— Как насчет дружеского пари? — я спрашиваю его.

— Конечно, — говорит Себастьян. — Сколько стоит дружелюбие?

— Как насчет сотни для начала?

Он издает низкий свист.

— Дай мне посмотреть, сколько у меня есть.

Он достает бумажник, который выглядит довольно толстым. Он вытаскивает стодолларовую купюру, не показывая остальной налички. Если бы Гриша доставал, он бы обязательно показал мне, сколько именно у него есть.

Себастьян кладет банкноту на полированную деревянную перекладину бильярдного стола.

— А как насчет тебя? — поддразнивает он. — Откуда мне знать, что у тебя есть деньги?

— Ты не увидишь моих денег, — сообщаю я ему. — Ни сейчас, ни после.

Себастьян смеется.

— Мне нравится уверенность, — говорит он.

Он собирает шары, и я занимаю позицию для брейка. Я аккуратно разбиваю, посылая шарики рикошетом во все стороны по гладкому зеленому фетру. Я выстраиваю свой кий на 9, чтоб ударить 11 шар. Я чувствую взгляд Себастьяна на своем теле, когда наклоняюсь над столом. Мне приходится долго наклоняться из-за моих каблуков. Я чувствую, как задирается моя юбка.

Я ловко бью, сильно посылая его в 11, чуть левее центра. 11 срезается вправо, закручивается прямо в боковую лузу, приземляясь с приятным стуком. Не останавливаясь, я выбиваю также 13 и 14.

— Ох-ох, — тихо говорит Себастьян. — Я думаю, у меня проблемы.

Я на дюйм промахиваюсь со своим следующим ударом. Себастьян осматривает стол. Быстро и плавно он выбивает 2 и 4. Его большие руки устойчивы, когда он разводит пальцы по фетру, стабилизируя свой кий. Ему достаточно бросить взгляд на мяч, чтобы рассчитать угол.

Он невероятно точен и невероятно уверен в себе. Он также выбивает 1 и 5, прежде чем потерять 3.

Я не осознавала, что затаила дыхание. Я знаю, что если я пропущу еще хоть один удар, у меня, вероятно, не будет другого шанса.

Нахмурившись, я подхожу к столу, как к полю битвы. Я представляю, куда приземлится шар после каждого удара, чтобы убедиться, что я не попаду впросак. Как только я уверена в своей стратегии, я выбиваю 10, 12 и 15 в быстрой последовательности.

Теперь остался только 8. Он прижат к 3 Себастьяна. Они оба довольно близки к левой угловой лузе. Я боюсь, что столкну их вместе, если не буду осторожна.

Я осторожно прицеливаюсь. Я разделяю шары, загоняя 8 в лузу и отталкивая 3 в сторону. Шар откатывается слишком далеко, дрожа на краю. Если она тоже упадет, я проиграю игру. Но она остается на месте.

Я беру стодолларовую купюру Себастьяна и засовываю ее в свой лифчик.

— Я выиграла, — говорю я.

— Я думаю, что меня только что обманули, — говорит Себастьян.

— Это было бы не в первый раз, — говорю я.

Мужчины всегда переоценивают свои навыки. И недооценивают мои.

— Может, нам еще разок? — Себастьян говорит.

— Удваиваем или нет?

— Я не уверен, что у тебя есть деньги, — говорит Себастьян с дерзкой улыбкой. — Кроме той, что ты забрала у меня. Как насчет... за каждый шар, который я выбиваю, ты снимаешь часть одежды. И я делаю тоже самое.

Я усмехаюсь, качая головой в его сторону. Это прозрачная уловка.

С другой стороны... я не могу устоять перед искушением унизить его еще больше. Я бы хотела выиграть игру, пока он стоит в одних боксерах.

— Хорошо, — говорю я. — Но я разбиваю.

— В прошлый раз ты разбивала, — указывает Себастьян.

— Прими это или отступи.

— Я приму это, — говорит он низким и решительным голосом.

Себастьян снова выстраивает шары, и я занимаю позицию на другом конце стола. Я разбиваю, хотя и не так чисто, как в прошлый раз. В боковую лузу попадает только один шар - 3, и то с трудом. Я бросаю взгляд на Себастьяна.

— Это первый, — говорю я.

— Мы считаем разбивание? — спрашивает он.

— Конечно, мы считаем.

— Достаточно справедливо, — Себастьян пожимает плечами.

Скрестив руки перед собой, он хватает низ своей черной футболки и стягивает ее через голову. Я не могу оторвать глаз от того, как он обнажает свой длинный, худощавый торс, сильно загорелый и бугрящийся мышцами. Он даже в лучшей форме, чем я ожидала. Его плечи и грудь толстые и налитые, мышцы живота сокращаются до самого низа. Дорожка темных волос ведет от его пупка к поясу джинсов. Мои глаза следят за ними до конца.

Когда я снова смотрю, он ухмыляется мне.

— Нравится то, что ты видишь? — говорит он.

Я презрительно перекидываю свой конский хвост через плечо, снова поворачиваясь лицом к бильярдному столу.

Не знаю, был ли тому причиной вид Себастьяна или моя собственная поспешность продолжить игру, но я пропускаю следующий удар. Что еще хуже, шар закатывается в лузу, так что Себастьян может расположить его за линией, где ему заблагорассудится.

— B`lyad! — я раздраженно ругаюсь.

Меня еще больше раздражает самодовольное выражение Себастьяна, когда он занимает свое место во главе стола. Даже не целясь, он опускает 10.

— Твоя очередь, — говорит он.

Он имеет в виду, что моя очередь раздеваться, а не играть. Раздраженная, я снимаю левую туфлю. Это Маноло Бланик, и мне не хочется снова надевать их, если я испачкаю ноги пыльным бетоном.

Себастьян также опускает 12.

— Я не могу допустить, чтобы ты стояла криво, — он ухмыляется.

Я снимаю правую туфли. Теперь мое сердце учащенно бьется. Я планировала вести игру, а не подставлять себя под удар. Не могу поверить, что я промахнулась.

Себастьян выбивает 15 в угловую лузу.

Нахмурившись, я снимаю резинку со своего хвоста, чтобы мои волосы свободно рассыпались по плечам.

— Я не уверен, что это считается одеждой, — говорит Себастьян.

— Да, я считаю, — шиплю я.

— Как скажешь, — он легко выбивает 14.

Черт.

Мне следовало надеть гораздо больше слоев, прежде чем я соглашаться на эту игру.

Медленно я завожу руку за спину и расстегиваю молнию на платье. Это мини-платье цвета синего электрик, которое изначально почти ничего не прикрывало.

Я спускаю бретельки, позволяя платью упасть к моим ногам. Теперь очередь Себастьяна опустить челюсть.

Его реакция, по крайней мере, удовлетворяет. Он выглядит слегка ошеломленным, как будто его только что ударили по голове. Он даже не притворяется, что не позволяет своим глазам блуждать по моему телу в черном шелковом лифчике и трусиках.

Надеюсь, моя фигура произведет на него такой же эффект, и он пропустит следующий удар.

Вместо этого происходит обратное. Себастьян смотрит на бильярдный стол с новым уровнем сосредоточенности. Раньше он дурачился… теперь он предельно серьезен. Он хочет выиграть эту игру.

Его следующий удар коварен. Из-за того, что на пути стоят мои вещи, у него нет чистого удара. Ему приходится отбивать 9 от стены, чтобы загнать ее в боковую лузу.

Он бьет по мячу немного не по центру, и на секунду мне кажется, что он промахнется. Но она задевает край лузы и падает внутрь.

Себастьян молча поворачивается ко мне лицом.

Я не знаю, почему я так нервничаю.

Я не хотела, чтобы игра зашла так далеко.

Я внезапно осознаю, какой он высокий, особенно теперь, когда я не на каблуках. Я осознаю, что мы здесь одни, в этом тускло освещенном помещении, с музыкой, грохочущей так громко над головой, что никто нас не услышит. Глаза Себастьяна кажутся темными с глубокими тенями.

Пари есть пари.

Мои руки дрожат, когда я тянусь за спину, чтобы расстегнуть лифчик.

— Подожди, — говорит Себастьян.

Он пересекает пространство между нами двумя большими шагами. Он смотрит мне в лицо. Он еще не прикасался ко мне, но я чувствую жар, исходящий от его обнаженной груди. Я прижата к бильярдному столу, больше нет места для отступления.

— Тебе не обязательно раздеваться, — говорит он.

Я облизываю губы.

— Мы заключили сделку.

— Мне все равно, — говорит он. — Я хочу кое-чего другого…

Я смотрю ему в глаза, вижу золотые искорки в карих радужках, вижу, какие густые и темные у него ресницы.

— Что? — я шепчу.

Он опускает свои губы к моим.

Он целует меня теплыми губами с легким привкусом соли и лайма. Его губы даже мягче, чем казались на моем запястье, но поцелуй не нежный. Это глубоко и голодно.

Его правая рука находит мое бедро, а левая проскальзывает под мои волосы, чтобы обнять меня сзади за шею, притягивая меня ближе к нему.

Кажется, что весь мир исчезает с этим поцелуем. Я не чувствую холодного бетона под ногами и не слышу музыки, гремящей над головой. Все, что я слышу, это биение моего сердца, грохочущего в ушах, пока я, кажется, парю в пространстве.

Затем мы останавливаемся, и я снова в подвале.

— Должны ли мы закончить игру? — Себастьян спрашивает меня.

— Нет, — я качаю головой. — Я должна вернуться домой.

Он выглядит разочарованным, но не угрюмым. Он помогает мне собрать платье и туфли, чтобы я могла снова привести себя в порядок.

— Не забудь свою майку, — говорю я ему.

— О, — смеется он. — Верно.

Как только мы готовы, Себастьян следует за мной обратно наверх. Он ждет, пока я вызываю Uber, и даже предлагает поехать со мной до дома.

— Просто за компанию, — говорит он.

Я качаю головой.

— Моему отцу бы это не понравилось.

— Ты все же дашь мне свой номер, не так ли? — спрашивает он меня.

Я долго колеблюсь. Я знаю, что я должна делать, но внезапно мне не хочется этого делать.

— Да, — говорю я. — Я дам.

Себастьян с довольным видом записывает номер в телефон.

— Скоро поговорим, — говорит он.

Я возвращаюсь домой, мой желудок скручивается.

Мой отец купил этот массивный каменный особняк два года назад, когда он приехал сюда, чтобы заменить Колю Кристоффа на посту главы Братвы. Он никогда не спрашивал моего брата или меня, хотим ли мы переехать из Москвы в Чикаго. Ему было наплевать на то, что мы думали.

Я вижу огни по всему главному этажу.

Он ждет меня.

Ворота безопасности автоматически разъезжаются, и я говорю водителю ехать до самой входной двери. Он выглядит слегка напуганным этим домом.

— Ты живешь здесь? — он говорит.

— Да, — отвечаю я. — К сожалению.

Я вылезаю из машины. Иов открывает дверь прежде, чем я успеваю коснуться ручки. Его лицо в синяках, и он слегка сгорблен, как будто у него могло быть сломано ребро.