«Садись», — настаивал я, поднимаясь. Я чуть ли не силой усадила его в свое кресло.

«Мне не нужно садиться, Наоми. Мне не нужно сидеть дома и отдыхать. Мне нужно быть здесь и делать то, в чем я хорош».

«И что это?» — спросила я. «Выглядеть так, будто тебя сбил целый парк школьных автобусов?».

«Ой», — сказал Стеф. «Лучше послушайте ее, шеф. Она злая, когда ее выводят из себя».

«Меня это не раздражает», — усмехнулась я.

«Ты должна быть взбешена, учитывая бомбу, которая была сброшена на тебя», — сказал Нэш.

О-о-о.

«Я передумала. Ты можешь встать и уйти», — решила я.

Он выглядел самодовольным. «Ты им не сказала?».

«Не рассказала нам что?» — сказали Слоан и Стеф одновременно.

«У меня не было возможности», — соврала я.

«У тебя была возможность рассказать своим родителям? Или Лизе Джей, учитывая, что она владеет данным имуществом?».

«Что происходит?» Слоун задумалась.

Глаза Стеф сузились. «Я думаю, что наша маленькая молчаливая подруга скрывает от нас нечто большее, чем просто свои подвиги в постели».

«О, ради всего святого», — фыркнула я.

«Наоми не упоминала тебе, что Тина была связана со взломом в городе?» — спросил Нэш, прекрасно зная, что я этого не делала.

«Она определенно не упоминала об этом».

«Как насчет того, чтобы совершить ограбление, Тина проникла в коттедж Наоми и украла одно из ее платьев?».

Слоан сдвинула солнцезащитные очки на переносицу, чтобы посмотреть на меня. «Не круто, детка. Совсем не круто».

«Она снова выбрала не того близнеца, не так ли?» — спросил Стеф, не глядя на меня. Это был нехороший знак.

«Смотри. Я только что узнала об этом».

«Я говорил тебе три дня назад, Наоми», — напомнил мне Нэш.

«Я не очень хорошо разбираюсь в законах Вирджинии. Это нормально — заклеивать рот полицейскому клейкой лентой?».

«Только не тогда, когда он на дежурстве», — сказал Нэш с усмешкой.

«Почему ты нам не сказала? Почему бы тебе ничего не говорить? Если нам нужно следить за твоей сестрой, будет лучше, если мы будем знать об этом», — заметила Слоан.

«Позволь мне кое-что объяснить о нашем маленьком Уитти», — обратился Стеф к Слоан.

«И вот мы здесь», — пробормотала я.

«Видишь ли, Наоми не любит причинять кому-либо неудобства, делая что-то раздражающее, например, говоря о том, что не так. Просить о помощи. Или отстаивать то, в чем она нуждается и чего хочет. Она предпочитает сновать вокруг, как мышка, следя за тем, чтобы потребности всех остальных были удовлетворены».

«Ну, это просто пиздец», — решила Слоун.

Я вздрогнула. «Послушайте, ребята. Я понимаю, что вы обеспокоены. Я поняла. Я тоже. Но прямо сейчас моим приоритетом является получение опеки над моей племянницей. У меня нет ни времени, ни сил беспокоиться о чем-либо еще».

«Твой злой близнец побывал в твоем доме, который ты делишь с ее дочерью», — вставила Слоан.

«Она украла у тебя. Она совершила преступление, замаскировавшись под тебя, так что в очередной раз тебе придется расплачиваться за последствия. И ты не подумала, что об этом стоит упоминать?».

«Большое спасибо, Нэш», — сказала я.

Слоан скрестила руки на груди. «Не вини человека, который только что получил две пули», — сказала она.

«Ребята, вам не кажется, что вы слишком остро реагируете?».

«Нет. Мы реагируем соответствующим образом. Это ты недооцениваешь свою реакцию. На кону твоя безопасность, безопасность Уэйли. Это заслуживает реакции», — сказал Стеф.

Я опустила взгляд на свои руки.

«Так что вам всем стало бы легче от того, что я в ужасе, заморожена в глубине своей души, боюсь, что что-то произойдет и Уэйли у меня заберут. Что какой-то незнакомец в конечном итоге будет растить мою племянницу, или, что еще хуже, что моя сестра, человек, который должен быть мне ближе всего на свете, может вернуться в город и забрать ее у меня без моего ведома. Что между попытками доказать соцработнице, которая продолжает видеть меня в худшем виде, что я самый ответственный вариант, который у нее есть, совмещением двух работ и напоминанием маленькой девочке, что не все должно быть так, как было первые одиннадцать лет ее жизни, вы хотите, чтобы я вписала карандашом разговор о том, как я должна изнурять себя, чтобы спать по ночам и не пялиться в потолок, думая обо всех способах, которыми это могло бы пойти ужасно неправильно».

«Э-э, да. Это заставило бы меня чувствовать себя лучше, чем быть намеренно исключенной», — сказала Слоун.

«Спасибо», — сказал Стеф. «Нэш, ты хочешь принести это нам домой?».

«Наоми, у тебя есть много людей, которые заботятся о тебе. Может быть, пришло время тебе позволить им позаботиться о себе, вместо того чтобы в кои-то веки самой заботиться обо всем».

Я выпятила подбородок. «Я приму это к сведению», — сказала я.

«Это ее высокомерный тон», — сказал Стеф. «Нам не дозвониться, пока она не успокоится».

«Я собираюсь прогуляться», — раздраженно сказала я.

Я не успела уйти далеко, как услышала: «Наоми, подожди».

Я хотела продолжить идти, показать ему средний палец, но, поскольку я была собой, я остановилась как вкопанная и подождала, пока Нэш догонит меня.

«Я делаю это не для того, чтобы разозлить тебя», — сказал он. Его глаза были голубее, чем у Нокса, но они горели с той же интенсивностью Моргана, от которой мой желудок переворачивался вверх дном и выворачивался наизнанку. «Тебе нужно быть начеку. Твоей семье это тоже нужно. Скрывать от них подобное дерьмо безответственно, и это как раз то, что не очень хорошо выглядит в делах об опекунстве».

«Ты сказал, что мне не о чем беспокоиться!».

«Я говорю с тобой на языке, который ты понимаешь. Быть опекуном, быть родителем — это не значит получать золотые звезды от какой-то авторитетной фигуры. Речь идет о том, чтобы делать то, что правильно, даже когда это трудно».

Ему легко говорить, соцработница не застукала его почти голым после секса на одну ночь.

Он потянулся и схватил меня за плечо одной рукой. «Ты меня слышишь?» он спросил.

«На твоем месте я бы хорошенько подумал о том, чтобы убрать эту руку».

Моя голова повернулась, и именно тогда я увидела его. Нокс неторопливо направляется в нашу сторону. Но во взгляде его глаз не было ничего случайного. Он выглядел разозленным.

Нэш держал свою руку там, где она была, даже когда Нокс вошел в нашу маленькую парочку.

Секунду спустя я обнаружила, что прижата к боку Нокса, а его рука лежит у меня на плече. Наша аудитория делила свое внимание между игрой на поле и драмой за его пределами.

Я улыбнулась, как будто мы болтали о бабочках и погоде.

Братья уставились друг на друга.

«Я просто напоминал твоей девушке, что семья заботится о семье», — сказал Нэш.

«Теперь ты перестал напоминать ей. Почему бы тебе не вернуть свою задницу домой и не отдохнуть, черт возьми, чтобы быть в форме и заботиться о семье?».

«Я наслаждаюсь игрой. Думаю, я останусь здесь», — сказал Нэш. «Рад тебя видеть, Наоми».

Я ничего не сказала и наблюдала, как он подошел к Лизе и моим родителям. Ни один из братьев Морган, казалось, не пребывал по утрам в хорошем настроении.

«Что ты здесь делаешь?» — спросила я, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на Нокса.

Его взгляд был прикован к полю, где Нина полностью промахнулась мимо мяча и вместо этого попала в голень игрока соперника.

«Слышал, будет игра. Подумал, что стоит заскочить».

Его большой палец лениво описывал круги по моему предплечью. Я почувствовала покалывание, которое возникло в месте его прикосновения и распространилось по всему моему телу. Мой сварливый, покрытый татуировками парень выволок себя из постели ранним субботним утром после закрытия смены в баре только для того, чтобы встретиться со мной и Уэйли. Я не была уверена, что делать с этой информацией.

«Еще рано», — заметила я.

«Ага».

«Нэш просто волнуется», — сказала я, пытаясь перевести разговор в другое русло.

«Он это делает».

Шум толпы усилился, и игра привлекла мое внимание. Я почувствовала, как Нокс напрягся рядом со мной, когда Уэйли перехватила пас и провела дриблинг по полю.

«Иди до конца, Уэйли», — крикнул Рейт.

«Продолжай, Уэйли» — крикнул папа.

«Давай, малышка», — сказал Нокс себе под нос, его внимание было приковано к майке с шестым номером.

Мои пальцы вцепились в футболку Нокс, когда она приблизилась к воротам.

Как раз в тот момент, когда она занесла ногу назад, чтобы выпустить мяч, в нее врезался другой игрок, и они оба упали на землю.

Раздался коллективный стон болельщиков.

Нина и Хлоя подняли Уэйли на ноги, и я увидела, каким красным было ее лицо.

«О-о-о».

«О-о-о, что?» — спросил Нокс.

«Что за дерьмо, судья?» — взревела Уэйли.

«Вот дерьмо», — прошептала я.

«Она только что сказала "дерьмо" судье?» — спросил Нокс.

Судья дал свисток и подошел к Уэйли, роясь в его переднем кармане.

Я застонала, когда желтая карточка была извлечена и поднята перед маленьким мятежным личиком моей племянницы.

«Она делает это в каждой игре. Как будто она не может контролировать свой рот», — простонала я.

«Давай, судья», — крикнул Рейт. «Это был фол».

«Извините, тренер. Нельзя использовать этот язык на поле», — сказал судья.

Уэйли снова открыла рот. К счастью, у Хлои хватило предусмотрительности прикрыть ладонью зияющую пропасть слов из четырех букв. Уэйли боролась с ней.

«Это ее третья желтая карточка в трех матчах. Я не могу заставить ее остановиться».

Нокс засунул пальцы в рот и свистнул. Все посмотрели в нашу сторону, включая Уэйли.

«Так», сказал он, загибая палец. «Иди сюда».

Хлоя отпустила ее, и Уэйли, уставившись себе под ноги, с красными щеками, направилась к линии.

Нокс отпустил меня и схватил Уэйли сзади за шею.

«Я понимаю это, малышка. Понимаю. Но ты не можешь говорить такое дерьмо на поле или в школе».

«Почему нет? Ты это говоришь. Так говорит моя мама».

«Мы взрослые люди, и у нас нет кучи других взрослых, которые дышат нам в затылок и говорят, чего не следует делать».