хотелось плакать, потому что Абилин была моей лучшей подругой, возможно, единственной, а когда она вела себя так, весь мой мир готов рухнуть.

Но что я могла сказать? Что сказать, прокричать или спросить, чтобы заставить ее понять?

И я сделала то, что обычно делала Грир Галлоуэй.

Я спокойно пошла следом за ней.

Я вышла за дверь в объятья дедушки и забралась в машину, сев рядом с Абилин. Мы сидели плечом к плечу, моя юбка перетекала на нее, ее мягкие волосы касались моей руки, и мы молчали всю дорогу.

***

Через несколько минут после прибытия Абилин исчезла. Я хотела пойти за ней, но дедушка Лео удержал меня, положив руку на плечо и покачав головой.

— Она вернется через несколько минут, — пообещал он. — Будет лучше, если она остынет. К тому же, я хотел бы представить тебе некоторых моих друзей. — Это означало, что я нужна дедушке в качестве шпиона. Он хотел, чтобы я послушала и понаблюдала за людьми. Я была не против, но понимала, что нужно исправлять оплошности Абилин до того, как она привлечет ненужное внимание.

Я прикусила губу в поиске темно-рыжих волос, но ничего не увидела. Она давно исчезла в толпе смокингов и коктейльных бокалов. Я неохотно позволила дедушке втянуть меня в гущу событий.

Женщины ворковали, мужчины хвалили, их глаза пробегали по моему телу, я не привыкла к такому и понимала, что это происходит просто потому, что Абилин нет рядом. Они не знали, что по сравнению с великолепной рыжей девушкой того же возраста, я казалась скучной и заурядной. Эта мысль должна была обрадовать меня, потому как все комплименты предназначались мне, только Абилин они нравились, мне — нет. Через час я извинилась перед дедушкой и гостями, чтобы отправиться на поиски сестры, и буквально врезалась в Мерлина Риса.

Он ухватил меня за локоть, не позволив упасть. Янтарный напиток в руке даже не расплескался.

— Прошу прощения, — извинился он, хотя мы оба знали, что виновата была я.

— Нет, это моя вина, — сказала я. — Простите.

Он вгляделся в меня, и что-то в его лице изменилось.

— Ты внучка Лео Галлоуэя.

Ни продолжения, ни окончания. Просто факт. Факт, что преследовал меня, куда бы я ни пошла, будто призрак президента Пенли Лютера предстал прямо передо мной.

— Да, — сказала я. — Мы встречались однажды, но тогда я была маленькой девочкой.

Вы предсказали смерть моих родителей.

Вы предупредили меня, что я не должна целоваться.

— Я помню, — ответил Мерлин. Он смотрел на меня, будто читал мои мысли. Словно слышал их так же ясно, как будто я произнесла их вслух.

— Мерлин! — Рядом с нами появился мужчина в военной одежде и хлопнул ладонью Мерлина по плечу. — Я все думал, когда же смогу догнать тебя. Как дела?

Мерлин повернулся, чтобы ответить генералу, и я воспользовалась возможностью, чтобы исчезнуть. Сердце бешено стучало в груди. Он пугал меня, и спустя столько лет я подумала, что это потому, что я встретила его, будучи маленькой девочкой, в возрасте, когда почти все кажется страшным. Но и в шестнадцать он все еще пугал меня. В нем было что-то... не столь враждебное, сколь агрессивное. Можно было почувствовать, как его разум атаковал, бросал вызов моим мыслям, игнорировал возведенные щиты, удерживающие мои чувства. Он заставлял чувствовать себя уязвимой, а мне хватило этого от Абилин.

Я нашла свою кузину в библиотеке — в большой красивой комнате с открытыми французскими дверями, ведущими к широкому внутреннему дворику — с пустым бокалом от шампанского в руке. Пока мужчина старше ее отца спешно целовал ее шею. Я прочистила горло. Он смущенно выпрямился и поспешил удалиться, бормоча себе под нос извинения на итальянском языке, оставив еле живую Абилин у стены.

— Кем ты себя, черт возьми, считаешь? — спросила она, как только он исчез из комнаты. — Я же сказала тебе не вмешиваться и не разрушать мою жизнь!

— Я не пытаюсь разрушить твою жизнь! — воскликнула я. — Просто хотела убедиться, что ты в порядке.

— Да, конечно, — фыркнула она.

— Что с тобой сегодня? — спросила я. — Ты злишься на меня с отеля.

— Я не злюсь, — продолжила она, раздувая ноздри. — Просто не хочу быть рядом с тобой сейчас. боже, неужели это так чертовски трудно понять?

— Нет...

— И знаешь, ты всегда так делаешь. — В ее глазах начали блестеть непролитые слезы. — Ты все время давишь, давишь и давишь, будто тебе, черт тебя подери, нужно знать все. Но однажды тебе не понравится ответ.

Я примирительно подняла руки.

— Я не хочу давить на тебя. Но ты злишься, и это как-то связано со мной. Я хочу исправить это, Абилин, позволь мне исправить это, прошу.